так и эдак, часть третья.
Вероника Гласс швырнула на могильную плиту пачку счетов. С тихим шорохом бумаги рассыпались, пара цветных распечаток упала на землю, и только счет за электричество скользнул точно к надгробию и ткнулся прямо в бронзовую виньетку под словами "мужу, отцу, сыну".
Вероника Гласс нагнулась и прошипела в лицо на медальоне:
- Значит, теперь это тебя не касается?!
Летний полдень, на кладбище ни тени. Ряды, ряды, нумерация, молоденькие кипарисы, жужжание машин на трассе за оградой. Живых совсем мало.
Вероника достала тряпку и яростно протерла запылившиеся буквы "Андреас Гласс". Села на камень, закурила и продолжила, голосом горьким и темным, потрескавшимся, как ее губы.
- Ушел - и все. И никаких обязательств! А мне - крутись? Ребенку нужны кроссовки и новый компьютер, а знаешь, сколько стоит детский психолог? И я всюду сама, мотаюсь, с работы ухожу и боюсь - рыжая Михалина так и ходит за спиной, все мои часы считает. А штраф за парковку? Сволочи, как все вы мужики гады и козлы! А ты, значит, лежишь. И мамочка твоя тоже: люблю внука - не могу, а помочь - что вы, у нее личная жизнь! Чертова семья эгоистов, один помер, у другой личная жизнь!
Вероника вмяла в дорожку окурок, вскочила и ногой ударила по камню. Зашипела от боли, всхлипнула, сняла красную поношеную сандалетку и замолотила ей по надгробию. В ушах звенела кровь и цикады.
- Госпожа, госпожа!
Толстяк в белой рубахе, талите и окладистой черной бороде стоял за ее спиной, старательно отводя взгляд, чтобы не смотреть на женщину.
- Ну, чего?! - рявкнула Вероника. Подобрала счет и ткнула толстяку в лицо. От него резко пахло потом. - Ты мне оплатишь? И не смей, не смеееей мне морали читать, не тебе за мою квартиру платить!
Звенят цикады, и где-то далеко - голоса. Босой ноге горячо на раскаленной земле, и Вероника поджимает ее и стоит, покачиваясь.
- Госпожа... вот когда и Вас в землю опустят... и тогда не будет никакого покою? Придут, накричат....
Вероника промолчала и опустила счет. Слезы дотекли до подбородка и звучно шлепнулись вниз, впитавшись в сухую пыль.
Обулась, собрала счета и пошла к выходу.
- Вот умру, - думала она, - и никому не буду должна. Ни-ко-му...
Вероника шла и думала, каково это будет - лежать под небом, и немного беспокоилась - а если дождь? Только чтоб никто не кричал...
Вероника Гласс нагнулась и прошипела в лицо на медальоне:
- Значит, теперь это тебя не касается?!
Летний полдень, на кладбище ни тени. Ряды, ряды, нумерация, молоденькие кипарисы, жужжание машин на трассе за оградой. Живых совсем мало.
Вероника достала тряпку и яростно протерла запылившиеся буквы "Андреас Гласс". Села на камень, закурила и продолжила, голосом горьким и темным, потрескавшимся, как ее губы.
- Ушел - и все. И никаких обязательств! А мне - крутись? Ребенку нужны кроссовки и новый компьютер, а знаешь, сколько стоит детский психолог? И я всюду сама, мотаюсь, с работы ухожу и боюсь - рыжая Михалина так и ходит за спиной, все мои часы считает. А штраф за парковку? Сволочи, как все вы мужики гады и козлы! А ты, значит, лежишь. И мамочка твоя тоже: люблю внука - не могу, а помочь - что вы, у нее личная жизнь! Чертова семья эгоистов, один помер, у другой личная жизнь!
Вероника вмяла в дорожку окурок, вскочила и ногой ударила по камню. Зашипела от боли, всхлипнула, сняла красную поношеную сандалетку и замолотила ей по надгробию. В ушах звенела кровь и цикады.
- Госпожа, госпожа!
Толстяк в белой рубахе, талите и окладистой черной бороде стоял за ее спиной, старательно отводя взгляд, чтобы не смотреть на женщину.
- Ну, чего?! - рявкнула Вероника. Подобрала счет и ткнула толстяку в лицо. От него резко пахло потом. - Ты мне оплатишь? И не смей, не смеееей мне морали читать, не тебе за мою квартиру платить!
Звенят цикады, и где-то далеко - голоса. Босой ноге горячо на раскаленной земле, и Вероника поджимает ее и стоит, покачиваясь.
- Госпожа... вот когда и Вас в землю опустят... и тогда не будет никакого покою? Придут, накричат....
Вероника промолчала и опустила счет. Слезы дотекли до подбородка и звучно шлепнулись вниз, впитавшись в сухую пыль.
Обулась, собрала счета и пошла к выходу.
- Вот умру, - думала она, - и никому не буду должна. Ни-ко-му...
Вероника шла и думала, каково это будет - лежать под небом, и немного беспокоилась - а если дождь? Только чтоб никто не кричал...