Конкурсный текст: То, что останется
Автор: icori
Мои внуки никогда не увидят Цепочку такой, какой видела ее я. Когда они станут достаточно взрослыми, биоволны будут понятны и просты, приручены, как огонь, как космос. И последние Цепочки нашего мира окажутся без надобности.
Я расскажу им про свою первую Цепочку. Конечно, с чужих слов они не поймут, так же, как я в свое время не понимала подобных рассказов. Но я им все-таки расскажу. И пожелаю найти свою Цепочку. Хотя бы пару раз в жизни. Как бы ни менялся мир. Ведь мира без человеческих цепочек не бывает. Я в это верю.
Становиться Добавочным Звеном было удобно. Упражнения по накоплению биоэнергии практически не мешали, отнимая в общей сложности всего по часу в день, а летнее дежурство обещало быть несложным и интересным. Пока что оплаты и свободного времени вполне хватало чтобы жить в свое удовольствие. Я за восемь месяцев прошла первый курс университета, смогла позволить себе личный аэробус, и часто выбиралась в заповедный лес. По программе тренировок мне надо было пройти там всего несколько часовых занятий с автогидом, но лес мне понравился, и я вовсю пользовалась бесплатным доступом. В последние месяцы до дежурства я даже практически забросила видеочаты, став таким образом практически отшельницей. Я запустила общение, так как решила, что на станции у меня все равно не будет доступа к сети, и налаживать общественную жизнь по возвращению все равно придется заново.
Почти два дня я летела в своей дорожной комнате. Личное расписание, оптимизированное по времени, предусматривало сорок часов чистых перелетов, несколько сот пересадок, и суммарные пятьдесят минут ожидания и стыковок. Теперь густая транспортная сеть населенной части галактики осталась позади. Это значило, что комнату придется сдать на хранение, и последний остаток пути проделать по старинке, в общем салоне небольшого исследовательского корабля.
Салон оказался тесным и полным чужих запахов и звуков. Добавить мутные окошки иллюминаторов, немного сильнее скривить стены - и получится точная копия античных пассажирских самолетов. Рассчитанный почти на двести людей, салон был заполнен не более, чем на четверть, но шум от разговоров и смеха уже заполнял его.
Устроившись подальше сзади, у стены, я достала электрокнигу и попыталась читать.
Я постаралась не обратить внимания, когда в соседнее кресло плюхнулся кто-то обширный. Краем сознания я чувствовала, как он копошится, устраиваясь, и внутренне морщилась каждый раз, когда его рука задевала мою.
Корабль загудел и завибрировал. Его гул совместился с возросшим гулом голосов, и незримая сила мягко вжала пассажиров в кресла.
- Бояться нечего, это совершенно нормально. На Эшках отродясь не было акселераторов, - сказал шершавый баритон на фоне общего шума. Сначала я решила, что он говорит с кем-то по аудиосвязи, но что-то заставило меня поднять глаза, и я обнаружила, что мой сосед обращается ко мне.
- В смысле? - переспросила я.
- На кораблях класса «Э», говорю, нет гравиакселераторов. - Довольно грузный, неслишком молодой мужчина дружелюбно улыбался блиновидным лицом. - Маленькие потому что, корабли. Все для маневренности. Поэтому перегрузки.
- Я знаю, - сказала я. - Спасибо.
Я попыталась вернуться к чтению, но сосед продолжал говорить.
- Вот смотрю на тебя и вижу, явно в первый раз летит. Угадал?
- В первый, - согласилась я.
- Тогда добро пожаловать! - обрадовался дородный Шерлок. - Меня зовут Лёва.
Он протянул мне большую ладонь с коротенькими пальчиками. Через секунду, которая мне понадобилась, чтобы вспомнить, что значит этот жест, я не без доли брезгливости пожала протянутую руку.
- Я Рината. Добавочное Звено, - сказала я. - Я сюда только на два месяца.
- Все на два месяца, пока не разрядимся, - толстяк закивал, отчего его наплывший подбородок заходил отдельно от лица. - Но ведь всегда можно вернуться.
Я кивнула, и отвела глаза. Пока я думала о правилах поведения при личном общении, Лёва продолжал.
- И оно стоит того, вот увидишь. Там единственное место во вселенной, где это можно почувствовать. Триумф, можно сказать, человеческого над машиной.
- Скорее, триумф природы над человеком, - мрачно заметила я. - Который построил машины.
- Ты же, наверное, еще не родилась, когда запустили Ученого? - спросил он, откидываясь в кресле.
- Мне было три года. Но я прекрасно знаю, что...
- Тогда, - прервал он, - ты не представляешь весь тот гомон, весь тот крик, который поднялся. - Толстяк увлекся. Его ноздри вздулись, он отчаянно жестикулировал. - «Это же конец света! Раз уж науку автоматизировали, то человечеству вообще больше делать нечего! Зачем мы живем?!»
- Но ничего по сути не изменилось. - Я не могла не поспорить на любимую тему. - По крайней мере, для обывателей, таких, как мы. Раньше, где-то там, далеко, были ученые, которые направляли исследования, осваивали бюджет и выдавали открытия. Теперь где-то там есть Ученый, который делает то же самое. Ну и что, что он электронный?
- Изменилось, - сказал он погрустневшим голосом и помотал головой. - Не знаю уж, из-за Ученого или нет...
К моему огорчению Лёва не стал спорить о философии электронного мозга. Он мотнул головой, как будто выкидывая незаконченную мысль, и вернулся к предыдущей теме:
- Но теперь и у людей есть где делать исследовательскую работу.
- Если это можно назвать исследовательской работой, - буркнула я. - Как только изобретут сенсоры, которые бы ловили биоволны, и приводы для их воссоздания, все это тоже перейдет Ученому. И, Вы увидите, он их распутает намного быстрее и эффективнее. Вон, наши уж пятый год на этой планетке, а все еще понять ничего не могут.
- Если будет возможность, понаблюдай, - посоветовал он. - Люди заново учатся организовывать свой труд. Такие вещи слишком легко было забыть, а вспоминать теперь тяжело.
- А вот это вообще маразм. Да, машины не чувствуют этих ваших биоволн - но Ученый блестяще бы рассчитал логистику перелетов и грузов, смены Звеньев и продовольствие. Да и эксперименты, наверное, тоже.
- Тогда люди станут, как ты говорила, сенсорами и приводами. - Толстяк, кажется, пытался говорить успокаивающе, но вся атмосфера полета, давившая на меня - этот громкий салон, теснота, навязанная беседа, эта толстая морда передо мной, все вместе бесило меня больше и больше.
- Ну и прекрасно! Для меня ничего не изменится. Я все равно тут на роли привода. Так мной хотя бы руководить будут разумно!
Он покачал головой. Его подбородок снова заколыхался. От его толстой руки, всего в дюйме от моей, распространялся жар.
- Нет, - сказал он. - Здесь все по-другому. Это не тот мир одиночек, к которому ты привыкла.
Тоже мне, философ нашелся. Я взяла себя в руки, и ответила спокойно.
- Простите. Я иногда слишком близко к сердцу принимаю разговоры. Особенно когда их мне навязывают.
Я демонстративно уткнулась в книгу. Толстяк вздохнул, но больше не приставал. Через несколько минут он отсел, и скоро с кем-то оживленно беседовал.
Остаток пути я провела за книгой.
Не считая четырех забавных башенок, посадочная площадка была самой высокой точкой станции. С нее виднелся приземистый трехэтажный комплекс, блестящий в лучах полуденного солнца. Здания расходились лучами от центра и врезались в лес, простиравшийся насколько хватало глаз. Зеленый покров прерывался лишь изредка, приоткрывая поляны и водоемы.
- Добро пожаловать на станцию, - вещал чистый насыщенный голос молодого человека, который почти на пол-головы возвышался над остальными. Я встречала его раньше. Исследователь и энтузиаст, он вдобавок занимался набором звеньев и был из тех, кто летали по ключевым планетам, проводя ту часть тренировок, которую невозможно было автоматизировать. Блестящий красавец, смуглый, с длинными иссиня-черными волосами, собранными в косичку, и тонким шрамом, пересекающим правую сторону лица, Жуль всегда был собран, энергичен и элегантен. Сейчас даже темно-синий комбинезон униформы казался на нем чуть ли не парадным костюмом.
- Главных дежурных точек шестнадцать, - объяснял Жуль, плавными движениями руки указывая на здания. - Восемь периметральных, по одному на конце каждого луча, четыре башенных и четыре подвальных.
Я смотрела вдаль. Мне казалось, что я смогла их увидеть - дымчатые силуэты где-то там, далеко в лесу. Хотя, наверное, мне показалось. Привидениями их называли за то, что их могли видеть только люди. Они не появлялись на фотографиях, их не мог засечь ни один существующий сенсор. Они походили на облачка тумана, и влияли на сознание, вызывая галлюцинации и изменения восприятия, зачастую непоправимые изменения. Сначала, естественно, многие приняли их за новую форму жизни, которая пытается таким образом вступить с нами в контакт. Теперь считается, что приведения - это сгустки неких биоволн, чего-то вполне материального, хотя до сих пор и не встречавшегося в такой концентрации, или вне живых существ. Люди даже научились с ними взаимодействовать с помощью мысленных образов. Для разных людей нужные образы оказывались разные. Мне почему-то надо было представлять себе слоеный пирог из кирпича и радуги. Меня научили использовать этот образ чтобы направлять накопленную энергию, и отталкивать биоволны.
Возможность отталкивать привидения позволила постройку исследовательской станции на планете, где они водились. Станцию окружили защитной цепочкой, с людьми-звеньями, которые отталкивали приближающиеся привидения. Так исследователи могли не бояться отвлечься на такие мелочи как, например, сон.
- Все церемонии, разборки и предрассудки остаются там, - Жуль выразительно ткнул в небо откуда мы прилетели. - Не забывайте, что пока мы здесь, мы - часть станции. Пока мы часть станции, мы относимся к любому из нас как к части себя. Помните - жизнь любого из нас может в любой момент зависеть от любого другого. Понимаю, что для вас пока что это просто слова, но от всей души желаю вам это распознать.
На этой пафосной ноте Жуль закончил. Новоприбывшие зашебуршались, проверяя расположения своих новых домов. Я сверила свой адрес, и быстро зашагала к нужному крылу. Мне почему-то стало страшно.
Мое крыло, шестое по счету, отвечало за две дежурные точки - периметральную и подземную. После обеда была муторная и абсолютно ненужная церемония. Все двадцать звеньев нашего крыла собрались в большом зале и представились. Потом, с помощью долгого и неэффективного метода, состоящего из устных переговоров и большого листа картона, распределили дежурства. Переписав новое расписание, я ушла в свою комнату.
Я сидела на кровати в небольшой светлой комнатке и неосмысленно перекладывала вещи в дорожной сумке. Новые лица и имена перемешались в голове пестрым калейдоскопом. Когда я смотрела на новых соратников, последние слова Жуля не выходили у меня из головы. Мне было неуютно.
Стук в дверь заставил меня вздрогнуть.
- Открыто, - сказала я и повернулась к двери, не вставая.
На пороге появился исследователь и руководитель нашего крыла - невысокий человек, но мускулистый и плотно сложенный, хотя в то же время почти незаметный. Он чем-то напоминал мне стереотипного индусского монаха, несмотря на комбинезон. У него был мягкий голос, открытый светло-серый взгляд и обескураживающая особенность смотреть прямо в глаза собеседнику.
- Хороший день, Рината, - негромко сказал он. - Я не мешаю?
- Совсем нет. - Я закрыла сумку.
Он сел на стул напротив меня.
- Что-то не так? - начал он без предисловий. - Мне показалось, что ты чем-то обеспокоена.
- Ничего такого, - сказала я неуверенно. - Простите, я не помню, как Вас зовут.
- Михаил. И, пожалуйста, на «ты». В цепочке не до церемоний.
- Конечно. - Я смутилась под безмятежным и по-детски прямым взглядом Михаила. - Я просто раньше не задумывалась о том, что все это... Как все это серьезно.
Он мягко улыбнулся, какой-то извиняющейся улыбкой.
- А что в жизни не серьезно?
- Нет, в смысле... - Я заметила, что тереблю лямку сумки и убрала руки. - Я не чувствую себя готовой быть в цепочке. Все, что я пока делала - это упражнения.
- Но ты ведь прошла отборочные экзамены?
- Да, но это... другое. - Я прямо встретила безоблачный взгляд. - Тут ведь живые люди! Они будут рассчитывать на меня. Я не готова!
Он понимающе кивнул.
- Тебе было бы спокойнее сначала попрактиковаться?
- А это можно? - загорелась я.
- Можно. Ты не слишком устала с дороги?
- Совсем нет.
- Сегодня вечером ребята с двух соседних крыльев собирались пойти за станцию. Если хочешь, можем к ним присоединиться. Сможешь увидеть привидения поближе, может, попробовать потолкать, если найдем маленькое.
- А я не помешаю?
- Только поможешь. Будешь моей страховкой. - Он улыбнулся и подмигнул. - Там затевается довольно интересная прогулка, а без добавочного за станцию не ходят.
Через час мы вышли из здания. Солнце еще было высоко на чистом небе, мир сиял оттенками зеленого, коричневого и синего. Дойдя до линии, обильно прочерченной синей краской прямо по траве, Михаил дисциплинированно остановился и дотронулся до вшитой в плечо комбинезона рации.
- Центр, говорит Михаил. Мы с Ринатой идем на юго-запад. Добро на выход даете?
- Принято. Все чисто, - ответил голос из рации. - Успешного возвращения!
- Спасибо.
Мы шли по едва заметной лесной тропинке. Я наслаждалась погодой, щурилась от солнца, и все с нетерпением выискивала серые тени. Я как-то очень быстро привыкла к своему новому начальнику, и чувствовала себя рядом с ним легко и спокойно.
- А ты уже долго на станции? - поинтересовалась я, оглянувшись через плечо.
- В этот раз месяц. Это мой седьмой раз, значит, тринадцать месяцев в сумме.
- Это значит... - Я попыталась посчитать. Станция ведь существовала меньше шести лет. - С какой же скоростью ты копишь энергию?
- Поначалу обычные восемь месяцев. Теперь у меня получается достичь нужного уровня за четыре.
- Но ведь тебе бы все равно оплачивали все восемь?
Его мягкий голос приобрел грустный оттенок.
- А что мне там делать? Самое важное в мире осталось только здесь.
Мне показалось странным слышать такое от него.
- Из-за Ученого?
- Нет. Из-за людей.
Я хотела переспросить, что он имеет в виду, но высокие, почти в человеческий рост, кусты неподалеку вдруг зашуршали. Я отшатнулась. Привидения? Но они не могут шуршать ветками. Животные? Но мне говорили, что здесь нет ничего массивнее белки.
- Что это? - выкрикнула я.
- Добрый день, мадам, - галантно ответили кусты.
Через мгновение они произвели на свет сначала две руки, потом растрепанную косу черных волос, самодовольно улыбающееся лицо с тонким шрамом, а затем и всего остального Жуля. Он изящно, но не очень эффективно, отряхнулся от веток и листьев.
- Добрый день, - повторила я. Я почувствовала себя так, как будто встретила президента на рынке с авоськой в руках. Но Михаил нахмурился.
- Где Лёва? - Спросил он, устремив на Жуля помрачневший взгляд.
- В пути, - ответил тот буднично, и устроился прямо на траве. Я заметила, что он переводит дыхание. - Немного отстал. Лё-ва! - Крикнул он.
- Иду-иду! - Послышался приглушенный расстоянием голос из-за деревьев.
- Видишь? И радио не нужно, - спокойно резюмировал красавец.
Михаил покачал головой. Он отошел на несколько шагов вдоль тропинки, вглядываясь во что-то сквозь деревья.
- Лёва, обойди здесь, тут легче - сказал он наконец, жестикулируя невидимому нам собеседнику.
- Вполне достаточно быть в пределах слышимости, - констатировал Жуль. Он полусидел, похожий на древнегреческую статую молодого Диониса. - Вообще, приведения не опасны, надо только не терять бдительность. Да ты садись. Когда Лёва подойдет, он тоже захочет отдохнуть.
Я села рядом, и уточнила:
- И умение? В смысле, бдительности-то мало.
- Аа, что тут уметь, - Жуль провел рукой, откидывая с лица выбившиеся волосы. - Если ты здесь, то умеешь все, что надо.
- А если в первый раз не получится?
Он хмыкнул.
- Еще не бывало такого. Вообще, мы в такой безопасности, о которой древние короли не мечтали. За всю историю станции всего двадцать несчастных случаев. Пятнадцать - из-за людей с недостаточным количеством накопленной энергии, три - когда люди засыпали вне станции, а два оставшихся вообще не связаны с Приведениями.
- Засыпали вне станции? - удивилась я.
Жуль улыбнулся.
- Вот когда такие вот пугливые перестраховщики, - маленьким, незаметным жестом он указал глазами на Михаила, - начинают понимать, что все не так страшно, как они придумали...
- Ты пропагандируешь небрежность? - Не отрывая взгляда от леса, поинтересовался тот.
- Да погоди ты, - отмахнулся Жуль. - Как раз когда они успокаиваются, тогда и начинается небрежность. Единственное решение - здоровый реализм, и хорошее понимание границ, которые нельзя преступать.
Наконец мой давний знакомец Лёва появился на тропинке. Он тяжело дышал, грязь и пыль пятнами покрывали его комбинезон, а с маслянистого лица градом катился пот. Да, не слишком-то он был приспособлен для прогулок по лесу.
Рация на плече Жуля пропела немолодым женским голосом:
- Жуль, говорит Адель. Вы сейчас где?
- Почти на Вороной поляне, - ответил он, поднявшись. - А ты?
- У сто пятнадцатого, - кокетливо отозвался голос. - Тебе здесь понравится - здесь трое летают по кругу. Похоже, здесь есть что-то, что их направляет.
- О! Считай, я уже там. - Жуль мигом оказался на ногах. Он напрягся, как пружина. Казалось, стоит только снять напряжение, и он мгновенно улетит в небо.
- Никуда ты не пойдешь, - устало возразил Михаил, дырявя серыми глазами коллегу, - без своего попутчика. А он устал.
Лёва, уже лежавший на траве как мешок с картошкой, благодарно посмотрел на своего избавителя.
- А, может, поменяемся? - предложила я. Разговор меня раззадорил. А еще мне было больно видеть, как натянутая пружина, которой был сейчас Жуль, врезается в бетонную стену утрированной осторожности.
- Я бы не советовал. Ты же хотела сначала потренироваться. - Два светло-серых прожектора заглядывали мне в глаза.
- Ну вот и потренируется, - улыбнулся Жуль. - А то с тобой она хоть год проходит, и ничего не увидит.
- Я пойду, - твердо сказала я. Я не буду пугливым перестраховщиком.
- Рината, молодец! - возликовала пружина, приходя в движение. - За мной!
Я кинулась в чащу, следуя за исчезающей черной косичкой.
- Мы подойдем через час, - крикнул вослед Лёва.
Головокружительный бег продолжался. Мне казалось, в заповеднике я неплохо научилась передвигаться по лесу, но поспевать за Жулем оказалась непросто. Легкий и грациозный, он бежал по траве и не снижая скорости перепрыгивал лежащие стволы, подныривал в незаметные просветы в листве кустов. Я бежала со всех ног, подчиняя бегу все сознание, и этого все равно не хватало. Деревья, казалось, возникали ниоткуда и исчезали в никуда, но иногда норовили ударить, поцарапать или свалить. В какой-то момент я все-таки упала, споткнувшись о торчащий корень. Бешеное движение прервалось, и я лежала на земле, тяжело дыша. Болела нога, саднил ушибленный локоть, лицо и руки были исцарапаны, ноги устали, но, самое главное, я поняла, что не представляю, в каком направлении надо двигаться дальше.
- Жуль! - позвала я. Сердце замерло, слушая тишину в ответ. Воображение уже рисовало картины одинокого путешествия по чужому лесу.
Я перевернулась и села. Я умею все, что надо, сказала я себе не очень убедительно. Попыталась сообразить, где может быть станция.
- Рината, - послышался далекий голос Жуля. - Ты где?
- Здесь! - прокричала я в ответ. А что я теперь ему скажу? Маленькая глупая девочка, якорь бездарный. Злость на себя дала мне силы, и я встала, потирая локоть. В глубине леса слышался голос Жуля, писк рации и искаженные голоса его собеседников.
Вскоре Жуль появился рядом. Увидев его, я содрогнулась. На его лице не осталось ни намека на обычную улыбку, смуглая кожа побледнела, а темные глаза горели пугающим огнем.
- Так, - сказал он, взяв меня за руку. - Игры закончились. Держись в трех шагах от меня.
- Но я не... - начала было я.
- Мы отрезаны от станции, - сказал он, и потянул меня вперед.
- Что случилось? - Я сделала шаг чтобы последовать за ним, но нога внезапно подогнулась, отказываясь переносить вес на поврежденную лодыжку. Я повисла на его руке, и он, ничего не спрашивая, поднял меня и взвалил на плечо.
- Идет большое облако, - пояснил он, уже набрав неплохую скорость. - Сойдемся с остальными и решим, пытаться ли прорваться или пересидеть.
- Облако чего, - спросила я, болтаясь у него на плече и тщетно пытаясь придумать, как я могу быть полезной.
- Привидений.
По пути непрерывно вещала рация - то голосом Адель, то Михаила. Постоянно назывались какие-то ориентиры, три группы договаривались о том, как быстрее сблизиться. Под нашим двойным весом рыхлая земля сильно продавливалась. Я видела его косичку, приплясывающую в такт шагам, и глубокие следы, которые мы оставляли.
Внезапно Жуль остановился и аккуратно посадил меня на большой поваленный ствол. Мы оказались на небольшой поляне, у пересечения нескольких тропинок.
- Место сбора, - пояснил он. Его лоб покрылся испариной, а лицо раскраснелось, делая шрам более заметным.
И тут я увидела привидение. Так получилось, что первое привидение, которое я увидела в жизни, было наибольшим за историю существования станции. Как будто дым угольной фабрики, большое и серое, оно загораживало половину неба. Только это не было облаком.
- Жуль! Ты видишь...
- Вижу. - Он смотрел на небо, прищурившись и сдвинув брови.
- Это нормально? - выдавила я.
- Ни на минуту. - Он разглядывал видение еще несколько мгновений, а потом добавил, - Подожди здесь.
С кошачьей грацией он уцепился за ветку ближайшего дерева и вскоре исчез в его кроне.
Две другие группы вышли на поляну почти одновременно с разных сторон. Лёва шел впереди, и на его лице, как ни удивительно, читался живой интерес. Михаил серьезно вышагивал следом, то и дело оборачиваясь на тучу за его спиной.
Адель оказалась хрупкой и стройной блондинкой. Седеющие волосы и морщинки, аккуратно обрамлявшие ее глаза и губы, были единственным, что выдавало ее возраст. Она шла с невозмутимостью графини на балу. Ее спутник, напротив, дрожал от плохо сдерживаемого страха. Мне даже стало немного жалко этого кудрявого парнишку, чуть моложе меня, силящегося скрыть выражение затравленного зверька.
Жуль выпал из дерева, приземлился на корточки и моментально поднялся.
- Оно уже близко, - сказал он. Горящие глаза и шрам, резко выделявшийся на его бледной коже, делали его похожим на дикого охотника. - Слишком быстрое чтобы убежать, слишком большое чтобы отойти.
- Станция держится, - сказала Адель. - На экстренном положении, все запасные в деле, но считают положение стабильным.
- Либо надо пытаться переждать, либо пробираться к странции, - сказал Жуль. - Я считаю, надо пробираться. Мало ли, насколько велика эта штука.
- Или насколько сильна. - Михаил покачал головой. - Строим цепочку здесь. Когда увидим, что это из себя представляет, решим, стоит ли идти.
- Ты решишь, - подал голос Лёва. - Сразу условимся, что без твоего сигнала не идем. - И пояснил, - Мне так будет спокойнее.
Жуль пожал плечами. Адель кивнула.
- Значит, условились.
Возражать никто не стал.
- Мне будет трудно идти, - призналась я. И добавила, встретив настороженный светло-серый взгляд, - я, кажется, подвернула ногу.
Михаил устремил мимолетный но выразительный взгляд на Жуля, и сразу взялся за дело.
- Лёва, поможешь Ринате. Адель, Жуль, становитесь вперед. Вы самые опытные, будете разбивать поток. Денис, Рината, Лёва - по краям. Постарайтесь направить струи чтобы никого не задело. Я прикрою сзади.
Становилось ветрено, как в преддверии грозы. Небольшая полянка, на которой мы выстроились узким кружком, казалась сумеречной.
Собравшись вместе, все вроде бы успокоились. Взгляд Михаила, который почти можно было ощущать спиной, обнадеживал. Даже кудрявый парнишка теперь скорее лучился готовностью, чем страхом.
Лёва встал рядом со мной, и я машинально вцепилась в его теплую шершавую ладонь.
- Крещение огнем, - сказал мне Лёва и ободряюще пожал мою руку. Я сжала его в ответ.
Из-за плеча Жуля я смотрела, как надвигается серая мгла. Густая стена серого молока - и все же, она расступилась, приблизившись к нашей группе.
Большой радужный кирпичный пирог, мой нелепый талисман, висел передо мной. Конечно, ничего подобного не было, но ясность и четкость, с которой удавалось это представлять, не уступала занятиям дома. И он действовал! Двигая им, я перенаправляла непонятные страшные волны. Они растекались, безвредно обходя нас.
Туман сгущался. Краем глаза я заметила, как дрожит хрупкая Адель, и как Жуль чуть смещается чтобы хоть чуть-чуть заслонить ее. Он стоял, перенеся вес вперед, напряженный, как будто шел против ветра. Его косичка трепыхалась на ветру. Несколько застрявших там веток жалобно шуршали.
Мой пирог задрожал, и я уперлась чтобы поддержать его, забыв про больную ногу. Нога подогнулась, и я стала падать, но меня тут же поддержали крепкие руки Лёвы.
- Если крошится, не пытайся собрать его, делай еще, - посоветовал он.
Несколько вечностей спустя Михаил осторожно спросил, готовы ли мы двинуться вперед. Вскоре мы начали дорогу к станции.
Как ни странно, этот поход я помню довольно смутно. На фоне огромного кирпичного пирога всплывают лишь отдельные детали. Надежное плечо Лёвы, который оказался на удивление выносливым. Жуль, чудом поймавший споткнувшуюся Адель, и три больших веточки, танцующих у него в косичке. Почти осязаемый взгляд Михаила, заботливо осматривающий наш круг и оттолкнувший серое облако, когда я запнулась и оно чуть ли не касалось моего носа.
Шаг за шагом, по незнакомому лесу, сквозь туман, шло многоголовое существо, в которого мы превратились. Молчаливая энергия кудрявого парня и сильные руки Лёвы, ухмылка Жуля, хрупкая грация Адель и серый взгляд Михаила - у нашего существа было все. И оно могло все. Оно не боялось и не сомневалось. Оно просто шло.
Оно шло, пока необходимость в нем не отпала, и оно опять не рассыпалось на свои составляющие. И больше его никогда не существовало.
Чем была для меня Цепочка? Не знаю. Не могу сказать, что в тот день обрела вечных друзей. Скоро мы опять разошлись по миру. Рады видеть друг друга, охотно разговариваем при встречах, да и только. Как спорили и ссорились, так и продолжаем. Изменилась ли я тогда? Не знаю. Не могу сказать, будто все последующие изменения моей жизни произросли из того дня. Конечно же, все изменилось, но плавно и постепенно.
Но что-то все-таки случилось в этот день. Что-то, из-за чего я очень хочу верить в то, что как бы ни менялся мир, мира без Цепочек не бывает.