Конкурсный текст: Шатун
Автор: wassillevs
Синий кубик - моё начало начал. Хотя, нет, просто мир поделился для меня на то, что было до синего кубика и после него. Там, до, я был молодым перспективным специалистом, который с энтузиазмом поставил на кон собственную судьбу ради мечты. Родился, учился, выпустился, космическая программа, завербовался - банальная история молодого землянина. Ещё ненаписанный период своей биографии я мнил тогда самым увлекательным. А после кубика... Впрочем, всё не так однозначно. Уже за Рубиконом, но перед кубиком, тоже кое-что было и не было.
Всё началось с ничего. Пустота, наполненная мраком, очень тесная субстанция. Но на подобную пафосную метафору мой обратно умерщвлённый разум тогда не был способен. Я выдумал её прямо сейчас. Пустоту сменил бесконечный холод и огонь, гуляющий под кожей. Потом возник яркий свет. В общем, само пробуждение я помню весьма смутно, но оно вполне могло выглядеть следующим образом:
Я едва понимаю, что снова жив, и что не жил очень долго. Ужас… Он меня переполняет. В анабиозе не было времени, не было пространства, попросту не было меня. И потому, обманутый, страх мстит мне сейчас. Моё тело ломит и бьёт озноб, но задубевшие мышцы ещё не способны нормально сокращаться. С меня парит, но этот пар струится вниз, стелется по столешнице, на которую меня положили. Это кажется ненормальным, но ещё не соображу почему. Пока это всё, что могу разглядеть, голова ещё не двигается. Я периодически отключаюсь. Не знаю, на сколько. Чёрт возьми! Как будто не выспался за эти годы.
Опять очнулся. Всё ещё холодно. Но с каждым пробуждением в голове размораживаются и былые знания. И я уже знаю почему. Температуру подымают медленно, иначе смерть. Это как при декомпрессии, моё окоченевшее тело подводят к норме очень плавно, чтобы не угробить термальным шоком. Холодно. Чертовски холодно. А по венам гуляет жгучий физраствор. Трясти начинает сильнее. Зато уже могу немного двигать руками и головой. Тело оттаивает, и я инстинктивно скрючиваюсь в позу «мама, роди меня обратно». И снова отрубаюсь.
Примерно так и было. Отчётливо всё я помню уже в медблоке, когда очередной раз очнувшись, обнаружил себя в полусидячем положении в кресле перед столом. На меня накинули халат. Примитивная распашонка, но я был рад и ей, хоть какая-то одежда, пусть и не особо согревает. Ещё знобит и отвратительно в желудке - жутко тошнит, но нечем, он пуст. Тогда-то я и увидел синий кубик. Он стоял на столе первым прямо у меня перед носом, а за ним ещё три - красный, зелёный и жёлтый.
- Начните сборку с синего кубика.
Женский голосок, прощебетал приятно, но… уж не знаю почему, но хоть как сладкозвучно они поют, а железяку я чую сразу. Есть у ИИ какой-то механический холодок в интонациях. Хоть бы кто живой пришел. Или я первый?! Пялюсь на кубики. Хотят знать, не все ли мозги у меня вымерзли? Попытался что-то произнести, но не смог. А сказать очень хочется какой-нибудь эвфемизм по поводу и просто так. Чуток похрипев, тянусь к чёртовым кубикам. Жаль, они не детские с буквами, а то бы выложил слово, характеризующее моё текущее состояние. Кубики по габаритам одинаковые, различия только по цвету. Было бы их семь... впрочем, последовательность очевидна. Выставляю в ряд слева направо синий, зелёный, желтый и красный. Тут же на стол манипулятор подкидывает ещё два кубика - белый и чёрный. Они издеваются?! Ладно. Ставлю чёрный перед синим, в начале цепочки, а белый за красным, в её конце. Как правильно, я понятия не имел и сейчас не имею, но по мне должно быть так. Манипулятор добавляет ещё серию кубиков. На этот раз снова цветных, но с разной яркостью оттенков. Всего восемь штук, соответственно тёмно синий, голубой и т.д. Я выставляю из них ещё два ряда, один из тёмных условно под исходным первым, ближе к себе, а из светлых над ним. Что дальше? Кубик Рубика? Или уж сразу собрать на коленке термоядерный реактор? Снова смотрю на кубики и, подумав ещё немного, переношу чёрный кубик вниз, а белый вверх.
- Спасибо, тест окончен. Готовы пройти голосовую идентификацию?
И снова попытка ругнуться провалилась. Похрипывая «дырочкой в правом боку», наблюдаю, как манипулятор выкладывает на стол безупречно сложенную стопку одежды. Тупая машина. Кто ещё может оказаться на борту, кроме экипажа? Все пассажиры посчитаны, промаркированы, упакованы и складированы строго по разнарядке. Впрочем, пытаться сообщить эту мысль бортовому компьютеру бессмысленно. Остаётся только помянать про себя проектировавших корабль инженеров со всеми их многочисленными родственничками. Снова выдавив из себя лишь хрипы, я жестом мучимого от жажды страдальца показал на рот. Тут же подоспела железяка с каким-то ингалятором.
- Пожалуйста, откройте рот.
С обречённостью пациента стоматолога повинуюсь. Ох, и редкостная же гадость, обильно приправленная ментолом. Ненавижу мяту! Но, штука всё-таки действенная - голос пробился, хотя и осипший.
- Пожалуйста, назовите себя для протокола.
- Пермин Виктор, волонтёр, специализация - терраформинг, техник вспомогательной аппаратуры четвёртого класса. Идентификационный номер…
- Достаточно, спасибо.
- О! А я думал уже дойдёт до сканирования сетчатки и дактилоскопирования, а то и сверки ДНК, - ворчу я, натягивая на себя бельё.
- Простите, это стандартные требования, необходимо убедиться в вашей вменяемости. Длительный анабиоз, к сожалению, в малом проценте случаев приводит к необратимым изменениям мозга.
Или что-то вроде этого. Машины всегда так делают - говорят банальные вещи. Ну, мой мозг вроде бы оказался в порядке.
Спрашиваю: - Где остальные?
- Большая часть команды ещё в капсулах.
- Ещё в заморозке? Но кто-то уже проснулся. Где они?
- Сожалею, но они предпочли уйти.
- Куда уйти? Мы разве уже приземлились? По протоколу минимум половина команды должна быть поднята ещё до прибытия.
- Нет, корабль ещё в глубоком космосе.
- Тогда куда к чертям собачьим кроме этого космоса они могли уйти?!
Машина тактично молчит, а в моей башке начинает с треском продираться к выходу мысль, всё объясняющая.
- Сколько? - еле выдавил я из себя, понимая, что та недавняя паника, это всего лишь «ласковая прелюдия».
- Пятьдесят семь лет и три месяца, - хладнокровно объявила приговор машина.
Дни, часы и минуты я уже не расслышал - завис. Не знаю, насколько. Когда очухался, поймал себя на том, что неосознанно дёргаю туда-сюда молнию своей робы. Дурацкая привычка! Да и расклад дурацкий! Анабиоз всё ещё экспериментальная технология и, конечно же, каждый из волонтёров осознано шел на риск - можно было не проснуться вовсе. У очень малого количества испытуемых во время отходников после стазиса отказывали органы, причём, чаще мозг. А иногда, в какой-то непредсказуемый момент спячки, система жизнеобеспечения отслеживала сбой, который требовал немедленного пробуждения, причём, назад в ящик со льдом человека больше не запихать, организм уже не выдержит. Собственно, риск небольшой, даже после первых испытаний был всего три процента. Но когда те три процента, это ты - меняется абсолютно всё. Осознавать себя медведем-шатуном посреди зимы, которая будет длиться ещё пятьдесят семь лет с хвостиком, не очень-то приятно. Ещё пятьдесят семь чёртовых лет корабль будет везти свой сонный экипаж до нового дома, а я, горе-колонизатор, уже его лишился просто потому, что не вовремя проснулся!
Примерно такова моя история. Считать овец бесполезно, стазис более невозможен. Я выпавший из набора синий кубик. Лишняя деталь. И теперь передо мной стоит тот же выбор, что и у моих несчастных предшественников. Причём, выбор до тошноты очевидный. Каждый из них оставил предсмертную записку, и я тоже сейчас сижу и пишу весь этот бред, ступая по их следам. Конечно же, на борту всё протоколируется, и ничего не стоит поднять запись моего пробуждения и всего остального, но в каждом человеке в определённые моменты возникает непреодолимое желание словоблудить письменно. И я уверен, что обязательно найдутся какие-то странные люди, которые захотят это прочитать.
Философия, мать её! Кто-то из людей сказал, что философия, это попытка в старости объяснить, почему ты так бездарно профукал свою жизнь. Я отнюдь не умудрённый маразмом старец, но в данной ситуации это про меня. Очень старит перспектива увидеть цель своей жизни только через пятьдесят семь лет. Конечно, при нынешней медицине, да и с особыми космическими технологиями, я проживу ещё лет сто. Моя проблема и не в еде и прочих ресурсах. Ведь это ковчег, несущий жизнь в новый мир. Обеспечить существование пару тысяч колонизаторов его первоочередная задача. Проживание на борту полсотни лет даже четверти экипажа не нанесут урона. Но пятьдесят семь лет одиночества и безделья, это просто невозможно. Так что выбор стоит только в способе - безболезненный укол или в шлюзовую камеру. А может нацепить скафандр и продлить агонию, наслаждаясь видами за бортом? Так поступил один из трёх моих братьев по несчастью. Впрочем, не думаю, что он дождался, когда закончится кислород, сдёрнул шлем куда раньше. Нет, пустоты мне хватает и тут…
Пятьдесят семь лет одиночества, впустую потраченных лет… Но почему потраченных? Ведь я их ещё не потратил. Время ещё не истекло. Так что к чёрту всё это! Запасы кислорода большие и возобновляемые. Вода по замкнутому циклу. Пища растительная и животная в разнообразии. Ещё не уточнял, в каком состоянии гидропонные и кислородные сады на борту, но знаю, что там всё путём. Сейчас биосфера ковчега должна занимать где-то пять-семь процентов основных площадей. По мере надобности расконсервирую остальные. Часть зверинца обслуживается автоматически, часть резервом в заморозке, для подновления генофонда особи периодически берутся из этого резерва. И это не считая тех, которые хранятся для заселения новой планеты. А помимо этого есть субконсервы и концентраты, или на худой конец можно что-то вырастить в лаборатории, в ней всевозможных дрожжей и плесеней хоть отбавляй. Для жизни предусмотрено всё и нас учили этим пользоваться. И пусть я не квалифицированный биолог, но справлюсь, автоматика мне поможет.
А главное - почему все пятьдесят семь лет я должен пребывать в одиночестве? О, нет, я не позволю себе подлость и никого намеренно будить не буду. Но пусть не три процента, а куда меньше, но это ведь значит, что я не последний. Первый «везунчик» был разбужен почти сто семнадцать лет назад, следующий уже пятьдесят восемь, третий двадцать три. Маловато для статистики, но сокращение интервала очевидно, и логично, что чем больше срок анабиоза, тем больше будет случаев к его концу. Так что в ближайшие два десятка лет, а может и раньше, я вполне обзаведусь собеседником. Кстати, очень надеюсь, что это всё-таки будет собеседница. Автоматическая говорилка не в счёт, она непробиваемая дура. Назвал её Даздраперма. Это самое дурацкое имя, какое вспомнил, несмотря на его историческую значимость. Хотя, произносить зубодробительно, так что пусть будет сокращённо, просто Майя. Тем более и у неё бывают озарения. После краткой инспекции корабля она назвала меня капитаном. А что? Если уж я принимаю командование, как пока единственный член экипажа, волей случая обратившийся в него из пассажира, точнее даже из багажа, то вполне имею право, и не только моральное, но и законное. Не думаю, что кто-то потом будет возражать, я и по возрасту буду старше всех. В общем, то, что должно было быть предсмертной запиской, видимо, превратилось в первую запись капитана в бортовом журнале. Я не выпавший ять, я альфа. Я синий кубик новой колонии. Я её начало. Кстати, о кубиках. Я сам их принесу следующему. Главное, его дождаться.
Синий кубик - моё начало начал. Хотя, нет, просто мир поделился для меня на то, что было до синего кубика и после него. Там, до, я был молодым перспективным специалистом, который с энтузиазмом поставил на кон собственную судьбу ради мечты. Родился, учился, выпустился, космическая программа, завербовался - банальная история молодого землянина. Ещё ненаписанный период своей биографии я мнил тогда самым увлекательным. А после кубика... Впрочем, всё не так однозначно. Уже за Рубиконом, но перед кубиком, тоже кое-что было и не было.
Всё началось с ничего. Пустота, наполненная мраком, очень тесная субстанция. Но на подобную пафосную метафору мой обратно умерщвлённый разум тогда не был способен. Я выдумал её прямо сейчас. Пустоту сменил бесконечный холод и огонь, гуляющий под кожей. Потом возник яркий свет. В общем, само пробуждение я помню весьма смутно, но оно вполне могло выглядеть следующим образом:
Я едва понимаю, что снова жив, и что не жил очень долго. Ужас… Он меня переполняет. В анабиозе не было времени, не было пространства, попросту не было меня. И потому, обманутый, страх мстит мне сейчас. Моё тело ломит и бьёт озноб, но задубевшие мышцы ещё не способны нормально сокращаться. С меня парит, но этот пар струится вниз, стелется по столешнице, на которую меня положили. Это кажется ненормальным, но ещё не соображу почему. Пока это всё, что могу разглядеть, голова ещё не двигается. Я периодически отключаюсь. Не знаю, на сколько. Чёрт возьми! Как будто не выспался за эти годы.
Опять очнулся. Всё ещё холодно. Но с каждым пробуждением в голове размораживаются и былые знания. И я уже знаю почему. Температуру подымают медленно, иначе смерть. Это как при декомпрессии, моё окоченевшее тело подводят к норме очень плавно, чтобы не угробить термальным шоком. Холодно. Чертовски холодно. А по венам гуляет жгучий физраствор. Трясти начинает сильнее. Зато уже могу немного двигать руками и головой. Тело оттаивает, и я инстинктивно скрючиваюсь в позу «мама, роди меня обратно». И снова отрубаюсь.
Примерно так и было. Отчётливо всё я помню уже в медблоке, когда очередной раз очнувшись, обнаружил себя в полусидячем положении в кресле перед столом. На меня накинули халат. Примитивная распашонка, но я был рад и ей, хоть какая-то одежда, пусть и не особо согревает. Ещё знобит и отвратительно в желудке - жутко тошнит, но нечем, он пуст. Тогда-то я и увидел синий кубик. Он стоял на столе первым прямо у меня перед носом, а за ним ещё три - красный, зелёный и жёлтый.
- Начните сборку с синего кубика.
Женский голосок, прощебетал приятно, но… уж не знаю почему, но хоть как сладкозвучно они поют, а железяку я чую сразу. Есть у ИИ какой-то механический холодок в интонациях. Хоть бы кто живой пришел. Или я первый?! Пялюсь на кубики. Хотят знать, не все ли мозги у меня вымерзли? Попытался что-то произнести, но не смог. А сказать очень хочется какой-нибудь эвфемизм по поводу и просто так. Чуток похрипев, тянусь к чёртовым кубикам. Жаль, они не детские с буквами, а то бы выложил слово, характеризующее моё текущее состояние. Кубики по габаритам одинаковые, различия только по цвету. Было бы их семь... впрочем, последовательность очевидна. Выставляю в ряд слева направо синий, зелёный, желтый и красный. Тут же на стол манипулятор подкидывает ещё два кубика - белый и чёрный. Они издеваются?! Ладно. Ставлю чёрный перед синим, в начале цепочки, а белый за красным, в её конце. Как правильно, я понятия не имел и сейчас не имею, но по мне должно быть так. Манипулятор добавляет ещё серию кубиков. На этот раз снова цветных, но с разной яркостью оттенков. Всего восемь штук, соответственно тёмно синий, голубой и т.д. Я выставляю из них ещё два ряда, один из тёмных условно под исходным первым, ближе к себе, а из светлых над ним. Что дальше? Кубик Рубика? Или уж сразу собрать на коленке термоядерный реактор? Снова смотрю на кубики и, подумав ещё немного, переношу чёрный кубик вниз, а белый вверх.
- Спасибо, тест окончен. Готовы пройти голосовую идентификацию?
И снова попытка ругнуться провалилась. Похрипывая «дырочкой в правом боку», наблюдаю, как манипулятор выкладывает на стол безупречно сложенную стопку одежды. Тупая машина. Кто ещё может оказаться на борту, кроме экипажа? Все пассажиры посчитаны, промаркированы, упакованы и складированы строго по разнарядке. Впрочем, пытаться сообщить эту мысль бортовому компьютеру бессмысленно. Остаётся только помянать про себя проектировавших корабль инженеров со всеми их многочисленными родственничками. Снова выдавив из себя лишь хрипы, я жестом мучимого от жажды страдальца показал на рот. Тут же подоспела железяка с каким-то ингалятором.
- Пожалуйста, откройте рот.
С обречённостью пациента стоматолога повинуюсь. Ох, и редкостная же гадость, обильно приправленная ментолом. Ненавижу мяту! Но, штука всё-таки действенная - голос пробился, хотя и осипший.
- Пожалуйста, назовите себя для протокола.
- Пермин Виктор, волонтёр, специализация - терраформинг, техник вспомогательной аппаратуры четвёртого класса. Идентификационный номер…
- Достаточно, спасибо.
- О! А я думал уже дойдёт до сканирования сетчатки и дактилоскопирования, а то и сверки ДНК, - ворчу я, натягивая на себя бельё.
- Простите, это стандартные требования, необходимо убедиться в вашей вменяемости. Длительный анабиоз, к сожалению, в малом проценте случаев приводит к необратимым изменениям мозга.
Или что-то вроде этого. Машины всегда так делают - говорят банальные вещи. Ну, мой мозг вроде бы оказался в порядке.
Спрашиваю: - Где остальные?
- Большая часть команды ещё в капсулах.
- Ещё в заморозке? Но кто-то уже проснулся. Где они?
- Сожалею, но они предпочли уйти.
- Куда уйти? Мы разве уже приземлились? По протоколу минимум половина команды должна быть поднята ещё до прибытия.
- Нет, корабль ещё в глубоком космосе.
- Тогда куда к чертям собачьим кроме этого космоса они могли уйти?!
Машина тактично молчит, а в моей башке начинает с треском продираться к выходу мысль, всё объясняющая.
- Сколько? - еле выдавил я из себя, понимая, что та недавняя паника, это всего лишь «ласковая прелюдия».
- Пятьдесят семь лет и три месяца, - хладнокровно объявила приговор машина.
Дни, часы и минуты я уже не расслышал - завис. Не знаю, насколько. Когда очухался, поймал себя на том, что неосознанно дёргаю туда-сюда молнию своей робы. Дурацкая привычка! Да и расклад дурацкий! Анабиоз всё ещё экспериментальная технология и, конечно же, каждый из волонтёров осознано шел на риск - можно было не проснуться вовсе. У очень малого количества испытуемых во время отходников после стазиса отказывали органы, причём, чаще мозг. А иногда, в какой-то непредсказуемый момент спячки, система жизнеобеспечения отслеживала сбой, который требовал немедленного пробуждения, причём, назад в ящик со льдом человека больше не запихать, организм уже не выдержит. Собственно, риск небольшой, даже после первых испытаний был всего три процента. Но когда те три процента, это ты - меняется абсолютно всё. Осознавать себя медведем-шатуном посреди зимы, которая будет длиться ещё пятьдесят семь лет с хвостиком, не очень-то приятно. Ещё пятьдесят семь чёртовых лет корабль будет везти свой сонный экипаж до нового дома, а я, горе-колонизатор, уже его лишился просто потому, что не вовремя проснулся!
Примерно такова моя история. Считать овец бесполезно, стазис более невозможен. Я выпавший из набора синий кубик. Лишняя деталь. И теперь передо мной стоит тот же выбор, что и у моих несчастных предшественников. Причём, выбор до тошноты очевидный. Каждый из них оставил предсмертную записку, и я тоже сейчас сижу и пишу весь этот бред, ступая по их следам. Конечно же, на борту всё протоколируется, и ничего не стоит поднять запись моего пробуждения и всего остального, но в каждом человеке в определённые моменты возникает непреодолимое желание словоблудить письменно. И я уверен, что обязательно найдутся какие-то странные люди, которые захотят это прочитать.
Философия, мать её! Кто-то из людей сказал, что философия, это попытка в старости объяснить, почему ты так бездарно профукал свою жизнь. Я отнюдь не умудрённый маразмом старец, но в данной ситуации это про меня. Очень старит перспектива увидеть цель своей жизни только через пятьдесят семь лет. Конечно, при нынешней медицине, да и с особыми космическими технологиями, я проживу ещё лет сто. Моя проблема и не в еде и прочих ресурсах. Ведь это ковчег, несущий жизнь в новый мир. Обеспечить существование пару тысяч колонизаторов его первоочередная задача. Проживание на борту полсотни лет даже четверти экипажа не нанесут урона. Но пятьдесят семь лет одиночества и безделья, это просто невозможно. Так что выбор стоит только в способе - безболезненный укол или в шлюзовую камеру. А может нацепить скафандр и продлить агонию, наслаждаясь видами за бортом? Так поступил один из трёх моих братьев по несчастью. Впрочем, не думаю, что он дождался, когда закончится кислород, сдёрнул шлем куда раньше. Нет, пустоты мне хватает и тут…
Пятьдесят семь лет одиночества, впустую потраченных лет… Но почему потраченных? Ведь я их ещё не потратил. Время ещё не истекло. Так что к чёрту всё это! Запасы кислорода большие и возобновляемые. Вода по замкнутому циклу. Пища растительная и животная в разнообразии. Ещё не уточнял, в каком состоянии гидропонные и кислородные сады на борту, но знаю, что там всё путём. Сейчас биосфера ковчега должна занимать где-то пять-семь процентов основных площадей. По мере надобности расконсервирую остальные. Часть зверинца обслуживается автоматически, часть резервом в заморозке, для подновления генофонда особи периодически берутся из этого резерва. И это не считая тех, которые хранятся для заселения новой планеты. А помимо этого есть субконсервы и концентраты, или на худой конец можно что-то вырастить в лаборатории, в ней всевозможных дрожжей и плесеней хоть отбавляй. Для жизни предусмотрено всё и нас учили этим пользоваться. И пусть я не квалифицированный биолог, но справлюсь, автоматика мне поможет.
А главное - почему все пятьдесят семь лет я должен пребывать в одиночестве? О, нет, я не позволю себе подлость и никого намеренно будить не буду. Но пусть не три процента, а куда меньше, но это ведь значит, что я не последний. Первый «везунчик» был разбужен почти сто семнадцать лет назад, следующий уже пятьдесят восемь, третий двадцать три. Маловато для статистики, но сокращение интервала очевидно, и логично, что чем больше срок анабиоза, тем больше будет случаев к его концу. Так что в ближайшие два десятка лет, а может и раньше, я вполне обзаведусь собеседником. Кстати, очень надеюсь, что это всё-таки будет собеседница. Автоматическая говорилка не в счёт, она непробиваемая дура. Назвал её Даздраперма. Это самое дурацкое имя, какое вспомнил, несмотря на его историческую значимость. Хотя, произносить зубодробительно, так что пусть будет сокращённо, просто Майя. Тем более и у неё бывают озарения. После краткой инспекции корабля она назвала меня капитаном. А что? Если уж я принимаю командование, как пока единственный член экипажа, волей случая обратившийся в него из пассажира, точнее даже из багажа, то вполне имею право, и не только моральное, но и законное. Не думаю, что кто-то потом будет возражать, я и по возрасту буду старше всех. В общем, то, что должно было быть предсмертной запиской, видимо, превратилось в первую запись капитана в бортовом журнале. Я не выпавший ять, я альфа. Я синий кубик новой колонии. Я её начало. Кстати, о кубиках. Я сам их принесу следующему. Главное, его дождаться.