Сказка о тебе и бабочке
Сказка о тебе и бабочке
И ты идешь по городу, лениво помахивая крылом пальмовой ветви, и за тобой летят бабочки. То есть бабочка. Первая, какая-то обтерханная и блеклая, спит к тому же на ходу, но все же бабочка. Хотя когда ей появиться, если не сегодня, в Вербное воскресенье, когда даже люди додумались хоть раз прославить Господа и во время земной Его жизни? То-то же.
Итак, ты идешь, и хочется то ли мороженого, то ли превратиться в какой-нибудь славный деревянный парусник, ты даже знаешь как. Тело становится ладным резным корпусом, руки - парусами, а голос - ветром. Ничего сложного, а после этого невероятного превращения ты сама себе госпожа, и можно лететь, куда пожелаешь, если только не фальшивишь ни звуком, ни душой, а то не будет тебе попутного ветра.
Вот в бабочку превращаться духовно легче, а технически сложнее, потому что есть у тебя кое-что, что ну никак в бабочку не преображается. Это зубы, у тебя их как раз тридцать два, белые, острые, такие в хоботок не закрутишь ну никак. А превратиться хочется. И вот так и мечутся по свету несчастные зубастые бабочки, бывшие девочки - полеты полетами, а иногда тоже кушать хочется, только вот с таким ротовым аппаратом нектара фиг добудешь. И не спрашивай, почему оно так вдруг получается! Ты наконец-то попала в сказку, моя милая, а на какую страницу, совсем уже другой вопрос.
>Помнишь, когда-то давно: десять, пять лет, два года, три дня назад(неважно!) ты, вечно голодная, тоже таскалась по городу летящей походкой, и тарелка нелюбимого в тучное время капустного супа, перехваченная у друзей, воспринималась просто как дар Небес, особенно если со сметаной? Да и сами друзья были не меньшим даром, просто лучше всех.И оказывались верить в то, что ты вполне себе убожество: яркая, красивая, но... зубастая. Хотя видит Бог, ты по дурости своей пыталась внушить окружающим эту мысль. А вместе с тем вытягивала губы в трубочку a la мадам Лазенская*, считая, что если ты притворишься, будто ты только притворяешься, что у тебя есть зубы, все уверятся в полном их отсутствии. А тогда и жизнь станет легка и весела, и ты наконец сможешь превратиться в настоящую бабочку, чтобы лететь, куда тебе заблагорассудится - была у тебя такая мечта. Только притворство, а тем паче двойное, ни к чему хорошему не приводит.
Так ты постепенно стала очень мрачной, очень хмурой, распугала всех неустойчивых приятелей вечным "Хю-хю-хю!", да и вообще вела себя отвратительно, мучая других, хотя больше всего, конечно, себя - попробуй день и ночь только и делать, что вытягивать губы в трубочку - любой озвереет! И к тому же у тебя начался кариес, о котором ты никому не говорила, а только плакала молча и рефлексировала, и этим всех пугала еще больше, чем странным контуром губ.
И однажды, не успев даже окончательно запутаться в своей лжи и зубной боли, ты сбежала из города, от друзей, любимых песен и даже капустного супа. Очень весело сбежала, звонко цокая каблучками по обшарпанным ступенькам и размахивая подолом цветастой юбки в маках, но во время предпоследнего шага споткнулась и упала, ободрав ладони и украсив коленки синяками. И расплакалась, потому что было больно и некому пожалеть, укуталась в юбку и заснула. А когда проснулась, то вылезла из своего кокона, встрепенулась, взмахнула пару раз крылышками и взлетела. Всё-таки праздник, всё-таки Вербное. И вот ты летишь за девочкой, она шагает в паре сантиметров над асфальтом, лениво помахивая пальмовой ветвью, и ветер колышет ее синюю юбку в маках. А я в это время, съев с горя шоколадку, сплю, укутавшись в свой подол. Ты, как проголодаешься, дай знать. Поменяемся.