Быль о Старике и Золотой Рыбке.
Жили-были Старик со Старухой на краю большого-пребольшого города. Старик служил ментом-опером, а Старуха училкой геогракфии, и была у них хрущёба-однушка да разбитая копейка.
День-деньской Старик ловил уголовников и по тюрьмам их рассаживал, а Старуха из детей делала тех, кого Старик потом ловил. Так они и жили-поживали, тянули до пенсии.
Однажды утром ранним вышел Старик на раскрытие, закинул в море людское сеть агентурную. И попалась в ту сеть Золотая Рыбка, воровка-аферистка: пять судимостей, восемь побегов.
Смекнула Золотая Рыбка, что крепко Старик её на кукан взял, пала на колени и молит несчастным голосом:
«Старичуля, - кричит, - что было, то быльём поросло, перековалась я, вся исправилась! Не бандитка-мошенница я боле, а бизнеследи крутая, у меня заводы, газеты, пароходы, ещё банки да вышки нефтяные. Отпусти ты меня, а я уж тебе отслужу как надо быть!»
Подумал Старик, почесал репу, да и согласился. Отмаксала ему Рыбка, сколько сказано было, и подался Старый восвояси.
Дома же бабло на стол вывалил, ну, думает, Старуха моя сейчас цыганочку оторвёт на радостях.
Да не тут-то было.
«Следачина ты, простофиля! - вопит Старуха,- какое бабло, дурень! Под сраку лет, а всё в капитанах бегаешь, год до пенсии! Иди к Рыбке, пусть она тебе полковника выхлопочет да начальником РУВД назначит, а меня - директором гимназии для детей барских!»
Пришёл Старик к Золотой Рыбке, так, мол, и так. Та вроде даже обрадовалась, говорит: «Иди домой, Старче, и ни о чём не беспокойся, я за базар всегда отвечу.»
И вправду, месяца не прошло, как Старик начальником РУВД стал, в полковничьем мундире разгуливает , а Старуха средь богатеев в вихре удовольствий вращается.
Год, однако, проходит, Старуха вновь рвёт и мечет: «Как был ты следачиной-простофилей, так им и остался! Нет в нашем положении ни настоящего почёта, ни уважения! Не хочу больше быть директоршей, хочу быть генеральшей и в Госдуме заседать!»
Подумал Старик хорошенько, прикинул так и этак, а ведь права баба!
Надел он очки потемнее, глаза бесстыжие скрыть, и к Золотой Рыбке подался.
Выслушала та его со всем вниманием, взгляд в сторону уведя, губу покусывая, потом улыбнулась криво и говорит: « Ладно, Старик, поймал ты меня за язык. Иди домой, всё сделаю».
И не обманула: через год Старик уже генерал-лейтенант и замминистра, а Старуху на выморочное место в Госдуму доизбрали. Живут они - из золота едят, в серебро серут.
Год ещё минует, вновь Старуха разбушлатилась: «Мало мне, - кричит, - в парламенте речи толкать да страх людской в глазах видеть! Желаю, - кричит, - себе заводы, газеты, пароходы, а ещё банки да вышки нефтяные! И чтоб Золотая Рыбка полы у меня мыла в прислугах, быдло местечковое!»
Закручинился тут Старик не на шутку, неделю ночами не спал, думу ментовскую думал, а потом написал он завещание да явку с повинной и к Золотой Рыбке подался, микрофон в трусах спрятавши.
Там-то их, голубков, СОБР и нахватил.
И поехал Старик, как искренне покаявшийся и оказавший содействие, на три года в Нижний Тагил, а Золотая Рыбка, взяв четвертак, под Салехард, тундру осваивать.
Старуха же и при добре осталась, потому как успела через Думу закон провести об отмене конфискации, и при мандате депутатском, развод своевременно оформив.
Да ещё и Рыбкино имущество подербанила не шутя.
Старик же через год по персональной амнистии откинулся, а в Лондоне ему уже поляна была приготовлена.
День-деньской Старик ловил уголовников и по тюрьмам их рассаживал, а Старуха из детей делала тех, кого Старик потом ловил. Так они и жили-поживали, тянули до пенсии.
Однажды утром ранним вышел Старик на раскрытие, закинул в море людское сеть агентурную. И попалась в ту сеть Золотая Рыбка, воровка-аферистка: пять судимостей, восемь побегов.
Смекнула Золотая Рыбка, что крепко Старик её на кукан взял, пала на колени и молит несчастным голосом:
«Старичуля, - кричит, - что было, то быльём поросло, перековалась я, вся исправилась! Не бандитка-мошенница я боле, а бизнеследи крутая, у меня заводы, газеты, пароходы, ещё банки да вышки нефтяные. Отпусти ты меня, а я уж тебе отслужу как надо быть!»
Подумал Старик, почесал репу, да и согласился. Отмаксала ему Рыбка, сколько сказано было, и подался Старый восвояси.
Дома же бабло на стол вывалил, ну, думает, Старуха моя сейчас цыганочку оторвёт на радостях.
Да не тут-то было.
«Следачина ты, простофиля! - вопит Старуха,- какое бабло, дурень! Под сраку лет, а всё в капитанах бегаешь, год до пенсии! Иди к Рыбке, пусть она тебе полковника выхлопочет да начальником РУВД назначит, а меня - директором гимназии для детей барских!»
Пришёл Старик к Золотой Рыбке, так, мол, и так. Та вроде даже обрадовалась, говорит: «Иди домой, Старче, и ни о чём не беспокойся, я за базар всегда отвечу.»
И вправду, месяца не прошло, как Старик начальником РУВД стал, в полковничьем мундире разгуливает , а Старуха средь богатеев в вихре удовольствий вращается.
Год, однако, проходит, Старуха вновь рвёт и мечет: «Как был ты следачиной-простофилей, так им и остался! Нет в нашем положении ни настоящего почёта, ни уважения! Не хочу больше быть директоршей, хочу быть генеральшей и в Госдуме заседать!»
Подумал Старик хорошенько, прикинул так и этак, а ведь права баба!
Надел он очки потемнее, глаза бесстыжие скрыть, и к Золотой Рыбке подался.
Выслушала та его со всем вниманием, взгляд в сторону уведя, губу покусывая, потом улыбнулась криво и говорит: « Ладно, Старик, поймал ты меня за язык. Иди домой, всё сделаю».
И не обманула: через год Старик уже генерал-лейтенант и замминистра, а Старуху на выморочное место в Госдуму доизбрали. Живут они - из золота едят, в серебро серут.
Год ещё минует, вновь Старуха разбушлатилась: «Мало мне, - кричит, - в парламенте речи толкать да страх людской в глазах видеть! Желаю, - кричит, - себе заводы, газеты, пароходы, а ещё банки да вышки нефтяные! И чтоб Золотая Рыбка полы у меня мыла в прислугах, быдло местечковое!»
Закручинился тут Старик не на шутку, неделю ночами не спал, думу ментовскую думал, а потом написал он завещание да явку с повинной и к Золотой Рыбке подался, микрофон в трусах спрятавши.
Там-то их, голубков, СОБР и нахватил.
И поехал Старик, как искренне покаявшийся и оказавший содействие, на три года в Нижний Тагил, а Золотая Рыбка, взяв четвертак, под Салехард, тундру осваивать.
Старуха же и при добре осталась, потому как успела через Думу закон провести об отмене конфискации, и при мандате депутатском, развод своевременно оформив.
Да ещё и Рыбкино имущество подербанила не шутя.
Старик же через год по персональной амнистии откинулся, а в Лондоне ему уже поляна была приготовлена.