Собачья почта
Знаете, как работает собачья почта? Почти так же, как голубиная. Надо просто найти подходящего почтальона, написать на нем пару строк - и запастись терпением. Рано или поздно он обязательно вернется с ответным приветом. Так получилось и в этот раз.
Рыжий репейчатый кабыздох Шарик познакомился с очаровательной болонкой-блондинкой. «Бесстрашный почти породистый молодой кобель…» - писал он вчера. «Я молода и пушиста. Зовут Изаура. Давай дружить?» - приехал ответ. «Давай, - обрадовался барбос. - Меня зовут Шарик!»
С почтальоном псу повезло. Тот припарковался у самого тротуара, так что «строка» письма попала достаточно высоко для, в общем-то, скромных шариковых габаритов. На следующий день пришло письмо Изауры:
«Я сижу дома. Скучаю. А ты чем занимаешься?»
«Овчарок гоняю. Еще вчера милиционера покусал. Потом приезжали из санэпидемстанции, но я их тоже покусал!»
«Ты - мой герой! Я лежу на большой диванной подушке и думаю о тебе. Таком большом, сильном…»
«Да, я такой! А сейчас что ты делаешь?»
«…медленно снимаю с себя ошейник…»
Так, слово за слово, и зародилось в собачьих душах нежное чувство. Мало стало влюбленным коротких записок на колесах курсирующих туда-сюда автомобилей. Шарику захотелось большего. Да и Изаура, судя по всему, была не против.
Одна беда - блохастый Ромео не знал адреса своей виртуальной пассии. «Я живу в большом оранжевом доме на четырнадцатом этаже. От лифта - сразу налево», - единственное, что он смог от нее добиться.
Барбос потерял аппетит, перестал гонять кошек. С утра до вечера он только писал и писал новые письма своей возлюбленной. Но то ли болонка не отличалась особой писючестью, то ли описанные машины квартировались вдали от ее района - ответных признаний становилось все меньше.
Однажды Изаура не написала. Шарик оббежал всю стоянку, обнюхал каждое колесо. И наконец, удостоверившись в полном и безоговорочном крахе, завыл.
- Что воешь, лохматый? - послышалось сверху.
- О, Луна, извечный собеседник безнадежно влюбленных! - расплакался пес и тут же поведал светилу свою печальную историю.
- Не, все-таки, собаки дурные, - бессердечно расхохоталось оно. - Сам ты луна. А я - Матраскин.
- Кто-кто?
- Кот на дереве!
И правда, загадочный Матраскин оказался всего лишь котом. Но не таким бессердечным, как мог бы подумать иной недальновидный читатель…
В марках машин Шарик не разбирался, но эту зеленую запомнил хорошо. Именно с нее началась (ах, как давно это было!) злосчастная амурная переписка.
Барбос спрятался за колесом, кошак занял позицию у себя на дереве. Не успел автомобиль тронуться с места - как на капот ему шмякнулась недоеденная крыса. Шофер матюгнулся и вылез наружу. Пока он искал в багажнике ветошь, ловил тряпочкой скользкий крысиный хвост и избавлялся от трупа, Шарик проскользнул в салон и притаился под задним сиденьем.
Тронулись. Пес осторожно выглянул из укрытия. Отсюда ему было видно только макушки пролетающих мимо зданий. Ничего, когда он приедет на место - ему уже не надо будет заботиться об обратной дороге. Они будут жить вместе. Хозяева любимой его, конечно же, примут.
Долго ли, коротко ехали - Шарик того не запомнил. С непривычки путешественника сразу же укачало. Он крепился из последних сил. А как прибыли - молнией метнулся в кусты, оставив невольного «таксиста» в матерном недоумении.
Искать большой оранжевый дом не пришлось. Уродливая дофигнадцатиэтажная громадина возвышалась над заплеванным (и записанным, и закаканным) пустырем, напоминая всем видом поднявшуюся на дыбы морковку. Но самое главное - в воздухе явно чувствовался нежный зовущий запах болонки Изауры.
Шарик трижды обнюхал пустырь. След любимой вывел его к местной автостоянке. «Дорогие дедушка Полкан и бабушка Жучка», «Кокочка, не поверишь, моя вчера та-акой пьяной пришла», «Хромой, гав! Где кость, гав? Поставлю на счетчик!» - рассыпались перед носом собачьи письма. И вдруг сердце екнуло. В ворохе чужой болтовни послышалось родное: «Как дела?»
И Шарик все понял. Она по-прежнему его любит!
Проклиная нерадивого почтальона, воздыхатель бросился к дому. Слегка задержался у двери подъезда. Но стоило той приоткрыться - ворвался, сметая пенсионеров, и вихрем взлетел на дорогой сердцу этаж. Вот и заветная дверь…
Своей беготней кобель взбудоражил полдома. На лестнице хлопали, топали, ругались. Гвалт мешал разобрать, что творится в квартире Изауры. Чу! Тявкнуло, клацнуло, скрипнуло и открылось…
- Ты кто? - опешил Шарик.
- А ты?
Вместо нежной и вожделенной болонки, к хозяйским ногам устало привалился побитый молью и насморком бассет.
- А, это ты, - высморкавшись протянул он. - Ну, извини, братан. Такая фигня получилась…
И, наконец, Шарик действительно понял. Его мир рухнул, а он сам оказался лишь жалкой игрушкой в руках извращенного демиурга. Сломанной и бесполезной.
Он бежал очертя голову, без оглядки, без остановки. Впрочем, один раз, все-таки, задержался. Но лишь для того, чтоб, заскочив на капот давешней зеленой машины, расставить с фальшивой болонкой последние кучки над «i»…
Рыжий репейчатый кабыздох Шарик познакомился с очаровательной болонкой-блондинкой. «Бесстрашный почти породистый молодой кобель…» - писал он вчера. «Я молода и пушиста. Зовут Изаура. Давай дружить?» - приехал ответ. «Давай, - обрадовался барбос. - Меня зовут Шарик!»
С почтальоном псу повезло. Тот припарковался у самого тротуара, так что «строка» письма попала достаточно высоко для, в общем-то, скромных шариковых габаритов. На следующий день пришло письмо Изауры:
«Я сижу дома. Скучаю. А ты чем занимаешься?»
«Овчарок гоняю. Еще вчера милиционера покусал. Потом приезжали из санэпидемстанции, но я их тоже покусал!»
«Ты - мой герой! Я лежу на большой диванной подушке и думаю о тебе. Таком большом, сильном…»
«Да, я такой! А сейчас что ты делаешь?»
«…медленно снимаю с себя ошейник…»
Так, слово за слово, и зародилось в собачьих душах нежное чувство. Мало стало влюбленным коротких записок на колесах курсирующих туда-сюда автомобилей. Шарику захотелось большего. Да и Изаура, судя по всему, была не против.
Одна беда - блохастый Ромео не знал адреса своей виртуальной пассии. «Я живу в большом оранжевом доме на четырнадцатом этаже. От лифта - сразу налево», - единственное, что он смог от нее добиться.
Барбос потерял аппетит, перестал гонять кошек. С утра до вечера он только писал и писал новые письма своей возлюбленной. Но то ли болонка не отличалась особой писючестью, то ли описанные машины квартировались вдали от ее района - ответных признаний становилось все меньше.
Однажды Изаура не написала. Шарик оббежал всю стоянку, обнюхал каждое колесо. И наконец, удостоверившись в полном и безоговорочном крахе, завыл.
- Что воешь, лохматый? - послышалось сверху.
- О, Луна, извечный собеседник безнадежно влюбленных! - расплакался пес и тут же поведал светилу свою печальную историю.
- Не, все-таки, собаки дурные, - бессердечно расхохоталось оно. - Сам ты луна. А я - Матраскин.
- Кто-кто?
- Кот на дереве!
И правда, загадочный Матраскин оказался всего лишь котом. Но не таким бессердечным, как мог бы подумать иной недальновидный читатель…
В марках машин Шарик не разбирался, но эту зеленую запомнил хорошо. Именно с нее началась (ах, как давно это было!) злосчастная амурная переписка.
Барбос спрятался за колесом, кошак занял позицию у себя на дереве. Не успел автомобиль тронуться с места - как на капот ему шмякнулась недоеденная крыса. Шофер матюгнулся и вылез наружу. Пока он искал в багажнике ветошь, ловил тряпочкой скользкий крысиный хвост и избавлялся от трупа, Шарик проскользнул в салон и притаился под задним сиденьем.
Тронулись. Пес осторожно выглянул из укрытия. Отсюда ему было видно только макушки пролетающих мимо зданий. Ничего, когда он приедет на место - ему уже не надо будет заботиться об обратной дороге. Они будут жить вместе. Хозяева любимой его, конечно же, примут.
Долго ли, коротко ехали - Шарик того не запомнил. С непривычки путешественника сразу же укачало. Он крепился из последних сил. А как прибыли - молнией метнулся в кусты, оставив невольного «таксиста» в матерном недоумении.
Искать большой оранжевый дом не пришлось. Уродливая дофигнадцатиэтажная громадина возвышалась над заплеванным (и записанным, и закаканным) пустырем, напоминая всем видом поднявшуюся на дыбы морковку. Но самое главное - в воздухе явно чувствовался нежный зовущий запах болонки Изауры.
Шарик трижды обнюхал пустырь. След любимой вывел его к местной автостоянке. «Дорогие дедушка Полкан и бабушка Жучка», «Кокочка, не поверишь, моя вчера та-акой пьяной пришла», «Хромой, гав! Где кость, гав? Поставлю на счетчик!» - рассыпались перед носом собачьи письма. И вдруг сердце екнуло. В ворохе чужой болтовни послышалось родное: «Как дела?»
И Шарик все понял. Она по-прежнему его любит!
Проклиная нерадивого почтальона, воздыхатель бросился к дому. Слегка задержался у двери подъезда. Но стоило той приоткрыться - ворвался, сметая пенсионеров, и вихрем взлетел на дорогой сердцу этаж. Вот и заветная дверь…
Своей беготней кобель взбудоражил полдома. На лестнице хлопали, топали, ругались. Гвалт мешал разобрать, что творится в квартире Изауры. Чу! Тявкнуло, клацнуло, скрипнуло и открылось…
- Ты кто? - опешил Шарик.
- А ты?
Вместо нежной и вожделенной болонки, к хозяйским ногам устало привалился побитый молью и насморком бассет.
- А, это ты, - высморкавшись протянул он. - Ну, извини, братан. Такая фигня получилась…
И, наконец, Шарик действительно понял. Его мир рухнул, а он сам оказался лишь жалкой игрушкой в руках извращенного демиурга. Сломанной и бесполезной.
Он бежал очертя голову, без оглядки, без остановки. Впрочем, один раз, все-таки, задержался. Но лишь для того, чтоб, заскочив на капот давешней зеленой машины, расставить с фальшивой болонкой последние кучки над «i»…