Дабл-даймонд
У Джессики за стеной капает вода. Тихонечко, днем не слышно, а вечером дом затихает и в тишине отчетливо разносится - кап... кап-кап-кап...кап...
Она сначала очень раздражалась - ну невозможно, дурацкий такой неритмичный звук, и непонятно что. Но очень быстро привыкла. Даже приятно. Как будто сейчас март, за окном сосульки, они потихоньку тают, вот и капает. Можно закрыть глаза и думать весну.
В ту весну было очень много снегу, дорогу через перевал совсем завалило, еле проехали. Стэн потирал руки, говорил - ох, снежок, настоящий, ненасыпной какой, ух, покатаемся.
Джессика лыжи не любила, ей страшно было всегда. Стоишь на краю, концы лыж висят, надо оттолкнуться, и нет сил. И на подъемнике вечно она застревала, и один раз даже варежку уронила туда, вниз, в лес между трассами. На северном Тахо трассы лесные, между ними настоящие сосны, снег лежит до середины апреля и не тает. Белый-белый. А когда закат, то розовый. Вот снег она любила. Хорошая вещь снег, совершенно загадочна. Вроде и не весит ничего, и мягенький - выглядит совершенно безопасно. А набьется за шиворот - больно. И если много, то может и крышу проломить. А с другой стороны - от него легко спрятаться. Просто закрыл дверь, печку протопил и сиди себе под одеялом, кури да смотри в окошко. А он пусть там... красуется.
А с горой так не получатся. Если залезешь - то надо вниз съезжать. Это очень долго и очень больно. Иногда и правда - как летишь, но только это пара секунд, а остальное время просто очень страшно. И непременно свалишься уже внизу, ох это уж обязательно, и Стэн будет смотреть, и дети. И смеяться. Ну и Джессика посмеется, а что делать - ведь и правда смешно, такая корова неуклюжая. И хорошо еще если смяться, а могут начать сочувствовать - мол как ты, мамочка? Ну ты не бойся! Зато какой кайф!
Хорошо что этого больше не будет, подумала Джессика, потянулась и вспомнила как это было в последний раз. Она, дура такая, перепутала подъемники. Ну - случайно так вышло. И поехала не на синюю горку а на дабл-даймонд, на самую верхушку, туда и смотреть-то страшно.
Площадочка перед спуском оказалась совсем маленькая, стоять было нельзя - народ прибывает, надо ехать. Джессика подошла к краю, лыжи нависли над ужасно, кошмарно крутым склоном - жуть, чуть не вертикальная стенка.
Если я сейчас отсюда съеду, подумала она, -- то Стэн будет мной гордиться. И никогда больше не скажем ничего... такого. И я всем смогу рассказать - я между прочим с дабл-даймонд трассы каталась. Ненавязчиво так. К слову. А мальчишки будут на меня смотреть как на спайдермена. Или на годзиллу даже.
Джессика зажмурилась...
Потом открыла глаза и вслух сказала:
-- я не хочу отсюда съезжать.
Повернулась спиной, сняла лыжи. Вниз уходила полоса леса, вполне пологая, только длинная очень. Джессика пристроила лыжи на спину и стала медленно спускаться.
Часа через полтора она села в снег и закрыла глаза.
В лесу было очень тихо. Слышно было все-все, звуки трассы совсем не доносились. Оказывается, когда сосновая иголка падает на наст, слышен тонкий, почти стеклянный звук. А когда с ветки осыпается снег - это как тихий водопад. Джессике совершенно не хотелось шевелиться. Она выкопала в снегу ямку свернулась поудобнее, стало тепло и сонно. Джессика спала и видела во сне море.
К вечеру Стэн конечно разволновался, вызвали спасателей на снегоходе, Джессику нашли, поили крепким чаем с ромом, спрашивали - как вы чувствуете себя? Хорошо, спасибо, вежливо ответила она, вы уж простите меня за беспокойство... И ты, Стэнли, уж извини, ладно? Да ну что ты, -- сказал Стэнли и погладил Джессику по голове. Что ты, Джесс. Все нормально. Хорошо что ты нашлась.
Когда они спустились с горы в апрельскую пустыню, Джессика открыла окно, ожидая услышать запах травы и горячей земли. Запах был, но какой-то невсамделишный. Ну трава и трава, толку-то.
Джессика поудобнее устроилась на постели, посмотрела на часы - три двадцать, время крепкого сна, пустых тревог и горьких сожалений, подумала Джессика. Нормальные люди сейчас либо дрыхнут без задних ног, дышат любимому в мягкую расслабленную спину, или подушку обнимают... Или мишку. И улыбаются. Либо уж тревожатся понапрасну и горюют. Хорошо им, подумала Джессика одобрительно, вообще хорошо быть живым. Но раз уж так получилось, то я хорошо умерла, правильно. В вечеру пошел снег, меня засыпало. А к весне будут чистые кости, а потом сквозь них вырастет трава.
Она сначала очень раздражалась - ну невозможно, дурацкий такой неритмичный звук, и непонятно что. Но очень быстро привыкла. Даже приятно. Как будто сейчас март, за окном сосульки, они потихоньку тают, вот и капает. Можно закрыть глаза и думать весну.
В ту весну было очень много снегу, дорогу через перевал совсем завалило, еле проехали. Стэн потирал руки, говорил - ох, снежок, настоящий, ненасыпной какой, ух, покатаемся.
Джессика лыжи не любила, ей страшно было всегда. Стоишь на краю, концы лыж висят, надо оттолкнуться, и нет сил. И на подъемнике вечно она застревала, и один раз даже варежку уронила туда, вниз, в лес между трассами. На северном Тахо трассы лесные, между ними настоящие сосны, снег лежит до середины апреля и не тает. Белый-белый. А когда закат, то розовый. Вот снег она любила. Хорошая вещь снег, совершенно загадочна. Вроде и не весит ничего, и мягенький - выглядит совершенно безопасно. А набьется за шиворот - больно. И если много, то может и крышу проломить. А с другой стороны - от него легко спрятаться. Просто закрыл дверь, печку протопил и сиди себе под одеялом, кури да смотри в окошко. А он пусть там... красуется.
А с горой так не получатся. Если залезешь - то надо вниз съезжать. Это очень долго и очень больно. Иногда и правда - как летишь, но только это пара секунд, а остальное время просто очень страшно. И непременно свалишься уже внизу, ох это уж обязательно, и Стэн будет смотреть, и дети. И смеяться. Ну и Джессика посмеется, а что делать - ведь и правда смешно, такая корова неуклюжая. И хорошо еще если смяться, а могут начать сочувствовать - мол как ты, мамочка? Ну ты не бойся! Зато какой кайф!
Хорошо что этого больше не будет, подумала Джессика, потянулась и вспомнила как это было в последний раз. Она, дура такая, перепутала подъемники. Ну - случайно так вышло. И поехала не на синюю горку а на дабл-даймонд, на самую верхушку, туда и смотреть-то страшно.
Площадочка перед спуском оказалась совсем маленькая, стоять было нельзя - народ прибывает, надо ехать. Джессика подошла к краю, лыжи нависли над ужасно, кошмарно крутым склоном - жуть, чуть не вертикальная стенка.
Если я сейчас отсюда съеду, подумала она, -- то Стэн будет мной гордиться. И никогда больше не скажем ничего... такого. И я всем смогу рассказать - я между прочим с дабл-даймонд трассы каталась. Ненавязчиво так. К слову. А мальчишки будут на меня смотреть как на спайдермена. Или на годзиллу даже.
Джессика зажмурилась...
Потом открыла глаза и вслух сказала:
-- я не хочу отсюда съезжать.
Повернулась спиной, сняла лыжи. Вниз уходила полоса леса, вполне пологая, только длинная очень. Джессика пристроила лыжи на спину и стала медленно спускаться.
Часа через полтора она села в снег и закрыла глаза.
В лесу было очень тихо. Слышно было все-все, звуки трассы совсем не доносились. Оказывается, когда сосновая иголка падает на наст, слышен тонкий, почти стеклянный звук. А когда с ветки осыпается снег - это как тихий водопад. Джессике совершенно не хотелось шевелиться. Она выкопала в снегу ямку свернулась поудобнее, стало тепло и сонно. Джессика спала и видела во сне море.
К вечеру Стэн конечно разволновался, вызвали спасателей на снегоходе, Джессику нашли, поили крепким чаем с ромом, спрашивали - как вы чувствуете себя? Хорошо, спасибо, вежливо ответила она, вы уж простите меня за беспокойство... И ты, Стэнли, уж извини, ладно? Да ну что ты, -- сказал Стэнли и погладил Джессику по голове. Что ты, Джесс. Все нормально. Хорошо что ты нашлась.
Когда они спустились с горы в апрельскую пустыню, Джессика открыла окно, ожидая услышать запах травы и горячей земли. Запах был, но какой-то невсамделишный. Ну трава и трава, толку-то.
Джессика поудобнее устроилась на постели, посмотрела на часы - три двадцать, время крепкого сна, пустых тревог и горьких сожалений, подумала Джессика. Нормальные люди сейчас либо дрыхнут без задних ног, дышат любимому в мягкую расслабленную спину, или подушку обнимают... Или мишку. И улыбаются. Либо уж тревожатся понапрасну и горюют. Хорошо им, подумала Джессика одобрительно, вообще хорошо быть живым. Но раз уж так получилось, то я хорошо умерла, правильно. В вечеру пошел снег, меня засыпало. А к весне будут чистые кости, а потом сквозь них вырастет трава.