Немезида
... Давайте вернемся еще раз...
- Нет!..
Вспышка. Черно белые кадры. По экрану разливается мертво-синий свет, в нем плавают непонятные пятна, и тени. Как будто муравей пытается разглядеть склонившееся над ним человеческое лицо. Только очень больное воображение может воссоздать из этих линий картину: нос, зигзаг рта и блестящие озера темных глаз Немезиды...
- Вы понимаете, за что вы сюда попали? - голос терапевта навевает спокойствие. - Расскажите мне об этом.
Дрожь. Руки сцеплены. Капельки пота стекают по носу, жгут глаза и оставляют горечь на губах.
- Хорошо, начну я, - терапевт оглядывает жертву холодным взглядом.
- Сначала вы нашли и усвоили нужного вам субъекта. Именно из такого материала как вам было нужно - умного материала, старательного, с большим потенциалом. Позже, вам понадобился другой - менее успешный чем вы - ведь старательность и успешность так плохо действуют на чувство собственного достоинства.
Слезы. Столько слез.
- Вы меняли его, кроили из него неудачника и вскоре добились своего. Какое то время вас устраивал материал униженный. - сухо продолжал терапевт. - Вам нравилось аккумулировать в себе материнские чувства, быть нужной. Затем и это вам опротивело, не так ли?
- Нет, нет...
- Зачем же врать? - удивился врач. - Никому неприятны неудачники. Все мы стремимся выпить банку сока до дна, но кто будет таскаться с жестяной пустышкой, верно? - в голосе терапевта прорезался металл.
Этот знал все, все мечты и желания, все подлые, стыдные мыслишки, или напротив, гневные, поспешные решения. Нельзя было ни противоречить, ни отрицать очевидного.
- Верно, - сорвалось с онемевших губ.
- Верно... А пустую жестянку надо выбросить. Вот вы и открылись ему... заставили понять все самому. Вынудили сделать этот последний, неизбежный, логический шаг.
Ты просто болен... болен... болен... - шептали побелевшие губы. Синие глаза исподлобья смотрели на мучителя. Боль, словно пленная птица, билась об ободки зрачков как о железную клетку. Черты лица, смягчаясь, становились бездушными. Кататония, последний приют, раскрыла свои двери, приглашая измученную душу.
- И вот мы приходим к последнему, логическому шагу, в этой комедии дель арте, не так ли? - вкрадчиво спросил терапевт.
- Я должна быть наказана, - голос женщины лишь слегка дрожал.
- Да.
Тишина заполонила комнату. Терапевт смотрел на медленно остывающий женский труп, по-прежнему глядящий исподолбья. Затем мужчина улыбнулся, темные глаза его блеснули и откинув кудрявые волосы назад, он расмеялся тонким, неприятным смехом. Дело было сделано.
Устало он прикрыл глаза, и помассировал виски. Внезапно холеное лицо искривилось от дикой боли, горького воспоминания.
... давайте вернемся еще раз...
- НЕТ... - нашел он в себе силы простонать.
Вспышка, Словно в медленном кино мелькают непонятные пятна и тени. Светлые пряди волос; синяя гладь глаз Немезиды....
- Нет!..
Вспышка. Черно белые кадры. По экрану разливается мертво-синий свет, в нем плавают непонятные пятна, и тени. Как будто муравей пытается разглядеть склонившееся над ним человеческое лицо. Только очень больное воображение может воссоздать из этих линий картину: нос, зигзаг рта и блестящие озера темных глаз Немезиды...
- Вы понимаете, за что вы сюда попали? - голос терапевта навевает спокойствие. - Расскажите мне об этом.
Дрожь. Руки сцеплены. Капельки пота стекают по носу, жгут глаза и оставляют горечь на губах.
- Хорошо, начну я, - терапевт оглядывает жертву холодным взглядом.
- Сначала вы нашли и усвоили нужного вам субъекта. Именно из такого материала как вам было нужно - умного материала, старательного, с большим потенциалом. Позже, вам понадобился другой - менее успешный чем вы - ведь старательность и успешность так плохо действуют на чувство собственного достоинства.
Слезы. Столько слез.
- Вы меняли его, кроили из него неудачника и вскоре добились своего. Какое то время вас устраивал материал униженный. - сухо продолжал терапевт. - Вам нравилось аккумулировать в себе материнские чувства, быть нужной. Затем и это вам опротивело, не так ли?
- Нет, нет...
- Зачем же врать? - удивился врач. - Никому неприятны неудачники. Все мы стремимся выпить банку сока до дна, но кто будет таскаться с жестяной пустышкой, верно? - в голосе терапевта прорезался металл.
Этот знал все, все мечты и желания, все подлые, стыдные мыслишки, или напротив, гневные, поспешные решения. Нельзя было ни противоречить, ни отрицать очевидного.
- Верно, - сорвалось с онемевших губ.
- Верно... А пустую жестянку надо выбросить. Вот вы и открылись ему... заставили понять все самому. Вынудили сделать этот последний, неизбежный, логический шаг.
Ты просто болен... болен... болен... - шептали побелевшие губы. Синие глаза исподлобья смотрели на мучителя. Боль, словно пленная птица, билась об ободки зрачков как о железную клетку. Черты лица, смягчаясь, становились бездушными. Кататония, последний приют, раскрыла свои двери, приглашая измученную душу.
- И вот мы приходим к последнему, логическому шагу, в этой комедии дель арте, не так ли? - вкрадчиво спросил терапевт.
- Я должна быть наказана, - голос женщины лишь слегка дрожал.
- Да.
Тишина заполонила комнату. Терапевт смотрел на медленно остывающий женский труп, по-прежнему глядящий исподолбья. Затем мужчина улыбнулся, темные глаза его блеснули и откинув кудрявые волосы назад, он расмеялся тонким, неприятным смехом. Дело было сделано.
Устало он прикрыл глаза, и помассировал виски. Внезапно холеное лицо искривилось от дикой боли, горького воспоминания.
... давайте вернемся еще раз...
- НЕТ... - нашел он в себе силы простонать.
Вспышка, Словно в медленном кино мелькают непонятные пятна и тени. Светлые пряди волос; синяя гладь глаз Немезиды....