Хроники коронавируса 15 (27/3/2020)
Некоторые магазины начали закрывать свои интернет отделения. Отчего и почему я не знаю, но принимаю как данность. Два моих любимых онлайн магазина одежды, обуви и аксессуаров, уже прислали письма, что они вынуждены закрыть склады, но продолжают принимать заказы, которые будут высланы как только появится возможность открыть склады. В виде компенсации увеличили срок возможного возврата покупки с двадцати восьми дней до шестидесяти. Но как-то странно покупать что-то, не понимая когда это что-то к тебе дойдет. Нет, подожду пока откроют склады. Впрочем, именно оттуда мне на данный момент ничего не надо и ничего особенно не хочется.
Еще неделю назад, когда звонил в поликлинику, автоответчик сообщал тебе, что если ты подозреваешь у себя коронавирус, то в поликлинику не приходить, а немедленно звонить в службу скорой помощи. Теперь же они говорят, что в службу скорой помощи звонить бессмысленно, так как они перегружены и, в случае чего, заходить на их сайт и терпеливо там ждать, пока какой-нибудь представитель сможет с вами переписываться. Время ожидания, сообщает мне автоответчик, составляет от часа до неограниченного периода времени. Я немедленно перевожу -- от часа до бесконечности. Внезапно бесконечность перестала быть исключительно теоретическим математическим понятием, но приняла осязаемую форму. От часа до бесконечности. Ждите, мы вам обязательно ответим.
Я хожу несчастная: чихаю и немного кашляю. Мы всё обсуждаем коронавирус, и многое из того, что я читаю в интернете, я бегу рассказывать. Видела дискуссию, -- со смехом сообщаю я, -- где обсуждали, что теперь есть два лагеря. Одни пишут просто coronavirus, другие же -- the coronavirus, ты с кем? -- интересуюсь я. Я, конечно же, -- немедленно отвечает Ыкл, -- со вторыми. Ведь этих коронавирусов тысячи, действительно тысячи. Вот, к примеру, -- язвительно смотрит он на меня, -- у тебя, может, тоже коронавирус. Даже скорее всего, -- продолжает он меня дразнить, я же оглушительно чихаю и возмущаюсь, -- ты специально меня дразнишь? У меня коронавирус? У меня? -- я задыхаюсь от возмущения, словно он предположил обо мне что-то настолько неприличное, что не поддается никакому словесному описанию, -- нет у меня никакого коронавируса, -- яростно продолжаю я, -- у меня обыкновенная простуда! Так ведь большинство простуд, -- смеется Ыкл, -- это тоже один из видов коронавируса, просто не такой опасный. Совсем не опасный, -- утешает он меня. В общем, -- продолжает он, возвращаясь к началу беседы, -- я, несомненно, со вторыми.
В одном из самых крупных супермаркетов теперь ограничили не только количество единиц товара в одни руки, но и общее количество товара для доставки -- не более восьмидесяти единиц всего вместе в один заказ. К счастью, в том, из которого я заказываю постоянно, пока нет таких ограничений. Плохо себе представляю как лично мне, если надо будет, придется воплощать это в жизнь. Сидеть и усиленно считать единицы товара? А если их больше, что тогда? Доставок практически нет, редкая удача ее заполучить, если бы раньше я сказала -- ну и ладно, закажу еще одну, привезут всё остальное, то теперь эта фраза звучит как фраза из фантастического романа. Из какого-то далекого, практически не существующего, мира. Этот мир когда-нибудь, конечно, вернется, но пока я сижу и усиленно надеюсь, что в моем постоянном супермаркете погодят с дополнительными нововведениями. Я еще к виртуальной очереди не привыкла, а тут опять новости.
Центр Лондона теперь представляется таким же далеким, как и мои любимые Иерусалим и Нью Йорк. До него около десяти миль и, кажется, несколько лет. Думаю, что там так же пусто, как и везде. Мои любимые гиганты -- Иерусалим, Нью Йорк, Лондон -- это не города, это живые, дышащие организмы, с которыми можно говорить и молчать, делиться самым сокровенным, жаловаться, плакаться в их бетонную жилетку и, задыхаясь от радости, делиться самыми лучшими новостями. Сейчас они словно медведи в спячке, будто кто-то невидимый нажал на огромном видеомагнитофоне на кнопку пауза -- всё замерло, остановилось, замолчало. Они всё еще дышат и живут, но очень тихо. Наше же пасторальное место находится рядом с небольшим лесом, озером, парками и полем для гольфа. По тротуару бегут люди -- они вышли с целью физической активности. Там и здесь бродят одинокие путники, которые иногда, кажется, сами не знают куда и для чего они идут. Некоторые растеряны, другие же улыбаются, задрав голову к солнцу, подставив себя сумасшедшей, набирающей силы, весне. Я иду в аптеку, мне можно. Я дала клятвенное обещание, что не поеду на автобусе, но пойду пешком. Ыкл категорически не соглашался меня отпускать, пока не пообещаю. Делать было нечего, я пообещала. Я прохожу мимо остановки автобуса, чтобы избежать соблазна, и иду. Идти мне недалеко, всего пару километров. По правую руку небольшой лес, по левую -- поле для гольфа, его самая окраина. Мимо пробегают одинокие путники, они просто бегут. Я же иду и думаю. Не представляя какая погода, на всякий случай надела свитер и куртку, но на улице настолько тепло, что уже через пять минут я избавляюсь от куртки и продолжаю идти в свитере. Я всё иду и иду, мимо меня проезжают редкие машины -- их не то чтобы нет совсем, но значительно меньше. Раньше перейти это шоссе было целой задачей -- можно было долго стоять, всё выжидая редкий момент, когда будет мало машин. Так, чтобы они поняли, что ты мечтаешь попасть на другую сторону. Теперь же можно переходить практически сразу. Иногда, впрочем, надо подождать пару секунд, пока проедет редкая машина.
В аптеке немноголюдно. У прилавка стоит женщина, я же встаю позади, следуя разметке. Эта самая разметка не имеет никакого отношения к вирусу, она там всегда, для конфиденциальности. Женщина недовольна аптекарем, который терпеливо объясняет: у вас в рецепте написано, что в следующий раз мы должны вам предоставить лекарство четырнадцатого апреля, но никак не раньше. Приходите четырнадцатого апреля, мы вам немедленно всё выдадим. Но четырнадцатое апреля, -- растерянно-убежденно говорит женщина, -- еще очень далеко и на данный момент совершенно непонятно что будет этого самого четырнадцатого апреля. В смысле, -- быстро добавляет она, -- вдруг вы тоже закроетесь и вообще всё закроется, что же я тогда делать буду? Мы не закроемся, не волнуйтесь, -- вежливо, но твердо отвечает ей аптекарь. Ага, -- восклицает женщина и соединяет ладоши у груди, -- в парикмахерской мне тоже говорили то же самое, а теперь они закрыты и не говорят вообще. Мы не парикмахерская, -- вежливо отвечает аптекарь, -- мы объявлены незаменимыми, и поэтому мы не закроемся. Незаменимые? -- щурится женщина, -- у вас нет ни масок, ни перчаток, ни дезинфекторов для рук, так в каком смысле вы незаменимые? Зато, -- успокаивает ее аптекарь, -- у нас есть парацетамол и ваше лекарство. Вот и дайте мне его! -- хлопает женщина ладонью по прилавку. Обязательно, -- вежливо наклоняет голову аптекарь, -- четырнадцатого апреля мы вам его обязательно дадим. Следующий!
За мной стоит группа из четырех человек. Аптекарь внимательно смотрит и кричит в нашу сторону, -- вас слишком много, заходите по одному, выйдите все, кроме следующих. А мы все вместе! -- восклицает господин, аптекарь теряется, -- все вместе? Да, -- гордо кивает господин. Аптекарь задумывается на мгновение и продолжает -- тогда выйдите все те, кому не нужны лекарства, у вас же не отдельные рецепты? -- и добавляет быстро, -- если рецепты отдельные, то вы не вместе даже если вы вместе, а если не отдельные, то нечего здесь толпиться, пусть один возьмет всё, что надо -- за всех. У всех в руках влажные салфетки, банки жидкого мыла, упаковки ваты и зубные пасты. Они мнутся -- они боятся вернуть это на полки и выйти, а вдруг исчезнет. Держите всё в руках, -- сообщает аптекарь после некоторого раздумья, -- и отойдите как можно дальше к входной двери, не толпитесь. У входной двери можете стоять рядом, раз вы всё равно вместе, -- вежливо кивает он, давая понять, что этот разговор окончен. Вам что? -- обращается ко мне юная девушка-помощница. У вас рецепт на мое имя, -- тихо сообщаю я, стараясь никому не мешать. Девушка быстро перебирает большую пачку с листочками, выхватывает мой рецепт: подождите буквально минуту, сейчас я вам всё вынесу. Все за прилавком -- и аптекарь и помощники -- в масках и перчатках. Отдают лекарство на расстоянии -- кладут на прилавок и подталкивают к клиенту. Следующий!
Тем временем, главы правительства объясняют почему Британия не участвует в европейской схеме получения машин ИВЛ, так необходимых для спасения больных. Их объяснения мне напоминают объяснения моих некоторых студентов, когда они пытаются на месте придумать почему не сдали работу вовремя. Мы пропустили письмо, в котором нас приглашали в этом участвовать, -- говорится в одном сообщении, -- это техническая ошибка! Нет-нет, -- тут же выходит следующее сообщение, -- мы ничего не пропустили, но мы теперь свободные люди и никакая Европа нам не нужна, мы сами с усами, между прочим, сами всё можем!
Давным-давно я вела курс, на котором сдавать домашние задания было не просто обязательно, если их сдавал меньше положенного числа, то тебя могли не допустить к экзамену. Я раздала последнее упражнение, и сообщила студентам, что его сдавать необязательно, но если у них не хватает сданных упражнений, то они могут сдать и это -- я его засчитаю. Времени на упражнение было около трех недель. В ночь перед последним сроком я получила письмо от студента: я очень старался, -- писал мне студент, -- я целых три недели решал это упражнение и решил почти все задачи! Я собирался его завтра подавать, клянусь всеми родными, но ты понимаешь, в общежитии был пожар и сгорела моя комната, в которой, клянусь всеми родными, было аккуратно записанное решение, которое я завтра собирался подать. Послушай, -- писал мне студент, -- я не вру, клянусь всеми родными, всё так и было. Будь человеком, засчитай мне упражнение! Я тогда восхитилась, но на всякий случай позвонила в службу безопасности, где мне сообщили, что действительно, третьего дня был небольшой пожар на кухне, на этаже для девочек! Никто и ничего, -- заверили меня в службе безопасности, -- к счастью не пострадали. Других инцидентов, -- заверили они меня еще раз, -- за последний месяц не было. Сообщения нашего правительства напоминают мне блеклую версию этого студента -- он хотя бы базировался на нечто фактическом, что, при желании, можно проверить. А тут всё просто -- письмо не получили, вы сами дураки, надо было активнее на кнопку нажимать.
Коронавирусом заболел не только принц Чарльз (на тему которого успели пошутить многие в русскоязычном интернете), но и глава правительства. Правда, он продолжает выступать, заверяя, что чувствует себя прекрасно. Может, он им раньше заболел, а проявилось только сейчас? Должны же быть какие-то разумные объяснения его поведению. Заголовки в газетах, дарю всем желающим: коронавирус влияет на ваши способности здраво и логически рассуждать и принимать осмысленные решения. Думаю, после таких заголовков, все запрутся по домам навсегда. На всякий случай.
Еще неделю назад, когда звонил в поликлинику, автоответчик сообщал тебе, что если ты подозреваешь у себя коронавирус, то в поликлинику не приходить, а немедленно звонить в службу скорой помощи. Теперь же они говорят, что в службу скорой помощи звонить бессмысленно, так как они перегружены и, в случае чего, заходить на их сайт и терпеливо там ждать, пока какой-нибудь представитель сможет с вами переписываться. Время ожидания, сообщает мне автоответчик, составляет от часа до неограниченного периода времени. Я немедленно перевожу -- от часа до бесконечности. Внезапно бесконечность перестала быть исключительно теоретическим математическим понятием, но приняла осязаемую форму. От часа до бесконечности. Ждите, мы вам обязательно ответим.
Я хожу несчастная: чихаю и немного кашляю. Мы всё обсуждаем коронавирус, и многое из того, что я читаю в интернете, я бегу рассказывать. Видела дискуссию, -- со смехом сообщаю я, -- где обсуждали, что теперь есть два лагеря. Одни пишут просто coronavirus, другие же -- the coronavirus, ты с кем? -- интересуюсь я. Я, конечно же, -- немедленно отвечает Ыкл, -- со вторыми. Ведь этих коронавирусов тысячи, действительно тысячи. Вот, к примеру, -- язвительно смотрит он на меня, -- у тебя, может, тоже коронавирус. Даже скорее всего, -- продолжает он меня дразнить, я же оглушительно чихаю и возмущаюсь, -- ты специально меня дразнишь? У меня коронавирус? У меня? -- я задыхаюсь от возмущения, словно он предположил обо мне что-то настолько неприличное, что не поддается никакому словесному описанию, -- нет у меня никакого коронавируса, -- яростно продолжаю я, -- у меня обыкновенная простуда! Так ведь большинство простуд, -- смеется Ыкл, -- это тоже один из видов коронавируса, просто не такой опасный. Совсем не опасный, -- утешает он меня. В общем, -- продолжает он, возвращаясь к началу беседы, -- я, несомненно, со вторыми.
В одном из самых крупных супермаркетов теперь ограничили не только количество единиц товара в одни руки, но и общее количество товара для доставки -- не более восьмидесяти единиц всего вместе в один заказ. К счастью, в том, из которого я заказываю постоянно, пока нет таких ограничений. Плохо себе представляю как лично мне, если надо будет, придется воплощать это в жизнь. Сидеть и усиленно считать единицы товара? А если их больше, что тогда? Доставок практически нет, редкая удача ее заполучить, если бы раньше я сказала -- ну и ладно, закажу еще одну, привезут всё остальное, то теперь эта фраза звучит как фраза из фантастического романа. Из какого-то далекого, практически не существующего, мира. Этот мир когда-нибудь, конечно, вернется, но пока я сижу и усиленно надеюсь, что в моем постоянном супермаркете погодят с дополнительными нововведениями. Я еще к виртуальной очереди не привыкла, а тут опять новости.
Центр Лондона теперь представляется таким же далеким, как и мои любимые Иерусалим и Нью Йорк. До него около десяти миль и, кажется, несколько лет. Думаю, что там так же пусто, как и везде. Мои любимые гиганты -- Иерусалим, Нью Йорк, Лондон -- это не города, это живые, дышащие организмы, с которыми можно говорить и молчать, делиться самым сокровенным, жаловаться, плакаться в их бетонную жилетку и, задыхаясь от радости, делиться самыми лучшими новостями. Сейчас они словно медведи в спячке, будто кто-то невидимый нажал на огромном видеомагнитофоне на кнопку пауза -- всё замерло, остановилось, замолчало. Они всё еще дышат и живут, но очень тихо. Наше же пасторальное место находится рядом с небольшим лесом, озером, парками и полем для гольфа. По тротуару бегут люди -- они вышли с целью физической активности. Там и здесь бродят одинокие путники, которые иногда, кажется, сами не знают куда и для чего они идут. Некоторые растеряны, другие же улыбаются, задрав голову к солнцу, подставив себя сумасшедшей, набирающей силы, весне. Я иду в аптеку, мне можно. Я дала клятвенное обещание, что не поеду на автобусе, но пойду пешком. Ыкл категорически не соглашался меня отпускать, пока не пообещаю. Делать было нечего, я пообещала. Я прохожу мимо остановки автобуса, чтобы избежать соблазна, и иду. Идти мне недалеко, всего пару километров. По правую руку небольшой лес, по левую -- поле для гольфа, его самая окраина. Мимо пробегают одинокие путники, они просто бегут. Я же иду и думаю. Не представляя какая погода, на всякий случай надела свитер и куртку, но на улице настолько тепло, что уже через пять минут я избавляюсь от куртки и продолжаю идти в свитере. Я всё иду и иду, мимо меня проезжают редкие машины -- их не то чтобы нет совсем, но значительно меньше. Раньше перейти это шоссе было целой задачей -- можно было долго стоять, всё выжидая редкий момент, когда будет мало машин. Так, чтобы они поняли, что ты мечтаешь попасть на другую сторону. Теперь же можно переходить практически сразу. Иногда, впрочем, надо подождать пару секунд, пока проедет редкая машина.
В аптеке немноголюдно. У прилавка стоит женщина, я же встаю позади, следуя разметке. Эта самая разметка не имеет никакого отношения к вирусу, она там всегда, для конфиденциальности. Женщина недовольна аптекарем, который терпеливо объясняет: у вас в рецепте написано, что в следующий раз мы должны вам предоставить лекарство четырнадцатого апреля, но никак не раньше. Приходите четырнадцатого апреля, мы вам немедленно всё выдадим. Но четырнадцатое апреля, -- растерянно-убежденно говорит женщина, -- еще очень далеко и на данный момент совершенно непонятно что будет этого самого четырнадцатого апреля. В смысле, -- быстро добавляет она, -- вдруг вы тоже закроетесь и вообще всё закроется, что же я тогда делать буду? Мы не закроемся, не волнуйтесь, -- вежливо, но твердо отвечает ей аптекарь. Ага, -- восклицает женщина и соединяет ладоши у груди, -- в парикмахерской мне тоже говорили то же самое, а теперь они закрыты и не говорят вообще. Мы не парикмахерская, -- вежливо отвечает аптекарь, -- мы объявлены незаменимыми, и поэтому мы не закроемся. Незаменимые? -- щурится женщина, -- у вас нет ни масок, ни перчаток, ни дезинфекторов для рук, так в каком смысле вы незаменимые? Зато, -- успокаивает ее аптекарь, -- у нас есть парацетамол и ваше лекарство. Вот и дайте мне его! -- хлопает женщина ладонью по прилавку. Обязательно, -- вежливо наклоняет голову аптекарь, -- четырнадцатого апреля мы вам его обязательно дадим. Следующий!
За мной стоит группа из четырех человек. Аптекарь внимательно смотрит и кричит в нашу сторону, -- вас слишком много, заходите по одному, выйдите все, кроме следующих. А мы все вместе! -- восклицает господин, аптекарь теряется, -- все вместе? Да, -- гордо кивает господин. Аптекарь задумывается на мгновение и продолжает -- тогда выйдите все те, кому не нужны лекарства, у вас же не отдельные рецепты? -- и добавляет быстро, -- если рецепты отдельные, то вы не вместе даже если вы вместе, а если не отдельные, то нечего здесь толпиться, пусть один возьмет всё, что надо -- за всех. У всех в руках влажные салфетки, банки жидкого мыла, упаковки ваты и зубные пасты. Они мнутся -- они боятся вернуть это на полки и выйти, а вдруг исчезнет. Держите всё в руках, -- сообщает аптекарь после некоторого раздумья, -- и отойдите как можно дальше к входной двери, не толпитесь. У входной двери можете стоять рядом, раз вы всё равно вместе, -- вежливо кивает он, давая понять, что этот разговор окончен. Вам что? -- обращается ко мне юная девушка-помощница. У вас рецепт на мое имя, -- тихо сообщаю я, стараясь никому не мешать. Девушка быстро перебирает большую пачку с листочками, выхватывает мой рецепт: подождите буквально минуту, сейчас я вам всё вынесу. Все за прилавком -- и аптекарь и помощники -- в масках и перчатках. Отдают лекарство на расстоянии -- кладут на прилавок и подталкивают к клиенту. Следующий!
Тем временем, главы правительства объясняют почему Британия не участвует в европейской схеме получения машин ИВЛ, так необходимых для спасения больных. Их объяснения мне напоминают объяснения моих некоторых студентов, когда они пытаются на месте придумать почему не сдали работу вовремя. Мы пропустили письмо, в котором нас приглашали в этом участвовать, -- говорится в одном сообщении, -- это техническая ошибка! Нет-нет, -- тут же выходит следующее сообщение, -- мы ничего не пропустили, но мы теперь свободные люди и никакая Европа нам не нужна, мы сами с усами, между прочим, сами всё можем!
Давным-давно я вела курс, на котором сдавать домашние задания было не просто обязательно, если их сдавал меньше положенного числа, то тебя могли не допустить к экзамену. Я раздала последнее упражнение, и сообщила студентам, что его сдавать необязательно, но если у них не хватает сданных упражнений, то они могут сдать и это -- я его засчитаю. Времени на упражнение было около трех недель. В ночь перед последним сроком я получила письмо от студента: я очень старался, -- писал мне студент, -- я целых три недели решал это упражнение и решил почти все задачи! Я собирался его завтра подавать, клянусь всеми родными, но ты понимаешь, в общежитии был пожар и сгорела моя комната, в которой, клянусь всеми родными, было аккуратно записанное решение, которое я завтра собирался подать. Послушай, -- писал мне студент, -- я не вру, клянусь всеми родными, всё так и было. Будь человеком, засчитай мне упражнение! Я тогда восхитилась, но на всякий случай позвонила в службу безопасности, где мне сообщили, что действительно, третьего дня был небольшой пожар на кухне, на этаже для девочек! Никто и ничего, -- заверили меня в службе безопасности, -- к счастью не пострадали. Других инцидентов, -- заверили они меня еще раз, -- за последний месяц не было. Сообщения нашего правительства напоминают мне блеклую версию этого студента -- он хотя бы базировался на нечто фактическом, что, при желании, можно проверить. А тут всё просто -- письмо не получили, вы сами дураки, надо было активнее на кнопку нажимать.
Коронавирусом заболел не только принц Чарльз (на тему которого успели пошутить многие в русскоязычном интернете), но и глава правительства. Правда, он продолжает выступать, заверяя, что чувствует себя прекрасно. Может, он им раньше заболел, а проявилось только сейчас? Должны же быть какие-то разумные объяснения его поведению. Заголовки в газетах, дарю всем желающим: коронавирус влияет на ваши способности здраво и логически рассуждать и принимать осмысленные решения. Думаю, после таких заголовков, все запрутся по домам навсегда. На всякий случай.