Гибель предателя Тилля Тинехайма
Это случилось в стародавние времена, но ни одна буква в повести о Тилле не изменилась с тех самых пор, как время повернуло вспять.
От перегретого терминала пахло озоном и пылью. К вискам подступала вечерняя головная боль. Запустив очередной тест, Тилль откинулся в кресле и потер щетину на зудящем сером лице. «Когда же я высплюсь?..» Обязательно нужно отдохнуть - иначе невнимательность проточит скорлупу долга, и последствия будут поистине кошмарны.
Ожидая завершения пакета тестов, Тилль в тысячный раз вспомнил прошлое. Скрупулезный анализ в поисках случайной ошибки, слабости или бесчестья, бросающих тень на славную фамилию - ежедневный ритуал заменял ему молитву.
Весь род Тилля окутывал ореол легендарности - маленький, но гордый Хирмланд пестовал в своих сынах отвагу, честь и преданность, и Тинехаймы, ведя начало от одного из отцов-основателей страны, не имели права считать эти слова пустым звуком. Отец Тилля, генерал, геройски сгорел в подбитом танке, когда ребенку не исполнилось и шести месяцев, а матушка пережила мужа всего на три года - тяжелая, изнурительная болезнь свела ее в могилу. Никто не слышал от нее ни единого слова жалобы. «Я иду к тебе, Клосси», - прошептала она с последним вздохом, лишь на миг обнажив непомерную тоску.
Сироту взял на воспитание дядя - легендарный физик Улоф Тинехайм. С детских лет Тилль имел перед глазами достойный пример для подражания - Улоф никогда не позволял себе праздности, небрежности или забывчивости, и его труды толкали вперед отечественную науку, завоевывая для Хирмланда уважение просвещенного мира. Кроме того, мальчик сызмальства слышал о великих деяниях героев прошлого, носивших гордое имя Тинехаймов, и под присмотром теней суровых духом предков Тилль обретал мужество - вместе с взрослостью. В восемь лет он сам, без подсказки, отрекся от сентиментальной слабости и собственными руками разбил единственную вещь, к которой успел привязаться за недолгое детство - елочный шар темно-зеленого стекла с мещанской снежинкой на боку.
К сожалению, воспитанием Тилля не занимался никто, кроме мертвых Тинейхамов - да неизбывно витавшей в воздухе героической идеи умереть за Родину. Всестороннему развитию племянника дядя Улоф предпочитал научные труды. До какого-то времени Тиллю и не требовалось иного - ежедневная муштра, школьная наука и жесткие тренировки вставали надежным заслоном пред соблазнами чужих миров.
Но Тилль вырос, и вместе с возмужанием пришла пора отправиться за границу, на учебу - бедность собственного образования диктовала свои традиции. И в окружении незнакомой страны неокрепший разумом подросток познал другие картины мира.
Поначалу юноша преисполнился отвращения к иностранцам - таким мягким, слабым, теплым, но потом в частоколе острошлемных гордых теней старших Тинехаймов случилась прореха - где с назиданиями должен был стоять дядя Улоф… и на мгновение Тилль выпал на солнечную сторону жизни. Ослепнув от нежданного сияния, он побарахтался среди простых и легких радостей, а потом понял, что несгибаемый северный Хирмланд чего-то лишился в многовековой яростной борьбе за независимость.
Чуждые, стыдные для настоящего хирмландца искусы завладели его мыслями. С неуемным, почти варварским пылом Тилль впитывал враждебные Северу книги, картины, музыку. Едва-едва он не позабыл собственного Бога, сурового Вотана Ледобородого, обратившись к добренькому приторному Иисусу… но к счастью, стажировка закончилась.
С рождения выковав себе острый ум, Тилль догадался, что делиться обретенным опытом в Хирмланде не стоит - в лучшем случае он запятнал бы несмываемым подозрением себя и позором - фамилию. И потому по возвращении Тилль, оправдывая ожидания, поступил на военную службу. Молодого Тинехайма, идущего по стопам отца, приняли с радостью.
…Тилль бросил взгляд на дисплей - тест подходил к торжественному финальному аккорду. Навстречу ракетам из секторов с пятого по одиннадцатый развернулась редкая сеть залпов ПВО - оборона отлажена, на программу управления перехватчиками можно положиться. Гораздо важнее проследить за поведением ракет ответного удара - они уже вышли из шахт и легли на курс к военным объектам и городам противника.
Незаметно подкрались изматывающие осенние сумерки. Тилль включил настольную лампу, и безрадостный желтый свет залил рабочий стол.
Тилль вспомнил ликование, охватившее страну, когда гордость Отечества - физик-ядерщик Улоф Тинехайм сообщил правительству об успехе своих разработок. Теперь с Хирмландом считался не только научный мир, но и военный - страна приступила к массовому производству ядерных ракет. Находясь в центре столкновения интересов трех атомных сверхдержав, Хирмланд постоянно ощущал себя в опасности. А множество зубастых соседей под боком? Но теперь крошечный Хирмланд отрастил собственные клыки - и преострые.
Тест дошел до конца, и Тилль покрылся холодным потом. Вместо точно выцеленного удара по стратегически важным центрам напавшего государства зеленые точки ракет возмездия разошлись широким веером во все стороны, не разбирая, кто прав, кто виноват. Тилль распечатал результаты теста и вперился в них, стремясь понять, где ошибка. На задворках разума мухой билась позорная, трусливая мысль: «Слишком тяжело. Я не справлюсь. Зря я ввязался в эти игры».
Будучи истым Тинехаймом, в военном министерстве он служил не за страх, а за совесть Конечно, его не определили к вульгарной шагистике или в танковые войска - уму Тилля нашлось применение куда более достойное. Новое сверхоружие дядюшки Улофа - к тому моменту уже отошедшего в мир иной - требовало осторожного обращения и навыков, которыми не обладал еще никто… и Тилль занялся разработкой автоматических систем управления. Первоочередная задача, которой он сейчас и занимался - защита против агрессии со стороны других участников международного атомного котла. Так называемое ядерное сдерживание. Реши кто-то уничтожить Хирмланд - он его уничтожит… но возмездие будет неотвратимо.
Исполнительный, аккуратный, умный Тилль постоянно чувствовал, что несет ответственность за весь мир. И иногда малодушно думал, что такая ответственность не по плечу даже Тинехайму.
Яростно стукнув кулаком по столу вместо собственной совести, Тилль выругался. Конечно же, ошибка элементарна - виной всему небрежность. Как обидно - из-за пары суток, которых у него нет, уничтожить весь проект!
Исправив ошибку, Тилль снова запустил пакет тестов. Затем встал, повел плечами, потянулся. Прислонился лбом к холодному окну, глядя на Липовый бульвар, мокнущий под серым октябрьским дождем. Совершенно некстати вспомнился другой Липовый Бульвар - в Наталии, в далеком городе Анцио, где на скальном утесе вознесен замок Института Кибернетики. Именно там стажировался молодой, полный упрямых надежд Тилль Тинехайм.
Отражениями в выгнутом темно-зеленом стекле всплыли в памяти горбатые мостки над Сиэнной, трава среди булыжных улочек, Пчелиный Холм, с которого видны все до единой крыши в городе, лунный свет, заливающий черепицу, тихий смех влюбленных, деливших с настороженным хирмландским юношей полуночную романтику… И тут же Тилль представил вспухающий ядерный взрыв, выдувающий дома с резными коньками прочь. Город истаял, будто кусочек сахара в стакане с кипятком. Из ниоткуда вползла в мир выжженная воронка на том месте, где раньше расстилались Сиэнна, Анцио и лунный свет. Кодой пришел пепельный снег, равнодушно хоронящий некогда счастливую землю… Жутка будет расплата врага за нежелание жить в мире.
Хорошо, что у Наталии нет ядерного вооружения. Хирмланду она не страшна.
Прожужжал зуммер. Тилль передернулся, подошел к телефону и снял трубку.
- Тилль? Как идет работа?
- Продвигается, господин генерал.
- Успеваешь в срок?
Тилль замялся.
- Видите ли, господин генерал…
- Только не говори мне, что тебе нужно еще время!
- Господин генерал, вы же понимаете, дело важное, тут нельзя оставлять недоделок. Одна минута до полуночи, цивилизация висит на волоске. Об этом твердит весь мир! Комитеты ООН, петиции ученых, союзы писателей…
- Разобраться с этими хлюпиками - задача пресс-центра нашего правительства. А твоя - чтобы ни одна, даже самая маленькая хирмландская слезинка не осталась неотмщенной!
- Есть, господин генерал, - тихо ответил Тилль.
Генерал добавил, смягчившись:
- Но я понимаю, Тилль. Ты прав. Нужно сделать все так, чтобы комар носа не подточил. На тебе великая честь - и великая же ответственность. Я постараюсь выбить для тебя еще две недели. А ты уложись в них, договорились?
- Есть, господин генерал! - Тилль вытянулся в струнку, хотя тот и не мог его видеть.
Две недели! Он-то надеялся хотя бы на одну, чтобы вычистить мелкие ошибки, которые могли вкрасться в алгоритмы… но две!
Ровно через тринадцать суток Тилль навытяжку стоял в кабинете генерала. Душа юноши пребывала в покое - он безукоризненно выполнил свой долг.
- Господин генерал, разрешите доложить! Работа над проектом «Огненный щит» завершена, программу можно запускать на местах боевых расчетов!
Старик тяжело поднялся и, хромая, подошел к Тиллю.
- Уверен, что ошибок не будет?
- Ручаюсь честью, мой генерал! Коды запуска перепроверил пять раз, комплект тестов прогнал семнадцать раз, моделирование случайных аварийных ситуаций - пятьдесят шесть раз!
Генерал положил руку ему на плечо, стиснул, и проговорил, не отводя водянистых пристальных глаз:
- Молодец. Иного я и не ожидал. Вольно. Медаль и звание капитана тебе обеспечены. А как только запустим программу - еще и внеочередной отпуск, я же видел, как ты работал…
Тилль расслабился и улыбнулся.
- Спасибо, господин генерал.
- Выпьешь?
- Не откажусь.
Генерал открыл бар, спрятанный за книжной полкой, набитой томами средневековых теологов с позолоченными корешками, и щедрой рукой налил в два бокала коньяку. Один подал Тиллю.
- За нас! За непобедимый Хирмланд!
Тилль выпил. В голове с непривычки зашумело - сразу же. В памяти снова возник Липовый Бульвар в Анцио. Зеленая, как точки на рабочем терминале, луна. Крыши… и полузабытые строки, услышанные им три года назад.
Месяц тонет
В дымке тонкой,
Гаснет сонный небосклон.
Сжало сердце.
Институт Кибернетики в Анцио - Тилль это знал - считался стратегически важным объектом. Что будет, если Наталийское правительство заполучит атомное оружие?
- Пусть теперь все сволочи мира дважды, трижды, четырежды думают перед тем, как задирать Хирмланд! Маленький - не значит беззащитный, верно, капитан Тинехайм?
Тилль кивнул. Полночь обернулась полднем, раскатилась световая сфера, страшно подобравшись вспухающим грибом. Ударная волна пробивала дорогу наружу, ломая горящие дома, столбы, деревья.
- Конечно, случись что, страна все равно погибнет. Защитить себя мы не смогли бы, потратив на противоракетную оборону и вдесятеро больше. Может быть, спасутся люди, но как они смогут прокормиться на убитой земле? Единственный выход - угроза забрать с собой всех, даже если ни одного хирмландца не останется в живых. Да спасет этих сволочей - нет, не Бог, но чувство самосохранения!
Мать баюкает ребенка,
А над ним
Летает сон.
Массивный музей искусства продержался дольше всех - секунду, вторую, третью, но и он растворился в огненном ветре.
- Скоро мы начнем работать над другим проектом. Похожим, но другим. Ты догадался, о чем я говорю, Тилль?
Тилль мотнул головой. На покинутое место осторожно прокралась обесчещенная ночь, стараясь не задеть отпетые пламенем руины. Посреди Звездной площади неподвижно, как мертвец, лежал невесть откуда взявшийся закопченный тромбон, и ветер выдувал из него тоскливую грязную ноту.
В дом вступает сновиденье,
Дрёма ходит в серебре…
- Ты наверняка слышал эту мысль. Лучшая оборона - это нападение! - Генерал подмигнул Тиллю замасленным глазом. - Конечно же, мы не будем запускать ракеты - чувство самосохранения не чуждо и нам. Но блеф! Блеф, мой мальчик! Вот ключ современной политики! Несгибаемая воля Хирмланда, без сомнения, сокрушит слабых духом соседей - в любом случае. Но подкрепленная убедительной военной силой, победа будет бескровной. Сделать так, чтобы в мире не проливалась лишняя кровь - наша задача!
Тилль машинально кивал.
- Кстати, хотел тебя спросить - почему ты еще не женился? Ты же знаешь, тебе нужно продолжить славный род, кое-кто, - генерал значительно устремил взгляд наверх, - уже выказывал беспокойство по этому поводу!
- Видите ли, господин генерал… Что ждет моих детей? Я считаю, что сначала нужно построить мирное будущее, и только затем думать о тех, кто в него придет.
- Отлично сказано, мой друг! Отлично! Но все же не затягивай с этим, прошу тебя, потому что семья - это не только надежный тыл, но и прибавка в социальном статусе. Что греха таить, бессемейные у нас не могут подняться выше определенного ранга…
Старик доверительно приобнял его за плечи.
- Капитан Тилль Тинехайм, не буду скрывать. У меня есть планы на твой счет. Скоро я уйду на покой - это случится через несколько лет, нога замучила, надеюсь, мою просьбу удовлетворят… Так вот, скоро я уйду на покой, и я уже прикидываю, кому передать бразды правления ядерным отделом… Да, Тилль. Ты верно догадался. Я прочу тебе большое будущее, потому что уверен - ты не посрамишь великого имени Тинехаймов!
Поднявшись высоко над страной, Тилль увидел грязный снег, заметающий бледную землю, и только зазубренными осколками торчали обугленные кости городов.
…Мать поёт.
И спит селенье…
- Как ты на это смотришь, Тилль?
Тилль открыл рот, прокашлялся и с удивлением услышал собственный тихий голос.
- Почту за честь, господин генерал.
Генерал расхохотался, хлопнул Тилля по спине и отошел к бару.
- Вот это - настоящий хирмландскнехт! Хочешь еще выпить? Тилль? Э, что-то ты совсем бледный. Знаешь… Ступай-ка ты отдыхать. И не думай о работе! Это приказ!
Тилль отдал честь, повернулся и вышел. За дверью он успокоился, потому что родился Тинехаймом, а значит, не расставался с уверенностью в себе. Знал твердо, что ошибка исключена. Ракеты не придут к невинным.
…Спит селенье на горе.
Тем не менее, он уже ступил на дорогу в ад, с которой невозможно сойти, и не стало ему обратного пути. Измена и трусость вели Тилля под землю, прочь от неба - в ракетные шахты.
Звенящая пустота, спокойствие и горечь воцарились за его глазами.
И снова, как год назад, Тилль передернулся от резкого жужжания зуммера.
- Тилль Тинехайм.
- Тилль, код семь. По расчетам - из Белобочья или Зейцвальда. Понимаешь, что это значит?
И снова, как год назад, явились горечь, спокойствие и звенящая пустота. «Наконец-то ад кончится. Хотя бы для меня», - подумал Тилль с трусливым облегчением. Непосильный груз молчаливого пепла отца, что Тилль носил в нагрудном мешочке, согнул его и состарил за долгие месяцы.
- Да, господин генерал. У них же нет вооружения? Вероятно, террористы?..
Не дослушав, генерал оборвал его.
- Можешь объяснить, почему наши ракеты остались в шахтах?
- Нет, господин генерал. Для этого мне нужны полные данные, а насколько я понимаю, получить их я уже не успею. - «Сейчас-то зачем врать?» - мимолетно удивился себе Тилль.
- Да, не успеешь. Жить тебе осталось десять минут. Сам бы тебя расстрелял, гнида, только времени нет.
- Генерал, это моя вина, генерал. Я давно уничтожил все коды запуска и не жалею о… - решившись, проговорил Тилль безнадежным коротким гудкам, но потом одумался.
Снаружи завыла сирена воздушной тревоги. Тилль медленно и аккуратно повесил трубку, открыл дверь в коридор. Еле переставляя ноги, дошел до лестницы. Поднялся до последнего этажа. Отпер люк. Выбрался на крышу.
Распахнулся навстречу серому осеннему дождю и полной грудью вдохнул сырой туман. С неба сыпались пронзительные взвизги хирмландских перехватчиков ПВО, сумевших найти ракету; снизу стеклянными осколками впивались в дождь крики спешащих в бомбоубежища людей. «Солнца не видно. Жалко», - подумал Тилль Тинехайм, поднял лицо с закрытыми глазами к небу и попытался объяснить Вотану Ледобородому, что поступил правильно… но не успел - будто в ответ на его мольбу, благодарное солнце спустилось к нему, и прокатившийся огненный ад ядерного взрыва настиг Тилля. Ад, который он заслужил своей изменой.
Так погиб предатель родины Тилль Тинехайм, последний из славного рода Тинехаймов, святой чужого Бога.
Примечания
Рассказ ссылается на т.н. «часы судного дня». Время, оставшееся до полуночи, символизирует напряжённость международной обстановки и прогресс в развитии ядерного вооружения. В нашей (реальной) истории самое позднее время, две минуты до полуночи, часы показывали в период 1953-1960 гг.
Часы судного дня в Википедии
В рассказе процитировано стихотворение ингушского поэта Дж. Яндиева «Мать поет», перевод А. Тарковского.
Яндиев Джемалдин Хамурзаевич в Википедии