Небесись
Бес в ребре ударит рогом,
Ангел в небе спляшет джигу.
Ладыженский
Он так и не понял, откуда взялась эта нелепая пижама с дурацкими шариками. Был Пал Саныч человек серьезный и вещи носил нелегкомысленные и с достоинством, из всех рисунков предпочитая полоску (костюм в мелкую, почти незаметную вертикальную, рубашки в крупную продольную, галстук в диагональную), за что сотрудниками за глаза зван был Полосанычем.
Да и бог бы с ними, с шариками, веди они себя прилично. Так ведь нет, надулись и, вытащив едва успевшего лечь в постель Пал Саныча в окно, поволокли его по черному небу.
Онемев от неожиданности, Пал Саныч поджимает босые ноги, а пижама с воздушными шариками уносит его все дальше и дальше от теплой постели, будильника, заведенного на 5.15 и любимых разношенных тапочек.
Под ним мелькают остроконечные шпили крыш и ветер свистит между пальцев.
-Спаси и сохрани, - шепчет Пал Саныч пересохшими губами.
-Сохраню, - соглашаются справа, - чего ж не сохранить. Я при исполнении. Должность у меня такая: твой ангел-хранитель, - крылья у хранителя серьёзные и строгие.
Между тем включают звёзды и они горохом рассыпаются по черной скатерти неба.
-Мы еще увидим небо в алмазах, - всплывает в Палсанычевой голове фраза из школьной программы.
-Какого черта! - шепотом возмущается Пал Саныч.
-Lucy in the Sky with Diamonds! - хихикают слева.
-Люси? -обреченно удивляется Пал Саныч. -Это вы мне? Я уже Люси? А, может, Алиса? Или уж сразу Мэри-Энн - и никаких сомнений?
-Lucy in the Sky with Diamonds, - продолжает мурлыкать тот, за левым плечом. Крошечные рожки щекочут темноту, хвост стучит по копыту, отбивая ритм. И Пал Саныч вспоминает, что когда-то он был Пашкой, а для друзей - Полом, и с такими же, как он, прыщавыми пубертантами терзал в подъезде свою потрепанную шестиструнку, вопя про Люси в небе с алмазами. А еще раньше был Павликом и была у него точно такая же пижамка, по которой прыгали разноцветные воздушные шарики, а на карманчике, что с левой стороны, шар цвета небесной синьки смеялся снежно белыми буквами "Небесись!"
Это была великолепная пижама - именно что-то такое было на Яльмаре, когда он летал с Оле-Лукойе, и именно в чем-то таком Малыш отправился к Карлсону любоваться картиной "Очень одинокий петух".
Ночь шуршит звездами и дышит в ухо, желтая луна летит рядом и пахнет сыром.
Часовая стрелка залипла на отметке "безбожно поздно" и время то тянется, как душистая сосновая смола, то съеживается, как кошка перед прыжком.
Между тем начинает накрапывать. Проносящиеся внизу крыши лоснятся от дождя и похожи на спины вынырнувших дельфинов. Поливает уже так, будто на небесах внезапно обнаружили неизрасходованный лимит воды и, спохватившись, решили срочно избавиться от излишков.
Пал Саныч ежится в промокшей пижаме и ругает себя, что вышел в дождь без зонта. Скорее, скорее туда, в сизое от тумана утро, туда, где небо спускается вниз и ныряет в море, а потом валяется влажным пузом на песке...
Пал Саныч открывает глаза. В темноте за окном позвякивает последний трамвай, во рту пахнет сыром и почему-то полынью.
Из приоткрытой кухонной двери вылезает полоска света.
-Забыл выключить, склеротик старый, - вздыхает Пал Саныч, одергивая пижаму. Обычную такую пижаму, привычно полосатую. Протянутая к выключателю рука замирает на полдороге.
Запах в кухне густ и сытен, зюскиндов парфюмер одобрил бы его наверняка. Будь этот запах у крысолова, он, отказавшись от своей дудочки, именно им увлек бы за собой всех детей города Гаммельна. Так пахнут сны и сказки Шехерезады. Такой запах мог придумать ангел или бес, и они его придумали - вместе.
На кухонном палсанычевом столе пылает жаровня, доселе им невиданная, в джезве закипают восемь ложечек кофе и четыре сахара. К аромату кофе примешивается запах сохнущего пера - это бес сушит феном ангельские промокшие крылья. Рядом с ними стоит роскошный кальян, они курят его одновременно и чему-то негромко смеются.
-Саныч, - конфузится бес и почёсывает влажную подмышку.
Ангел ничего не говорит, только улыбается и делает Пал Санычу козу на пальцах. Под потолком мотается стайка разноцветных воздушных шаров. "Небесись!" - успевает прочесть Пал Саныч на одном из них.