Ильмширское сокровище
Для проекта « День цветочных фей» в Заповеднике Сказок.
Генри Бромлей не стал задерживаться в Сток-андер-Лайм, а воспользовался попутной повозкой и ещё до наступления вечера прибыл в Ильмхёрст. По прибытии, уставший, засиделся в «Зелёных вязах», размышляя о странных событиях, приведших его из Бристоля в эту глухомань среди торфяных пустошей и холмов. Трактирчик на окраине Ильмхёрста, хозяйке которого пришлось заплатить вперёд шесть шиллингов за трёхдневный постой в крохотной клетушке с тараканами, пожалуй, был не самым подходящим местом, но другого в округе просто не было.
Где-то здесь терялись следы Чарльза…
С кухни доносились густые запахи, шум и перебранка. Пока проголодавшийся в пути Генри с блаженством ел простецкую деревенскую пищу - горячую картофельную похлёбку с ростбифом, - небо затянуло тучами. Стихия разыгралась не на шутку. В путешествии его повсюду сопровождала приятная летняя погода. А тут - словно посреди июня вдруг наступил промозглый ноябрь: в оконные стёкла захлестал дождь, ветер немилосердными порывами трепал ветви вековых вязов.
Вбежали без стука двое мальчишек лет восьми-десяти. Один из них, сын трактирщицы, показал пальцем на Генри и тут же выскочил за дверь. Второй оказался посыльным.
- Жапишка, шэр! - рыжий мальчуган с оттопыренными ушами встал перед Гарри, в ожидании честно заработанной монеты переступая с одной босой ноги на другую в быстро набежавшей дождевой лужице.
- Полагаю, тебе уже заплатили, верно? - строго прищурился Генри. - Так давай сюда записку!
- Нет, - замотал головой шепелявый посыльный, - не жаплатили, клянушь швятым именем Чернана.
- Откуда тебе знать святого Тернана? - проворчал Генри. - Если уж клянёшься, так клянись собственным именем. Если, конечно, оно чего-то стоит.
- Я шлышал, шегодня день его поминовения, шэр, - для солидности сорванец шмыгнул носом, густо усеянным конопушками.
Мелкой монеты у Генри не оказалось, и он дал посыльному медный пенни.
- Шпашибо, шэр! - засиял босоногий курьер и стал рыться в карманах в поисках записки. По мере того, как на его физиономии усердие сменялось удивлением, а затем тревогой и испугом, стало понятно, что записку он потерял.
- От кого записка? - спросил Генри у нерадивого посыльного.
- От нави, шэр! - захныкал мальчишка.
- Кого-кого?
- Нави штоят лагерем в трёх милях, у Мелового холма.
- Да ты заврался, маленький хитрец! Я проезжал мимо Мелового холма сегодня, там нет никакого лагеря.
- Нави - ш другой штороны, где Ларкфилд, шэр.
- Что им там делать? Канал уже давным-давно построен в Лаймкасле!
- Они штроят не канал, а жележную дорогу!
- Что? Какую ещё дорогу? С чего ты это взял?
- Отеч Коннор говорил на проповеди!
Генри велел тут же вести его к священнику, милостиво оставив маленькому ротозею незаслуженную монету.
- Слава Создателю! - приветствовал его отец Коннор, осеняя двуперстием. - По-видимому, вы брат Чарльза Бромлея, не так ли?
Последнее письмо от Чарльза пришло почти год назад. Как обычно, легкомысленное и сумбурное. Поскольку оно не касалось бизнеса, Генри, в одиночку тянувший на себе ежедневные редакторские заботы «Бристольского Меркурия», не придал ему значения. За что впоследствии нещадно себя корил. То, что Чарльз был падок на сенсации и мистику, служило слабым оправданием в ситуации, когда исчез не просто деловой партнёр, но, прежде всего, родной брат. Хотя, конечно же, одно лишь упоминание в письме торфяных болот немедленно должно было стать тревожным сигналом.
Отец Коннор устало опустился на церковную скамью и подал гостю знак рукой:
- Присядем, дорогой Генри, прошу вас, - сказал он со старческим присвистом в груди. - Хочу кое-что рассказать вам… - Чётки забегали у него между пальцами. - У меня, как и у вас, был брат. Он служил констеблем в Сток-андер-Лайм. Ещё когда там не было железной дороги… Да, мир вокруг стремительно меняется. Слишком стремительно. Все эти изобретения, машины… - священник вздохнул. - Но здесь у нас жизнь идёт по-старому. И ростбиф, который готовит в «Зелёных вязах» Мэри Макинтайр, не испортит вам аппетит едким угольным привкусом, как там, куда дотянулись рельсы чугунки. Потому что Мэри готовит, как подобает добропорядочной английской домохозяйке, на дровах… - эти слова были сказаны торжественно, как на проповеди, и сопровождались назидательно воздетым к небу пальцем.
- Вы говорили о своём брате, преподобный отец. Это как-то связано с пропажей Чарльза?
- Конечно, конечно… - священник закивал головой и закрыл глаза, словно собираясь с силами. - Филипп, мой брат, сгинул в дьявольских ловушках Ларкфилда, как и ваш брат Чарльз. Он охотился на северном склоне Мелового холма… точнее сказать, собирался там охотиться. И исчез. А потом его следы обнаружились совсем в другом месте, на краю южных болот. Собака Джозефа Леливелда нашла табакерку, с которой Филипп никогда не расставался. Здесь повсюду изобилие тетеревов и куропаток - не было нужды спускаться к опасным топям. Мой брат отличался исключительным благоразумием. Как я уже упоминал, он служил в полиции. И не как-нибудь: после двадцати лет безупречной службы его назначили старшим констеблем. Я хочу сказать, он не был склонен к необдуманным поступкам. Однако что-то фатально привело его в ларкфилдскую трясину, не замерзающую даже в декабре… Меж тем более осторожного человека не было в здешней округе.
- К сожалению, не могу сказать то же самое о своём брате Чарльзе, - невольно вырвалось у Генри.
- Сын мой, вы и ваш брат молоды, - возразил отец Коннор. - А Ларкфилд - логово тёмных сил, способных погубить куда более опытных. Трагическая гибель Филиппа печальное тому подтверждение. Проклятие этой земли известно с незапамятных времён. Скорбен перечень болотных жертв в приходских книгах. Даже древние безбожники пикты, чьим природным бесстрашием восхищались римские легионеры, панически боялись трясин Ларкфилда!
- Но железная дорога? Я слышал, её начали строить. Не там ли она пройдёт, святой отец?
Отец Коннор крепко сжал руку Генри, пристально посмотрел ему в глаза и, крестясь, тихо прошептал:
- В том и беда, сын мой, в том и беда. Мы накануне ужасных событий.
На следующий день погода не стала лучше. За ночь дорогу размыло. Мэри Макинтайр, взяв десять шиллингов залога, раздобыла для Генри непромокаемые охотничьи сапоги, и он отправился пешком в лагерь нави.
Если бродячие цирковые балаганы потешали и обкрадывали деревенских простаков, то трудами бродячих мастеров нави в Англии возникла густая сеть каналов. А теперь они же, передвижники-нави, пригодились для строительства железных дорог.
Прибыв в лагерь строителей, Генри опросил каждого. Мастера были угрюмы и неразговорчивы, никто не припомнил, кому и зачем понадобилось накануне посылать записку какому-то Генри Бромлею в какие-то «Зелёные вязы».
- Ну что? Встретили илкморского великана Ромбальда? - пошутила долговязая хозяйка, когда продрогший и усталый Генри Бромлей вернулся в Ильмхёрст.
Он ответил, что легендарного великана не заметил - либо тот затаился от хлябей небесных глубоко в недрах холма, либо не так велик, как о нём говорят. Зато встретил на обратном пути двуколку, свернувшую в лагерь нави. Скрытый под плащом с глубоким капюшоном возница немилосердно хлестал лошадь. Генри поинтересовался, не знает ли Мэри, кто бы это мог быть.
- Как не знать! Это же отец Коннор. С тех пор, как пришли нави, он каждый день посещает их: всё стращает карами небесными, вразумляет заблудшие души, чтобы отказались от железной дороги.
Выпив грогу и обсохнув у камина, разомлевший от домашнего тепла Генри поднялся в свою комнату. Под дверью обнаружился свёрнутый вчетверо листок грубой коричневой бумаги. Письмо состояло всего из одной короткой строки: «Это не железная дорога!» Вместо подписи была приложена примятая, но ещё не успевшая завянуть ромашка.
Ни Мэри, ни её сын Конрад не смогли объяснить появление странного письма.
- Скажи мне, Конрад, - обратился Генри, - а вчерашний мальчишка не приходил?
- Нет, сэр.
- А чей он? Мне надо его найти.
Конрад и Мэри удивлённо переглянулись.
- Не знаю, сэр, - пожал плечами Конрад.
- Не думал, что Ильмхёрст такое большое селение, где соседи не знают друг друга.
- Вообще-то мы думали, что мальчик ваш… - сказала Мэри, - или как-то связан с вашим приездом… Одним словом, этот ребёнок не местный, мы не видели его здесь раньше. - Она принюхалась и воскликнула: - Это так же верно, как то, что у меня подгорает каша!
* * *
- Простите великодушно за то, что заставили вас понервничать, мистер Бромлей.
- Не беспокойтесь, инспектор Скотт, я в порядке.
- Не подумайте, мы медлили не намеренно. Ваше письмо из Бристоля застряло в канцелярии. Обычная бюрократия, ничего личного. Вы же знаете, как это бывает. Однако как только я ознакомился с ним, я тут же принял необходимые меры. К тому же, учитывая масштаб операции, понадобилось время, чтобы привлечь военных. А они сейчас в летних отпусках…
- Хорошо, что письмо не застряло в канцелярии надольше.
- Да-да, понимаю вас, сэр. Вы правы, могла произойти гораздо большая трагедия. Ещё раз приношу вам свои извинения. Поверьте, мы сделали всё, что могли.
- Бросьте извиняться, инспектор. Дело сделано и сделано хорошо - это главное.
- Благодарю, мистер Бромлей. Да, мы схватили всю банду. И это, прежде всего, ваша заслуга. Позвольте заметить, вы - мужественный человек. Я восхищён тем, как вы раскрыли этот заговор, и непременно отмечу это в своём рапорте.
У коновязи послышался конский храп и скрип повозки, в трактир вошёл священник. Генри Бромлей и инспектор Скотт приветствовали его.
- Отец Стефан прибыл, чтобы позаботиться о погребении покойного, - пояснил инспектор, представляя священника и Генри Бромлея друг другу. - Как-никак, он был слугой церкви.
- Преподобный Коннор… и вдруг такое обвинение и вся эта безбожная история… у меня в голове не укладывается… - крестясь, посетовал священник. - Мистер Бромлей, вы уверены, что убийство и похищение организовал именно он?
- Убийство моего брата совершил не он, а Филипп. Как мы теперь знаем, Филипп прихватил лишь малую часть клада, обнаруженного Чарльзом у подножия Мелового холма - с собой в Америку, куда он поспешил уехать по поддельному документу, он взял лишь драгоценности, удобные для перевозки. По одному ему известным соображениям, Филипп приобрёл в морском агентстве Ливерпуля, а скорее всего, у портовых контрабандистов пассажирский сертификат на имя Чарльза Бромлея. Через полгода в американском Бостоне Филиппа нашли с перерезанным горлом. Грабителей поймали по горячим следам с поличным, и вскоре я получил от американских юристов «Бергер, Шеттнер и Шмидт» уведомление о якобы трагической кончине моего брата, для розыска которого в Англии к тому времени я предпринял немало усилий. В высшей степени опечаленный и обеспокоенный, я тут же отправился за океан. Там, по мере осмотра вещей и выяснения ряда странных обстоятельств, у меня появились сомнения в том, что бостонский Чарли - мой брат. Подозрения подтвердились, когда было получено разрешение на эксгумацию тела. Помимо прочего, в вещах погибшего оказались два письма, которые позволили мне установить связь между ним и отцом Коннором…
- Совершенно верно, - подтвердил инспектор Скотт. - Письма Филиппа из Америки нашлись в доме преподобного. Факты не оставляют сомнений в том, что Филипп и Коннор действовали в сговоре. Филипп назвал Коннору людей из местной преступной среды, которые под видом дорожных работ должны были выкопать оставшуюся часть древних кельтских сокровищ. С ними у покойного произошла распря из-за дележа добычи. Тут всё предельно ясно.
- Ясно, да не всё, - возразил Генри. - Для меня так и осталось загадкой, кто постоянно подбрасывал мне записки: в Бостоне полторы недели назад, по прибытии в Сток и здесь, в Ильмхёрсте. Мистика какая-то. Сказать по правде, я ведь совсем не собирался ехать сюда, полагая, что после моего заявления королевскому прокурору полиция сама во всём разберётся. Однако какая-то сила всё время меня толкала…
- Господь всемилостивый, убереги нас от соблазна и укрепи нашу веру! - воскликнул отец Стефан, хватаясь за сердце.
- И после этого нам запрещают верить в то, что цветочные феи существуют! - хмыкнула Мэри, показавшаяся из кухни, чтобы пригласить джентльменов к обеду.
Наблюдая за людьми с ветки старинного вяза, тихим колокольчиком рассмеялся рыжий лопоухий Юэн из рода тисовых эльфов.
На следующий день, перед отъездом, Генри сходил к месту захоронения брата. Вокруг расстилался ковёр живых цветов. Генри почти не удивился, обнаружив на могиле медный пенс.
На всём протяжении пути до Бристоля Генри Бромлея сопровождала приятная летняя погода.
---------------
VVL, 09.09.2016
Генри Бромлей не стал задерживаться в Сток-андер-Лайм, а воспользовался попутной повозкой и ещё до наступления вечера прибыл в Ильмхёрст. По прибытии, уставший, засиделся в «Зелёных вязах», размышляя о странных событиях, приведших его из Бристоля в эту глухомань среди торфяных пустошей и холмов. Трактирчик на окраине Ильмхёрста, хозяйке которого пришлось заплатить вперёд шесть шиллингов за трёхдневный постой в крохотной клетушке с тараканами, пожалуй, был не самым подходящим местом, но другого в округе просто не было.
Где-то здесь терялись следы Чарльза…
С кухни доносились густые запахи, шум и перебранка. Пока проголодавшийся в пути Генри с блаженством ел простецкую деревенскую пищу - горячую картофельную похлёбку с ростбифом, - небо затянуло тучами. Стихия разыгралась не на шутку. В путешествии его повсюду сопровождала приятная летняя погода. А тут - словно посреди июня вдруг наступил промозглый ноябрь: в оконные стёкла захлестал дождь, ветер немилосердными порывами трепал ветви вековых вязов.
Вбежали без стука двое мальчишек лет восьми-десяти. Один из них, сын трактирщицы, показал пальцем на Генри и тут же выскочил за дверь. Второй оказался посыльным.
- Жапишка, шэр! - рыжий мальчуган с оттопыренными ушами встал перед Гарри, в ожидании честно заработанной монеты переступая с одной босой ноги на другую в быстро набежавшей дождевой лужице.
- Полагаю, тебе уже заплатили, верно? - строго прищурился Генри. - Так давай сюда записку!
- Нет, - замотал головой шепелявый посыльный, - не жаплатили, клянушь швятым именем Чернана.
- Откуда тебе знать святого Тернана? - проворчал Генри. - Если уж клянёшься, так клянись собственным именем. Если, конечно, оно чего-то стоит.
- Я шлышал, шегодня день его поминовения, шэр, - для солидности сорванец шмыгнул носом, густо усеянным конопушками.
Мелкой монеты у Генри не оказалось, и он дал посыльному медный пенни.
- Шпашибо, шэр! - засиял босоногий курьер и стал рыться в карманах в поисках записки. По мере того, как на его физиономии усердие сменялось удивлением, а затем тревогой и испугом, стало понятно, что записку он потерял.
- От кого записка? - спросил Генри у нерадивого посыльного.
- От нави, шэр! - захныкал мальчишка.
- Кого-кого?
- Нави штоят лагерем в трёх милях, у Мелового холма.
- Да ты заврался, маленький хитрец! Я проезжал мимо Мелового холма сегодня, там нет никакого лагеря.
- Нави - ш другой штороны, где Ларкфилд, шэр.
- Что им там делать? Канал уже давным-давно построен в Лаймкасле!
- Они штроят не канал, а жележную дорогу!
- Что? Какую ещё дорогу? С чего ты это взял?
- Отеч Коннор говорил на проповеди!
Генри велел тут же вести его к священнику, милостиво оставив маленькому ротозею незаслуженную монету.
- Слава Создателю! - приветствовал его отец Коннор, осеняя двуперстием. - По-видимому, вы брат Чарльза Бромлея, не так ли?
Последнее письмо от Чарльза пришло почти год назад. Как обычно, легкомысленное и сумбурное. Поскольку оно не касалось бизнеса, Генри, в одиночку тянувший на себе ежедневные редакторские заботы «Бристольского Меркурия», не придал ему значения. За что впоследствии нещадно себя корил. То, что Чарльз был падок на сенсации и мистику, служило слабым оправданием в ситуации, когда исчез не просто деловой партнёр, но, прежде всего, родной брат. Хотя, конечно же, одно лишь упоминание в письме торфяных болот немедленно должно было стать тревожным сигналом.
Отец Коннор устало опустился на церковную скамью и подал гостю знак рукой:
- Присядем, дорогой Генри, прошу вас, - сказал он со старческим присвистом в груди. - Хочу кое-что рассказать вам… - Чётки забегали у него между пальцами. - У меня, как и у вас, был брат. Он служил констеблем в Сток-андер-Лайм. Ещё когда там не было железной дороги… Да, мир вокруг стремительно меняется. Слишком стремительно. Все эти изобретения, машины… - священник вздохнул. - Но здесь у нас жизнь идёт по-старому. И ростбиф, который готовит в «Зелёных вязах» Мэри Макинтайр, не испортит вам аппетит едким угольным привкусом, как там, куда дотянулись рельсы чугунки. Потому что Мэри готовит, как подобает добропорядочной английской домохозяйке, на дровах… - эти слова были сказаны торжественно, как на проповеди, и сопровождались назидательно воздетым к небу пальцем.
- Вы говорили о своём брате, преподобный отец. Это как-то связано с пропажей Чарльза?
- Конечно, конечно… - священник закивал головой и закрыл глаза, словно собираясь с силами. - Филипп, мой брат, сгинул в дьявольских ловушках Ларкфилда, как и ваш брат Чарльз. Он охотился на северном склоне Мелового холма… точнее сказать, собирался там охотиться. И исчез. А потом его следы обнаружились совсем в другом месте, на краю южных болот. Собака Джозефа Леливелда нашла табакерку, с которой Филипп никогда не расставался. Здесь повсюду изобилие тетеревов и куропаток - не было нужды спускаться к опасным топям. Мой брат отличался исключительным благоразумием. Как я уже упоминал, он служил в полиции. И не как-нибудь: после двадцати лет безупречной службы его назначили старшим констеблем. Я хочу сказать, он не был склонен к необдуманным поступкам. Однако что-то фатально привело его в ларкфилдскую трясину, не замерзающую даже в декабре… Меж тем более осторожного человека не было в здешней округе.
- К сожалению, не могу сказать то же самое о своём брате Чарльзе, - невольно вырвалось у Генри.
- Сын мой, вы и ваш брат молоды, - возразил отец Коннор. - А Ларкфилд - логово тёмных сил, способных погубить куда более опытных. Трагическая гибель Филиппа печальное тому подтверждение. Проклятие этой земли известно с незапамятных времён. Скорбен перечень болотных жертв в приходских книгах. Даже древние безбожники пикты, чьим природным бесстрашием восхищались римские легионеры, панически боялись трясин Ларкфилда!
- Но железная дорога? Я слышал, её начали строить. Не там ли она пройдёт, святой отец?
Отец Коннор крепко сжал руку Генри, пристально посмотрел ему в глаза и, крестясь, тихо прошептал:
- В том и беда, сын мой, в том и беда. Мы накануне ужасных событий.
На следующий день погода не стала лучше. За ночь дорогу размыло. Мэри Макинтайр, взяв десять шиллингов залога, раздобыла для Генри непромокаемые охотничьи сапоги, и он отправился пешком в лагерь нави.
Если бродячие цирковые балаганы потешали и обкрадывали деревенских простаков, то трудами бродячих мастеров нави в Англии возникла густая сеть каналов. А теперь они же, передвижники-нави, пригодились для строительства железных дорог.
Прибыв в лагерь строителей, Генри опросил каждого. Мастера были угрюмы и неразговорчивы, никто не припомнил, кому и зачем понадобилось накануне посылать записку какому-то Генри Бромлею в какие-то «Зелёные вязы».
- Ну что? Встретили илкморского великана Ромбальда? - пошутила долговязая хозяйка, когда продрогший и усталый Генри Бромлей вернулся в Ильмхёрст.
Он ответил, что легендарного великана не заметил - либо тот затаился от хлябей небесных глубоко в недрах холма, либо не так велик, как о нём говорят. Зато встретил на обратном пути двуколку, свернувшую в лагерь нави. Скрытый под плащом с глубоким капюшоном возница немилосердно хлестал лошадь. Генри поинтересовался, не знает ли Мэри, кто бы это мог быть.
- Как не знать! Это же отец Коннор. С тех пор, как пришли нави, он каждый день посещает их: всё стращает карами небесными, вразумляет заблудшие души, чтобы отказались от железной дороги.
Выпив грогу и обсохнув у камина, разомлевший от домашнего тепла Генри поднялся в свою комнату. Под дверью обнаружился свёрнутый вчетверо листок грубой коричневой бумаги. Письмо состояло всего из одной короткой строки: «Это не железная дорога!» Вместо подписи была приложена примятая, но ещё не успевшая завянуть ромашка.
Ни Мэри, ни её сын Конрад не смогли объяснить появление странного письма.
- Скажи мне, Конрад, - обратился Генри, - а вчерашний мальчишка не приходил?
- Нет, сэр.
- А чей он? Мне надо его найти.
Конрад и Мэри удивлённо переглянулись.
- Не знаю, сэр, - пожал плечами Конрад.
- Не думал, что Ильмхёрст такое большое селение, где соседи не знают друг друга.
- Вообще-то мы думали, что мальчик ваш… - сказала Мэри, - или как-то связан с вашим приездом… Одним словом, этот ребёнок не местный, мы не видели его здесь раньше. - Она принюхалась и воскликнула: - Это так же верно, как то, что у меня подгорает каша!
* * *
- Простите великодушно за то, что заставили вас понервничать, мистер Бромлей.
- Не беспокойтесь, инспектор Скотт, я в порядке.
- Не подумайте, мы медлили не намеренно. Ваше письмо из Бристоля застряло в канцелярии. Обычная бюрократия, ничего личного. Вы же знаете, как это бывает. Однако как только я ознакомился с ним, я тут же принял необходимые меры. К тому же, учитывая масштаб операции, понадобилось время, чтобы привлечь военных. А они сейчас в летних отпусках…
- Хорошо, что письмо не застряло в канцелярии надольше.
- Да-да, понимаю вас, сэр. Вы правы, могла произойти гораздо большая трагедия. Ещё раз приношу вам свои извинения. Поверьте, мы сделали всё, что могли.
- Бросьте извиняться, инспектор. Дело сделано и сделано хорошо - это главное.
- Благодарю, мистер Бромлей. Да, мы схватили всю банду. И это, прежде всего, ваша заслуга. Позвольте заметить, вы - мужественный человек. Я восхищён тем, как вы раскрыли этот заговор, и непременно отмечу это в своём рапорте.
У коновязи послышался конский храп и скрип повозки, в трактир вошёл священник. Генри Бромлей и инспектор Скотт приветствовали его.
- Отец Стефан прибыл, чтобы позаботиться о погребении покойного, - пояснил инспектор, представляя священника и Генри Бромлея друг другу. - Как-никак, он был слугой церкви.
- Преподобный Коннор… и вдруг такое обвинение и вся эта безбожная история… у меня в голове не укладывается… - крестясь, посетовал священник. - Мистер Бромлей, вы уверены, что убийство и похищение организовал именно он?
- Убийство моего брата совершил не он, а Филипп. Как мы теперь знаем, Филипп прихватил лишь малую часть клада, обнаруженного Чарльзом у подножия Мелового холма - с собой в Америку, куда он поспешил уехать по поддельному документу, он взял лишь драгоценности, удобные для перевозки. По одному ему известным соображениям, Филипп приобрёл в морском агентстве Ливерпуля, а скорее всего, у портовых контрабандистов пассажирский сертификат на имя Чарльза Бромлея. Через полгода в американском Бостоне Филиппа нашли с перерезанным горлом. Грабителей поймали по горячим следам с поличным, и вскоре я получил от американских юристов «Бергер, Шеттнер и Шмидт» уведомление о якобы трагической кончине моего брата, для розыска которого в Англии к тому времени я предпринял немало усилий. В высшей степени опечаленный и обеспокоенный, я тут же отправился за океан. Там, по мере осмотра вещей и выяснения ряда странных обстоятельств, у меня появились сомнения в том, что бостонский Чарли - мой брат. Подозрения подтвердились, когда было получено разрешение на эксгумацию тела. Помимо прочего, в вещах погибшего оказались два письма, которые позволили мне установить связь между ним и отцом Коннором…
- Совершенно верно, - подтвердил инспектор Скотт. - Письма Филиппа из Америки нашлись в доме преподобного. Факты не оставляют сомнений в том, что Филипп и Коннор действовали в сговоре. Филипп назвал Коннору людей из местной преступной среды, которые под видом дорожных работ должны были выкопать оставшуюся часть древних кельтских сокровищ. С ними у покойного произошла распря из-за дележа добычи. Тут всё предельно ясно.
- Ясно, да не всё, - возразил Генри. - Для меня так и осталось загадкой, кто постоянно подбрасывал мне записки: в Бостоне полторы недели назад, по прибытии в Сток и здесь, в Ильмхёрсте. Мистика какая-то. Сказать по правде, я ведь совсем не собирался ехать сюда, полагая, что после моего заявления королевскому прокурору полиция сама во всём разберётся. Однако какая-то сила всё время меня толкала…
- Господь всемилостивый, убереги нас от соблазна и укрепи нашу веру! - воскликнул отец Стефан, хватаясь за сердце.
- И после этого нам запрещают верить в то, что цветочные феи существуют! - хмыкнула Мэри, показавшаяся из кухни, чтобы пригласить джентльменов к обеду.
Наблюдая за людьми с ветки старинного вяза, тихим колокольчиком рассмеялся рыжий лопоухий Юэн из рода тисовых эльфов.
На следующий день, перед отъездом, Генри сходил к месту захоронения брата. Вокруг расстилался ковёр живых цветов. Генри почти не удивился, обнаружив на могиле медный пенс.
На всём протяжении пути до Бристоля Генри Бромлея сопровождала приятная летняя погода.
---------------
VVL, 09.09.2016