Конкурсный текст: Увидеть Париж
Автор: neya_iliya
- Как это - пенсию Ирке отдала? Зачем? На туфли? Да у нее туфель этих как у меня долгов! Мама, ну ты что, совсем с ума сошла! В прошлый раз тоже - все Ирочке своей любимой.
- Светочка, ну что ты, - виновато бормотала Анна Алексеевна, - Ирочка просто до зарплаты не дотянула, с кем не бывает, и кто, кроме матери…
- До зарплаты она не дотянула! Да она эту зарплату с хахалем в кафе просидела! Она ж у нас феминистка дальше некуда! Она не может, видите ли, чтобы мужик за нее в ресторане платил! А мать-пенсионерка пускай платит, чего там!
- Ну, сходила в ресторан, она молодая, чего ж не сходить. А что платить за себя не позволила - плохо ли? Все-таки я вас хорошо воспитала… - Анна Алексеевна потянула было руку к голове дочери - погладить.
- Молодая она! - нервно дернулась Светлана. - Сорок лет бабе, она все в бирюльки играет. А замуж мы не хотим, замуж - это ж дети, это мужу носки стирать, зачем нам это все. Мы будем в независимость играть и у матери пенсию под шумок тырить! Ты б вон лучше Сашке на ботинки денег дала - смотреть уже страшно, пальцы скоро повылазят. Нет, все Ирочке своей, - Светлана кипела праведным гневом, и Анна Алексеевна инстинктивно заслонилась от брызг. Ей вдруг сделалось жалко дочку - совсем нервы расшатались у бедной девочки! Надо бы успокоить. Да как?
- Ой, а со мной тут такое было, - всплеснула она вдруг руками. Встала с табуретки, заковыляла к буфету, достала яркую бумажку-флаер. - Заходил тут на днях паренек один, сказал, я в лотерею счастливый билет выиграла. Вот! - Анна Алексеевна торжественно протянула дочери бумажку.
- Фу, мама, всякую фигню в дом таскаешь, - дочь брезгливо сморщилась и даже смотреть на бумажку не стала - не то что руками трогать.
- Так я и не таскала, говорю же, сам принес! Сказал, этот билет дает право на путешествие в любую точку мира. Так интересно рассказывал про работу свою! Он вообще-то студент, историк. А в свободное время вот подрабатывает. Эх, адрес-то я у него не спросила… Может, Сашку нашего туда пристроить?
-Куда?
-Ну,в турфирму эту, как вот мальчик этот работать, что билет принес. Хороший такой мальчик, и кушает хорошо. Пышки мои хвалил.
- Мама, ты что, в дом его пустила?
- Конечно! Человек мне вон билет счастливый принес, что ж я его на пороге чаем-то поить буду!
- Так ты и чаем его… Мама, ты что! Это же жулик наверняка был! Маам! Да он, поди, золото у тебя спер!
- Да откуда ж золото, Светочка, я же давно его поделила межу вами с Иришкой!
-Ну, не золото, так что-то еще! Ты хоть не подписывала ничего, бумаг никаких?
- Вроде одну подписала, да. О согласии принять билет.
- Боже мой, мама! - Светлана вскочила, беспокойно заходила по комнате. - Ты хоть читала, что там написано было?
- Ну что ж я… читала, конечно… только там мелко так… - Анна Алексеевна глядела на дочь испуганно, и глаза ее сквозь линзы очков казались огромными.
- Мам, ну как так можно-то? Это ж… я не знаю, вменяемый человек разве подпишет, не читая? Тебя, может, завтра психиатричка заберет - и все, квартира чужим дядям уплыла!
- Психиатричка? - побледнела Анна Алексеевна. - Да откуда ж она…
- Да этот твой студент-жулик, с которым ты тут чаи распивала, может, ее и вызовет. А у них разговор короткий… Ох, мама. Сил моих больше нет.
***
Хлопнула входная дверь.
Анна Алексеевна сидит на своей табуретке, сжавшись в комочек. За окном капает дождь. Кончается лето.
Дочек они нарочно так назвали - Свет и Покой, Светлана и Ирина. Хотели, правда, Эйрена - как по-гречески положено, да в ЗАГСе не разрешили. Нет, говорят, в списках. Ириной запишите. Ну и записали. Борис, он покладистый был, по пустякам ни с кем не ссорился.
Ох, как же дружно жили они! Небогато, даже на море никогда не были, всех сокровищ - библиотека, хрущевка двухкомнатная да дача-сарайчик на шести сотках. Борис ее в шутку Парижем прозвал. А настоящий Париж - это не для них. Хотя в юности они мечтали, конечно: увидеть, мол, Париж - и умереть. Ну, не пришлось вот. Да и Бог с ним. Зато дача. Сядут в электричку, обнимет Борис жену за плечи: «Ну что, Анка, в Париж?» - «В Париж» - улыбнется жена. Посмотрят они на дочек, что сидят, прижавшись друг к другу, на соседней лавке - и тронется электричка. Счастье же.
Такие девочки были, хорошие, тихие. Поздние - Иришку Анна уж за сорок рожала. Так они с Борисом радовались, глядя на них. Из дому, правда, обе рано уехали - Светочка замуж выскочила, Иришка в Москву, в институт… Думали, все, наладилась жизнь, теперь внуков ждать да радоваться.
А не вышло. Года через три вернулась из Москвы Иришка, мрачная, нервная, не рассказывала ничего, только огрызалась. А от Светочки еще через два года муж ушел, с двумя детьми ее оставил - старшему, Сашке, три было. Правда, при квартире, ну так квартиру-то они с Борисом купили, в кредит. Только Борису этот кредит доплачивать не пришлось - ушел ее Борис однажды утром на работу, да и не вернулся. Искала, ночи не спала, по городу бегала, милицейские пороги обивала - все без толку. Пропал человек. И счастье ее с собой унес.
Девочек как подменили. Злые стали, раздражались по любому поводу, меж собой рассорились, все смотрят, как бы мать другой кусок послаще не отдала. Что случилось с ними, не знает Анна Алексеевна.
Она тяжело вздыхает, встает - надо бы чайку. Взгляд ее падает на бумажку, из-за которой такой сыр-бор. Симпатичная такая бумажка - разноцветная, и крылышки белые фоном. Анна Алексеевна берет ее в руки. Надо бы прочесть, что там, да очки искать неохота. Потом, может быть.
Весь вечер ее не отпускают тревожные мысли. А вдруг студент и вправду жулик? Такой симпатичный юноша… На Бориса в молодости похож… Нет, не может быть! Анна Алексеевна укладывается спать, перед сном звонит дочерям, но обе не отвечают - видимо, уже спят, завтра ведь на работу.
Анне Алексеевне снится психиатричка. Два здоровенных медбрата с волосатыми руками тащат ее в машину, а чуть поодаль наблюдает за этой сценой студент. Глаза у него растерянные, и Анна Алексеевна понимает - он ни в чем не виноват. Из последних сил вырывается она, хватает невесть откуда взявшийся телефон, звонит дочерям - и слышит долгие гудки. Наконец, раздается родной голос - Борис! Она кричит: Борька, родненький, спаси! - но голоса не слышно, и надвигаются два волосатых медбрата, и…
… Анна Алексеевна подскакивает на кровати. Сердце колотится, сухо во рту, а на улице надрывается сирена «скорой» - неужто сон в руку? Она натягивает одеяло до самого носа и старается не дышать. Но не слышно ни лифта, ни шагов на лестнице. А вскоре снова завывает сирена - «скорая» уезжает со двора.
Анна Алексеевна встает, находит очки, идет на кухню, ставит чайник, садится к столу, берет в руки билетик и принимается внимательно читать.
***
Утром она кладет в потертую сумочку очки, платочек, паспорт, пенсионное и фотографию, на которой они все еще вместе - она, Борис и дочки. Одевается тщательно - ей кажется, это важно. Из дому выходит рано - еще десяти нет.
На улице тепло, солнышко - только лукаво поблескивающие лужицы с корабликами желтых листьев напоминают о вчерашнем дожде.
Адрес на флаере ей, вроде бы, знаком - но она давненько не выходила дальше магазина, поэтому путешествие на другой конец города кажется ей почти кругосветным.
Вроде бы надо было выйти на Блюхера. Она и вышла. И почти тотчас же заблудилась. Брела по кривеньким улочкам, узнавая и не узнавая их - и уже совершенно не понимала, где она. Спросить было не у кого - как назло, прохожих почти не было, а те, которые были, так спешили, что она постеснялась их задерживать своими вопросами. Думала, что, наверное, зря все это затеяла. Только бы выйти к остановке - а там уж точно кто-нибудь подскажет, куда дальше.
Звонит мобильный. Ирочка! Вот сейчас у нее и спросить! Анна Алексеевна радостно подносит трубку к уху.
- Ма, а ты где? Ты ж обещала с Чарликом посидеть. Я приехала, жду, тебя нету! Мне что, собаку одну тут оставить? Она не может одна, ты же знаешь! - Ирочка рассержена. Наверное, у нее какие-то планы на сегодня. А Анна Алексеевна их срывает. Неловко как!
- Ирочка, ты только не волнуйся. Я приеду скоро, уже еду.
- А сколько ехать будешь, где ты? Я опаздываю уже!
- Я… - Анна Алексеевна оглядывает ближайшие дома, но не находит таблички с названием улицы. - а ты знаешь, я, похоже, не знаю, где…
- Как не знаешь? Ты с ума сошла, по незнакомым улицам в твоем-то возрасте бродить? - Анна Алексеевна слышит, как хлопает дверь и еще слышит недовольный голос Светочки. Потом Ирочка бросает ей приказным тоном: - Трубку не клади, я сейчас.
Анна Алексеевна слышит, как собачатся дочери в коридоре, визг Чарлика, потом трубку берет Светочка.
- Мама, ты где?
- Светочка, я правда не знаю, заблудилась немножко, - начинает частить Анна Алексеевна. И почти сразу слышит змеиное шипение Ирочки:
- У меня встреча, мне некогда, и собака без присмотра! Где мы теперь искать ее будем? Говорила я тебе, надо давно было ее сдать куда положено!
Анне Алексеевне вдруг становится страшно, так страшно, что она отключает телефон. И аккуратно кладет его на поребрик. Может, пригодится кому. И почти сразу увидела указатель: «Турагентство «Счастливый билет». Надо же, совсем рядом! И ничего, она оказывается, не заблудилась!
***
Толкнув белую дверь между витых колонн, она оказалась в узком коридорчике, почти целиком перегороженном загончиком охранника. Скользнув равнодушным взглядом по посетительнице, охранник отвернулся. Анна Алексеевна растерялась. Подошла ближе к пластиковой загородке, забормотала:
- Мне бы… Я… - Охранник снова повернулся и молча посмотрел в упор. - Вот! - и протянула охраннику последний аргумент - билетик. Опасалась, что, взглянув, тот вытолкает ее взашей, да еще и посмеется над старухой. Но охранник только лениво кивнул: туда, дескать, иди, бабушка - и снова отвернулся. Анна Алексеевна послушно пошла. Билетик держала в руке, прямо перед собой.
В конце коридора увидела дверь матового стекла. Та разъехалась в стороны, и Анна Алексеевна вошла. Сразу уткнулась в белоснежную стойку, над которой возвышалась толстая тетка со зверским макияжем на брыластом лице. Щеки ее сияли таким румянцем, что невольно вспоминалось детское кино: «Прынцесса! Нет! Не прынцесса!» - «А кто?» - «Королевна!».
Порядком постаревшая «королевна», сохранившая страсть к свекольным румянам, взглянула на Анну Алексеевну и вдруг просияла улыбкой. Улыбка была хорошая, искренняя, и Анна Алексеевна робко улыбнулась в ответ.
- Флаер принесли? Решились, значит? Вот и хорошо! - добродушным басом сказала тетка. - Давайте!
Анна Алексеевна отдала билетик и засуетилась:
- И паспорт вот еще…
- Не надо паспорт - отрезала тетка и деловито уточнила: - Куда летим?
- А… а куда можно?
- Согласно условиям договора, куда угодно. Хоть на Марс.
- Там же воздуха нет! - заопасалась Анна Алексеевна.
- Ну не на Марс, значит, я не знаю. Куда хотите-то? Рим, Лондон, Париж…
- Париж вот, если можно…
- Можно, у нас все можно. Оформляю, значит?
- Да, наверное, - нерешительно кивнула Анна Алексеевна. - Только…
- Что? - «королевна» взмахнула слипшимися от туши ресницами.
Анна Алексеевна хотела спросить, можно ли подумать, но потом вспомнила сирену под окном, страшное слово «психиатричка», волосатые руки медбратьев и шипение Ирочки в трубку.
- Нет, ничего. Оформляйте, пожалуйста.
«Королевна» застучала по клавишам, и через пару секунд принтер выплюнул билет - прямо в руки Анне Алексеевне.
- Это мне? - растерялась та.
- А кому? - пожала плечами «королевна». - Билет в Париж, как заказывали. Трансфер в аэропорт «Домодедово» и из аэропорта «Орли» за счет компании.
- Транс… что? - не поняла Анна Алексеевна.
- Такси у входа, чего! - и «королевна» послала ей снисходительный взгляд: надо же, какая дремучая туристка попалась!
- Как, прямо сейчас?
- А вас что, не предупредили? Должны были предупредить! Кто вас направил?
- Никто, я сама пришла…
- Я говорю, флаер кто выдал? - стала терять терпение «королевна».
-А. Мальчик какой-то. Миша, кажется, - припомнила Анна Алексеевна.
- От архангел, тоже мне! - фыркнула «королевна».
- Вы хотели сказать: архаровец? - поправила Анна Алексевна.
- Что хотела сказать, то и сказала, - обиделась «королевна». - Их сверху раз в год на стажировку присылают - ну, чтоб в реалиях ориентировались. То Мишу, то Гришу. Ну, Гаврика. Но Гаврик как-то смешно, я его Гриша называю. Гриша вот молодец, обстоятельный, пунктуальный. А Миша… Никогда ничего толком не объяснит человеку. Значит, слушайте, дама: билет действителен сразу после регистрации, билет дает право на полет в один конец…
- А… обратно? - заикнулась было Анна Алексеевна.
- В ОДИН КОНЕЦ, - припечатала «королевна» и продолжила: направление полета выбирает Участник акции во время регистрации. Билет возврату не подлежит. Рейс отмене не подлежит.
- А… как же… Ирочка? А Светочка? Насовсем без меня-то?
- Вы бы дамочка, лучше подумали, что вам понадобится в Париже! А Ирочка со Светочкой уж как-нибудь сами теперь пускай. Большие, поди, девочки-то.
- Да, но… - замямлила Анна Алексеевна.
- Я говорю, думайте, что в Париже понадобится! - «Королевна» встала и угрожающе нависла над Анной Алексевной.
«Что понадобится… - заметалось в голове у той. - Щетка зубная, паста… Эх, Боренька, как же я… в Париж - и без тебя?»
- Зафиксировано! - констатировала «королевна» и хрястнула по клавиатуре торжественным аккордом. - Идите уже, такси ждет. Белое такое, ну, увидите.
Дверь за спиной Анны разъехалась, и «королевна» бесцеремонно ткнула пальцем:
- Вам туда. Приятного путешествия.
Анна хотела еще что-то спросить, но тут зазвонил телефон, и она поняла: надо идти. Будь что будет, хуже все равно быть не может.
Такси она увидела сразу - водитель в фуражке с кокардой-крылышками приветливо махал ей рукой.
- Здравствуйте, уважаемая, - и он распахнул перед ней дверцу.
Анна Алексеевна кивнула в ответ - горло перехватило от волнения, она ведь впервые ехала в такси одна - и погрузилась в уют салона.
Машина была удивительная - мягкий диванчик сливочного цвета, а сбоку столик. На столике дымилась чашка чаю и благоухало ванильное печенье, сложенное на фарфоровом блюдце аккуратной горкой.
- Угощайтесь, пожалуйста! - любезно предложил таксист.
- А не прольется? - опасливо поинтересовалась Анна. - Жалко такую красоту пачкать.
- Не прольется - улыбнулся парень. - Я хороший водитель. И машинка у нас отличная - как по скатерти поедем.
Чай оказался правильной температуры - не обжигающий и не противно-теплый. В самый раз, чтобы согреться. Печенье она решила не трогать - но оно так пахло, что устоять было решительно невозможно. И она попробовала. Сначала одно, потом рука сама потянулась за вторым, а за окном проплывали уже загородные пейзажи - и Анна сама не заметила, как съела почти все.
Последняя крошка растаяла у нее во рту, последний глоток чая - и пейзажи остановились.
- Все, приехали. - Водитель вышел из машины и отворил Анне дверцу. - Пойдемте, я провожу.
Они вошли в стеклянное здание аэропорта, долго лавировали среди толпы, потом шли пустынными коридорами, куда-то сворачивали - Анна потеряла счет поворотам. Наконец, водитель остановился, потянул массивную ручку, отъехала в сторону тяжелая маленькая дверь - и навстречу им засияла белозубой улыбкой стюардесса.
- Анна Алексеевна, дорогая! Ну, наконец-то! Мы вас так ждали! - защебетала стюардесса. Её белый форменный костюмчик сиял в тон улыбке, а за спиной трепетали маленькие белые крылышки. - В Париж летим? Прекрасный выбор! Проходите, усаживайтесь, где вам удобно! - и она обвела рукой маленький уютный салон.
Анна нерешительно пошла вперед и опустилась на ближайшее кресло - у окошка. Так, как она всегда мечтала.
Загудели винты. Анна вздохнула: Ирочка, Светочка… Прощайте, мои хорошие! Открыла сумочку, достала фотографию. И с удивлением заметила в сумочке зубную щетку. Новую. И пасту. Удивилась: откуда? Потом решила, что в ее положении глупо удивляться таким мелочам, закрыла сумочку и уставилась в окно. Господи, как же ей сейчас не хватало ее Борьки! Вот сейчас бы он подошел, чмокнул ее в макушку - Анна прямо почувствовала этот звонкий поцелуй! - сел бы рядом, обнял ее за плечи и…
- Ну что, Анка, в Париж? - раздался рядом знакомый голос. Анна повернулась и не поверила глазам: рядом усаживался Борис! Уселся, обнял ее за плечи и повторил довольно: - В Париж, Анка! Увидим - можно и помирать!
- Дорогие Анна Алексеевна и Борис Матвеевич! - защебетал из динамика голосок стюардессы. - Наш самолет готов к взлету. Через два часа мы приземлимся в аэропорту Орли. Или где-нибудь около. Корпоративное такси доставит вас в специально забронированный отель. Пожалуйста, приведите спинки кресел в вертикальное положение и пристегните привязные ремни!
Борис завозился, пристегиваясь, потом заботливо пристегнул Анну, которая смотрела на него во все глаза и слова не могла вымолвить, и смачно чмокнул жену в губы.
- И, пожалуйста, ни о чем не беспокойтесь, - вдруг снова сказала стюардесса. - Теперь все-все будет очень хорошо. Честное слово.
И Анна впервые за долгий этот день улыбнулась.