Промысел
Маленький комочек вопил так, что зашкаливали все децебеллы. Красный, сморщенный он требовал к себе все внимание.
Дан смотрел через стекло на свою дочь и понимал, что совершенно не знает, что с ней делать. От злости руки сжимались в кулаки, на глаза наворачивались слезы. Зачем?! Зачем все это?!
Они с Улькой так хотели ребенка. Пять долгих лет мучений, хождений по врачам, вложенных средств и вот, наконец, радостная весь - Улька была беременна. Она радовалась, как дитя. Счастливое выражение лица не покидало ее. Дан был счастлив вместе с ней. Он мог часами смотреть на жену и не было ничего лучше этого в его жизни. Самые счастливые месяцы в его жизни - девять полных нетерпеливого ожидания месяцев... Если б он знал тогда!
Врач сказал, что мать спасти было невозможно и решили спасать ребенка. Кровотечение не было возможности остановить. Улька умерла прямо на столе, в род блоке, дав жизнь этому комочку, их дочери. Ее даже не успели перевести в реанимацию.
О случившимся он узнал по дороге домой. Как доехал до места, Дан не помнил. И вот теперь, смотря на дочь через стекло в детском отделении он понимал, что не это было нужно ему, совсем не это. В голове не укладывалось, что он больше не увидет свою Ульку, не обнимет ее, не вдохнет запах ее волос, не услышит ее голос, не обрадуется ее улыбке...Вместо всего всего, сморщенный гном, ради которого Улька ушла от него.
- Вы можете забрать ее через четыре дня. Девочка здоровенькая, на удивление.
- Забрать ее? Зачем? И что я буду с ней делать?
- Послушайте, у Вас шок, это понятно. Мы соболезнуем Вам и понимаем, но это Ваша дочь! Ваша жена пожертвовала жизнью, ради ее появления на свет. Она сказала, что вы так ждали ребенка и она уверенна, что Вы справитесь, потому, что любите друг друга и любите этого ребенка. И имя ей уже придумали...
- Я не люблю ее! Она убила мою жену! Мою Ульку!
- Это Ваша дочь! Она не виновата в смерти Вашей жены! Это было Ваше с Ульяной Андреевной решение. Вы же самостоятельные взрослые люди. Вы знали, что данная беременность и роды сопряжены с определенным риском, но все же пошли на это..
- Мне никто не говорил, что она может умереть...Зачем мне дочь, когда нет моей жены?!
- Но послушайте...
- Док! Если можно, определите ее в какое-нибудь детское учреждение!
Дан развернулся и пошел прочь, унося в себе свою боль и ненависть ко всему миру.
- Бедное дитя! Неласково тебя встречает этот мир...
Алинка, будто поняв слова доктора, вдруг перестала орать и причмокнула губами.
Дану сказали, что при живом родителе нельзя отдавать ребенка в приют, т.к. ребенок законнорожденный он должен забрать ее домой.
Сестра помогала с выпиской и вот Дан, с кружевным, перевязанным розовыми лентами, тюком стоял на порге их, с Улькой дома, любовно приготовленного для появления в нем малышки, теперь оказавшейся совсем ненужной в его жизни.
- Завтра будет няня. А пока я останусь, помогу.
Дан, с облегчением, сунул в руки сестры конверт с ребенком и направился к бару.
- Ты бы не пил, Данила...
- Не лезь, а? Смотри лучше за ребенком!
Дан много работал, все эти месяцы. Домой идти совсем нехотелось. Общества Алинки он избегал. Все взяла на себя няня. Сумму Дан платил хорошую, с условием, что заботами о ребенке он обременен не будет. Алинка уже училась ходить и лепетала, что-то. Тянулась своими ручками к отцу, но кроме раздражения ничего у него не вызывала...
- Уберите ее!
- Но Данила Игоревич, это же Ваш ребенок....
- Вам платят не за то, что бы Вы учили меня родительским обязанностям!
Няня обиженно поджимала губы, но молча забирала Алинку и уносила из комнаты.
В тот день, позвонила няня и сказала, что ее мама умерла и она вынуждена уехать из города, так как хоронить маму не кому, кроме нее. Дан, конечно, был не изверг и отпустил ее. Но вдруг неожиданно понял, открывшеюся для него перспективу. Сестра отдыхала с детьми... Алинка была у него на руках.
Кормить ее оказалось не сложно, потому, что Алинка, была всеядным ребенком. Следуя указаниям няни, Дан кормил ее всякими детскими супами и кашами по расписанию. Сложнее оказалось укладывать ее. Ребенок тянулся ручками и плакал. Дан, подавляя раздражение, брезгливо отводил ее руки. В конце концов уснет, когда наплачется.
Сон был некрепкий, беспокойный, когда вдруг пришла Улька. Первый раз, после смерти. Она была, как живая, в своем белом, в синий цветочек сарафане, но почему-то грустная. У Дана защемило сердце.
- Улька! Ты почему оставила меня? Без тебя я не живу!
- Данечка. Ты почему за Алинкой не смотришь? Помнишь, как мы ее ждали? Помнишь, как хотели ее?
- Она убила тебя!
- Нет, Данечка! Она часть меня, часть тебя...Она - это я в тебе и ты во мне...она - это то, что я оставила тебе...Иди к ней, Данечка! Она ждет тебя! Она нуждается в тебе...
Улька растаяла и Дан схватил руками только воздух.
В соседней комнате плакал ребенок. Чертыхнувшись, Дан поплелся в детскую.
У Алинки был жар. Она была красная, как рак, еще хуже, чем когда он увидел ее впервые.
- Вот еще напасть...
Доктор сказал, что ее нужно срочно в больницу и, что хорошо, если они не опоздают.
Алинку положили сразу в реанимацию, к маленькому тельцу присоединили провода и мониторы. Алинка лежала, как кукла. Сказали, что это кома. За ее жизнь боролись мужественно, всем отделением.
- Странно. Все клинические показатели в норме... Похоже, она просто не хочет жить.
Дан слушал доктора и вдруг, перед глазами всплыл тот самый коридор, весть о том, что Ульки больше нет...
- Ты нужен ей...- вдруг услышал он любимый голос.
- Док. а можно я посижу с дочерью?
- Да... Я думаю можно... Тем более, мы не знаем, сколько она протянет.
Дан сидел рядом с огромной кроватью и смотрел, на маленькое Алинкино тело. Вдруг стало страшно. Пришло осознание того, что эта тоненькая ниточка, связывающаяя его с Улькой, может оборваться. Дан, впервые за много месяцев, прикоснулся к крохотной ручке без отвращения. Кожа была совсем прозрачная и белая..
- Не уходи, - прошептал Дан. - Ты нужна мне! Не покидай меня. Твоя мама не простит мне этого. Я ведь так люблю вас обеих.
Дан не заметил, как слезы капали на маленькие пальчики. Но он услышал, как изменился звук монитора. Скорее почувствовал, как шевельнулась детская ручка, как на него смотрят широко открытые глаза его дочери - Улькины глаза. И на лице появилось подобие солнечной улыбки - Улькиной улыбки, которую он так любил. Губы шевельнулись и что-то прошептали. Кажется это было ее первое слово, которое он услышал. В огромной палате реанимации, детские губы шептали слово : "ПАПА!"
Дан подня глаза туда, где, как он думал, находился Всевышний.
- Спасибо! - прошептал он. - А ведь я снова чуть не потерял ее.
И где-то высоко, в Небесных сферах, облегченно вздохнула Душа счастливой молодой женщины.
И Божий глас прошептал:
- Пожалуйста!
И улыбнулись Небеса. Упала коромыслом радуга и вздохнули люди:
- То промысел Божий.
Дан смотрел через стекло на свою дочь и понимал, что совершенно не знает, что с ней делать. От злости руки сжимались в кулаки, на глаза наворачивались слезы. Зачем?! Зачем все это?!
Они с Улькой так хотели ребенка. Пять долгих лет мучений, хождений по врачам, вложенных средств и вот, наконец, радостная весь - Улька была беременна. Она радовалась, как дитя. Счастливое выражение лица не покидало ее. Дан был счастлив вместе с ней. Он мог часами смотреть на жену и не было ничего лучше этого в его жизни. Самые счастливые месяцы в его жизни - девять полных нетерпеливого ожидания месяцев... Если б он знал тогда!
Врач сказал, что мать спасти было невозможно и решили спасать ребенка. Кровотечение не было возможности остановить. Улька умерла прямо на столе, в род блоке, дав жизнь этому комочку, их дочери. Ее даже не успели перевести в реанимацию.
О случившимся он узнал по дороге домой. Как доехал до места, Дан не помнил. И вот теперь, смотря на дочь через стекло в детском отделении он понимал, что не это было нужно ему, совсем не это. В голове не укладывалось, что он больше не увидет свою Ульку, не обнимет ее, не вдохнет запах ее волос, не услышит ее голос, не обрадуется ее улыбке...Вместо всего всего, сморщенный гном, ради которого Улька ушла от него.
- Вы можете забрать ее через четыре дня. Девочка здоровенькая, на удивление.
- Забрать ее? Зачем? И что я буду с ней делать?
- Послушайте, у Вас шок, это понятно. Мы соболезнуем Вам и понимаем, но это Ваша дочь! Ваша жена пожертвовала жизнью, ради ее появления на свет. Она сказала, что вы так ждали ребенка и она уверенна, что Вы справитесь, потому, что любите друг друга и любите этого ребенка. И имя ей уже придумали...
- Я не люблю ее! Она убила мою жену! Мою Ульку!
- Это Ваша дочь! Она не виновата в смерти Вашей жены! Это было Ваше с Ульяной Андреевной решение. Вы же самостоятельные взрослые люди. Вы знали, что данная беременность и роды сопряжены с определенным риском, но все же пошли на это..
- Мне никто не говорил, что она может умереть...Зачем мне дочь, когда нет моей жены?!
- Но послушайте...
- Док! Если можно, определите ее в какое-нибудь детское учреждение!
Дан развернулся и пошел прочь, унося в себе свою боль и ненависть ко всему миру.
- Бедное дитя! Неласково тебя встречает этот мир...
Алинка, будто поняв слова доктора, вдруг перестала орать и причмокнула губами.
Дану сказали, что при живом родителе нельзя отдавать ребенка в приют, т.к. ребенок законнорожденный он должен забрать ее домой.
Сестра помогала с выпиской и вот Дан, с кружевным, перевязанным розовыми лентами, тюком стоял на порге их, с Улькой дома, любовно приготовленного для появления в нем малышки, теперь оказавшейся совсем ненужной в его жизни.
- Завтра будет няня. А пока я останусь, помогу.
Дан, с облегчением, сунул в руки сестры конверт с ребенком и направился к бару.
- Ты бы не пил, Данила...
- Не лезь, а? Смотри лучше за ребенком!
Дан много работал, все эти месяцы. Домой идти совсем нехотелось. Общества Алинки он избегал. Все взяла на себя няня. Сумму Дан платил хорошую, с условием, что заботами о ребенке он обременен не будет. Алинка уже училась ходить и лепетала, что-то. Тянулась своими ручками к отцу, но кроме раздражения ничего у него не вызывала...
- Уберите ее!
- Но Данила Игоревич, это же Ваш ребенок....
- Вам платят не за то, что бы Вы учили меня родительским обязанностям!
Няня обиженно поджимала губы, но молча забирала Алинку и уносила из комнаты.
В тот день, позвонила няня и сказала, что ее мама умерла и она вынуждена уехать из города, так как хоронить маму не кому, кроме нее. Дан, конечно, был не изверг и отпустил ее. Но вдруг неожиданно понял, открывшеюся для него перспективу. Сестра отдыхала с детьми... Алинка была у него на руках.
Кормить ее оказалось не сложно, потому, что Алинка, была всеядным ребенком. Следуя указаниям няни, Дан кормил ее всякими детскими супами и кашами по расписанию. Сложнее оказалось укладывать ее. Ребенок тянулся ручками и плакал. Дан, подавляя раздражение, брезгливо отводил ее руки. В конце концов уснет, когда наплачется.
Сон был некрепкий, беспокойный, когда вдруг пришла Улька. Первый раз, после смерти. Она была, как живая, в своем белом, в синий цветочек сарафане, но почему-то грустная. У Дана защемило сердце.
- Улька! Ты почему оставила меня? Без тебя я не живу!
- Данечка. Ты почему за Алинкой не смотришь? Помнишь, как мы ее ждали? Помнишь, как хотели ее?
- Она убила тебя!
- Нет, Данечка! Она часть меня, часть тебя...Она - это я в тебе и ты во мне...она - это то, что я оставила тебе...Иди к ней, Данечка! Она ждет тебя! Она нуждается в тебе...
Улька растаяла и Дан схватил руками только воздух.
В соседней комнате плакал ребенок. Чертыхнувшись, Дан поплелся в детскую.
У Алинки был жар. Она была красная, как рак, еще хуже, чем когда он увидел ее впервые.
- Вот еще напасть...
Доктор сказал, что ее нужно срочно в больницу и, что хорошо, если они не опоздают.
Алинку положили сразу в реанимацию, к маленькому тельцу присоединили провода и мониторы. Алинка лежала, как кукла. Сказали, что это кома. За ее жизнь боролись мужественно, всем отделением.
- Странно. Все клинические показатели в норме... Похоже, она просто не хочет жить.
Дан слушал доктора и вдруг, перед глазами всплыл тот самый коридор, весть о том, что Ульки больше нет...
- Ты нужен ей...- вдруг услышал он любимый голос.
- Док. а можно я посижу с дочерью?
- Да... Я думаю можно... Тем более, мы не знаем, сколько она протянет.
Дан сидел рядом с огромной кроватью и смотрел, на маленькое Алинкино тело. Вдруг стало страшно. Пришло осознание того, что эта тоненькая ниточка, связывающаяя его с Улькой, может оборваться. Дан, впервые за много месяцев, прикоснулся к крохотной ручке без отвращения. Кожа была совсем прозрачная и белая..
- Не уходи, - прошептал Дан. - Ты нужна мне! Не покидай меня. Твоя мама не простит мне этого. Я ведь так люблю вас обеих.
Дан не заметил, как слезы капали на маленькие пальчики. Но он услышал, как изменился звук монитора. Скорее почувствовал, как шевельнулась детская ручка, как на него смотрят широко открытые глаза его дочери - Улькины глаза. И на лице появилось подобие солнечной улыбки - Улькиной улыбки, которую он так любил. Губы шевельнулись и что-то прошептали. Кажется это было ее первое слово, которое он услышал. В огромной палате реанимации, детские губы шептали слово : "ПАПА!"
Дан подня глаза туда, где, как он думал, находился Всевышний.
- Спасибо! - прошептал он. - А ведь я снова чуть не потерял ее.
И где-то высоко, в Небесных сферах, облегченно вздохнула Душа счастливой молодой женщины.
И Божий глас прошептал:
- Пожалуйста!
И улыбнулись Небеса. Упала коромыслом радуга и вздохнули люди:
- То промысел Божий.