Сны о лете
То лето выдалось невыносимо жарким, почти знойным. Яна в который раз подумала с благодарностью о практически случайно выпавшей возможности провести его в поселке у моря. Здесь, в тени вековых сосен, обдуваемая ленивым ветерком, она неторопливо прогуливалась вдоль побережья, порой на целый день уходя из дома. Много купалась, иногда загорала на маленьком пляжике, с двух сторон окруженном почти отвесными скалами. Она ползала по этим скалам, словно юркая бронзовая ящерка, тайком таскала недозрелые яблоки в заброшенных садах, свела знакомство с местными мальчишками и вместе с ними удила рыбу на пирсе странной самодельной удочкой. Дэн не возражал. Дэн много работал и бывал дома только по вечерам - а к этому времени она всегда старалась вернуться. У них заведена была негласная игра - каждый вечер она пряталась, а он ее искал. И находил, порою в престранных местах. То в гамаке, сладко спящей в обнимку с двухтомником Борхеса. То на чердаке, перебирающей газетные вырезки почти вековой давности. То на веранде, растянувшись на полу рядом с ленивым полосатым Мартыном - и было непонятно, в ком больше кошачьей породы. То в саду, разговаривающей чуть слышно со старой яблоней. То в развилке большой, корявой вишни, с чупа-чупсом во рту и крошками кекса на ладони - их, радостно галдя, склевывали соседские воробьи. То в кабинете, за ноутбуком последней модели, с очками на носу и выражением серьезной задумчивости на лице. То в кресле-качалке у камина, ноги укутаны в плед - и кажется, что за окном долгая, холодная зима… Каждый раз, открывая дверь и бросая ключи от машины на столик у входа, он гадал - сколько лет ей будет сегодня? Во что она будет одета, где спрячется? Какую невероятную историю расскажет, сидя на кухонном столе, пока он будет готовить легкий ужин на двоих? Она была для него - загадка, нерешенное уравнение, ребус, исключение из правил. Он был для нее - книга, прочитанная едва ли треть, странный голос, зовущий в тумане, загадка в темноте. Их роднили загадки - и еще тонкое, неуловимое ощущение на кончиках пальцев...
Они познакомились несколько месяцев назад, на весеннем интенсиве в Крыму. Он с трудом вырвался на неделю из суматошной академической среды, она медленно приходила в себя после смерти кого-то близкого и родного. Он - слегка за сорок, седые виски, высокие скулы, ироничный прищур теплых камышевых глаз. Она - едва ли тридцать, тонкая, как тростинка, грустные зеленые глаза и едва заметный флер одиночества. Он был душой компании, охотно шутил и радостно смеялся чужим шуткам, готов был поддержать разговор практически на любую тему - любимый профессор, вечно окруженный студентами. Она предпочитала держаться в тени, обходила шумные сборища стороной и много времени проводила у воды. Но они все-таки встретились… Дэн часто шутил потом, что она - это омут, в котором, несомненно, водятся черти… или ведьмы! Иначе как объяснить этот странный кульбит реальности? Яна не спорила, пряча усмешку в уголках губ. Главное, что они все-таки встретились - и только это имело значение… И еще дом на берегу моря.
Дом был старинный, он достался Дэну то ли от деда, то ли от прадеда. С огромной верандой, уютными небольшими спаленками на втором этаже и большой гостиной с камином на первом, дом был по-своему элегантен и строг. В нем Яну не покидало ощущение, что она вернулась из далекого далека куда-то, где ее всегда ждут... Когда-то это был дом смотрителя маяка. Впрочем, сам маяк все еще виднелся на ближайшем пригорке сквозь корявые верхушки сосен. Он, правда, давно уже не работал, и был, скорее, местной туристической достопримечательностью - но Яна все равно каждое утро с удовольствием навещала маяк, словно он был ее давнишним другом.
Дни текли в этом месте размеренно и неторопливо, словно густой кленовый сироп - дни, напоенные солнечным светом, негой и шелестом песка под подошвами удобных кожаных сандалий. Яна пила эти дни по капле, собирала в какой-то тайный сундучок души маленькие летние сокровища - запотевший бокал апельсинового фреша с кусочками льда, янтарные пятна света на плитах веранды, ласковое дуновение мистраля после дневного зноя, тихий шелест волн и вычурные спирали ракушек, найденные ею в полосе прибоя… огромное солнце, тонущее в неестественно спокойной воде… смолистый запах сосен… звонкий щебет птиц в сумраке утра… сочная мякоть спелых персиков… прохладные капли воды на упругой коже… негромкий шепот Дэновых сказок…
Она, как скряга, не уставала находить, ловить ощущения, смаковать и прятать поглубже, на самое дно своего глубокого омута. Зачем? - спросите вы. Вряд ли она смогла бы ответить внятно…
Особенно богатый улов она собирала по вечерам. Пока Дэн нарезал салатные листья или колдовал над сковородкой, Яна рассказывала ему, как прошел день. Истории ее всегда были простодушны и незамысловаты, просты до прозрачности теплой морской воды. Дэн жмурился от удовольствия, слушая эти незатейливые байки. В его жизни многое было сложно, вычурно, чопорно. Ему не хватало порою простоты.
А после ужина наступал его черед говорить. Они устраивались на террасе или на старых скрипучих качелях в саду - с бокалом вина, кружкой горячего чая или чашечкой кофе - и Дэн принимался рассказывать сказки. Они были сложны, изящны, запутаны и мистически таинственны. Многоплановый сюжет, хитросплетения дорог, героев и судеб, неожиданные находки и таинственные встречи… Яна слушала, затаив дыхание. В ее жизни не хватало ажурной филиграни сложных словесных конструкций, судьбокрестков и ядовитой утонченности магии. Ей хотелось верить в чудеса.
А потом, где-то на кромке ночи, их обоих убаюкивало море…
Яне иногда казалось, что море было единственным жителем этого небольшого поселка. Дети, случайные попутчики, соседи, рыбаки и их лодки, даже тетушка Лайма, торгующая рыбой на крохотной рыночной площади по субботам - все они казалось ей порою порождениями моря, странными упругими сгустками зеленоватой воды. Слишком уж органично сливалась их жизнь с морем, неустанно пишущим летопись несбывшихся надежд на мокром песке, слишком призрачными казались их жизненные истории на фоне бесконечного шелеста волн… Реальным было лишь море. И Дэн. И старый маяк.
- Зачем все это? - спросила она как-то, уютно устроив голову на сгибе его руки и глядя, как бегают по потолку пугливые сумеречные тени. Он легонько провел ладонью по ее волосам и шепнул чуть слышно:
- Это сон.
У Яны по спине пробежали зябкие мурашки, но она решила поддержать игру.
- Всего лишь сон?
- Сон. Сон на грани смысла…
- И я скоро проснусь? И окажусь дома, в Москве?
- Этого не знает никто. Возможно, ты проснешься за гранью… Быть может, дома, в Москве… А может статься и так, что ты будешь спать вечно… - Дэн осторожно укрыл ее пледом. Яна завозилась, словно умащивающий место для сна котенок.
- А ты? Ты тоже спишь?
- А я тебе снюсь… - Яна, не видя, почувствовала у Дэна на губах чуть грустную улыбку. Протянула ладошку и спрятала ее в кулачке.
- А как же я найду тебя, когда… если проснусь?
- Маяк. Для того и стоят по свету маяки…
- Именно для этого? - она по-девчоночьи хихикнула.
- Именно для этого, - ответил он совершенно серьезно. А потом, помолчав, добавил:
- Только не просыпайся сегодня, хорошо? Мне будет не хватать тебя… Останься хотя бы до кромки лета…
Дни проходили неспешной чередой. Выцветало на солнце, становилось белесым небо. Постепенно удлиняли хвосты крапчатые, усыпанные звездами ночи. По утрам, устраиваясь с чашкой кофе на веранде, Яна куталась в легкую шаль - с моря ощутимо тянуло прохладой. Дни ее были все так же беззаботны и легки, но все же всплывала иногда в памяти высказанная шепотом просьба: «Останься хотя бы до кромки лета…» «Знать бы, где она, эта кромка…», - думала порою Яна, устроившись на краю отвесной скалы, свесив ноги в небо и глядя на зеленовато-дымчатое море до самого горизонта. «Знать бы - и вечно обходить стороной… да только кто подскажет?!» Полная зноя тишина была ей ответом. Лето было на исходе. Шла вторая неделя августа.
Тем утром Яна проснулась необычно рано - словно кто-то небрежно толкнул ее в плечо. Сквозь плотные шторы в комнату сочился молочно-золотистый утренний свет, чирикали о чем-то ранние беззаботные птахи, пахло кофе и свежей сдобой… Но обострившимися вдруг чувствами девушка ощутила пронзительно и резко, что что-то в этом утреннем мире непоправимо, совершенно неправильно. «Кромка лета…» - подумалось ей вдруг. «Грань…»
Вскочив, Яна резко распахнула дверь и позвала, чувствуя, как умирает, едва расставшись с теплом ее губ, звук: «Дэн…» Дом отозвался сочувствующей, ласковой тишиной. Нетвердо ступая по деревянным ступеням, словно реальность начала уже плавиться и таять вокруг, она спустилась на кухню. Никого.
Бессильно опустившись на высокий кухонный табурет, Яна вдруг совершенно отчетливо поняла, что НИГДЕ в этом мире нет НИКОГО. Что весь этот поселок, с любовью выпестованное летнее порождение бесконечного зеленоватого моря, теперь пуст. Кромка лета. Скоро осень, а осенью у моря другие заботы. И только она, Яна, неведомо как застряла, словно букашка в янтаре, в этом кусочке морской грезы о лете…
Яна почувствовала, как все вокруг - и внутри - стало вдруг гулко и пусто. И только одна мысль, один образ, словно пойманная в силки птаха, билась где-то в висках… «Маяк… Маяк… Маяк… Для того и стоят по свету маяки…»
- Маяк!
Тревожной птицей выпорхнув в сад, Яна бросилась по тропинке к дюнам…
Поселок плавился, растворялся, стекал к морю - словно беспощадный художник щедро плеснул на заполненный жизнью холст растворителя. Те образы, на которых останавливался полный ужаса взгляд пробегавшей мимо Яны, словно застывали на миг, тормозили на минуту свое скольжение, не желая пугать и расстраивать девушку. От этих застывших в скольжении форм делалось только страшней - так, что перехватывало дыхание. «Я сошла с ума!… Сошла с ума… Что происходит? Я брежу… Где я? Куда бегу? Кто я? Маяк…Маяк… Для того и стоят по свету маяки…»
Маяк был на месте. Теперь казалось, что он стоит посреди бескрайней водной глади - и только узкая тропинка стекающего в море песка соединяла его с тем местом, где стояла Яна. Не раздумывая ни секунды, девушка ступила на тропу.
Внутри маяка было гулко и пусто. Небольшой круглый зал, толстый слой пыли на каменном полу, винтовая лестница. Всё. Дверь, захлопнувшись за спиной, словно мягкой лапой подтолкнула ее вперед - и Яна, вдруг оробев, несмело ступила на нижнюю ступеньку.
«Раз… Два… Три… Сколько ступеней у этой лестницы? Семь… Восемь… Куда я иду? Маяк… Как зажигают маяки? Двенадцать… Заблудилась на кромке лета. Сон? Бывают ли сны о снах? Где кончается сон? Двадцать семь… Двадцать девять… Когда я заснула? Как отличить сон от яви? Сорок один… Мне нужно зажечь маяк. Зачем? Мне нужно проснуться… Семьдесят четыре… Сколько же ступеней у этой лестницы? Я засыпаю… Устала… Маяк… Мне нужен маяк. Зачем? Мне нужно… Не помню… Девяносто один… Кромка лета. Сон. Для того и стоят по свету маяки!»
Внезапно лестница закончилась. Яна захлебнувшись светом и тишиной, ступила на верхнюю площадку башни маяка. Там не было линзы… не было источника света… не было ничего. Просто каменная площадка метр на метр. А вокруг - со всех сторон, до всех горизонтов - бесконечное зеленоватое море…
-НЕТ!
-Нет! Нет-нет-нет-нет-нет… - она сидела на холодном полу, зажмурившись, раскачивалась из стороны в сторону и бормотала, теперь уже чуть слышно, одно и то же слово. - Нет-нет… нет.. нет.. нет…
Паузы между словами делались все длиннее, голос становился все тише, по щекам побежали, наконец, слезы.
И только тогда, поняв, что теперь она его услышит, Дэн опустился перед ней на колени и прижал ее к себе - так крепко, словно хотел растворить ее в себе… защитить от того страшного, чему она все еще твердила свое чуть слышное «Нет!»
-Послушай меня, малыш… Просто послушай… Это был всего лишь сон. Слышишь? Сон… Сон.
Он укачивал ее, как маленького ребенка, убаюкивал, шепча незамысловатые глупости и вычурные, филигранные сказки. Словно тонкой кисточкой, рисовал вязью слов реальность - ту самую, в которой есть утра, горьковато пахнущие кофе, поселок у моря, знойные полдни и вечера на веранде… Где есть она, Яна; где есть он, Дэн. И есть тонкое ощущение на кончиках пальцев. Где есть старый дом. И маяк, виднеющийся на ближайшем пригорке сквозь корявые верхушки сосен. И есть море…
Она затихла. Задышала ровнее. Прижалась сильнее к его теплому боку, ощутив щекой мокрое пятно на его рубашке. Мокрое от ее слез. Всхлипнув последний раз, она открыла глаза. Старый дом. Веранда. Встревожено склонившиеся над ней ветви яблонь. Начинающее темнеть августовское небо - а в нем, в вышине, облака и верхушки сосен. Теплые камышевые глаза - совсем рядом, на расстоянии вдоха.
- Что это было?
- Сон. Всего лишь сон…
То лето выдалось невыносимо жарким, почти знойным. Бесконечными стадами проплывали в небе облака. Дни тянулись густым кленовым сиропом, янтарными каплями стекая с кончиков пальцев. Завораживал мерный шепот зеленоватого моря, ласково ластился к ступням нагретый солнцем песок… Яна пила эти дни по капле, собирала в какой-то тайный сундучок души маленькие летние сокровища - солнце просвечивает сквозь зелень листвы… пахнут смолой высокие корабельные сосны… сосредоточенно гудят шмели над крупными головками клевера… закрытые веки нежно ласкает морской бриз…
…аромат свежесваренного кофе…
… сильные теплые руки…
… замки из мокрого песка на кромке прибоя…
…короткие ночи под яркими летними звездами…
… рассказанные шепотом сказки…
И только одного боялась Яна тем летом. Боялась где-то глубоко внутри, по самому края сознания… Боялась проснуться.