Конкурсный текст: Шелест тонущих волн
Автор:andrey_katz
Звуки нельзя подделать, звуки - это не изменчивая картина, созданная для затуманенного глаза. Картины всегда менялись, обманывали меня. Но пока я еще жив - я слышу. Я слышу: шум морских волн стихает, приближается отлив. Скоро эти звуки станут затихать, приходить реже, а потом смолкнут совсем. Наверное, это и называется смертью.
Когда-то я мог видеть, это было совсем давно, когда я еще был молод. Очень давно, я, кажется, даже любил тогда. Уже и не помню что это такое - любовь. Помню эти картины: моя пещера, мои овцы. Сейчас я вспоминаю это достаточно смутно, как-бы в дымке. Все эти видения менялись, искажались, все они снова и снова обманывали меня. Небо, кажется, всегда было голубым. Сухим было небо надо мной, сухой была трава под моими босыми ногами. Мои овцы сбегались вечерами к моей пещере, мои овцы плыли по небу. По моему небу.
Но мне, наверное, вообще не нужно было видеть. В моей пещере я мог разобрать каждый шорох, я слышал каждую овцу. За воротами пещеры я слышал чириканье птиц, слышал море, слышал музыку заката. Да, именно так - музыка заката. Закат едва уловим глазом, я должен был смотреть на него много раз, чтоб, наконец, увидеть его; но звуки травы, шумящей совсем не так, как в разгар дня, рассказывают о том, что небо уже окрасилось цветами овечьей крови, шепчут о том, как небо начинает стирать кривые контуры облаков, и, наконец, обессиливший небесный свод растворяется во мгле.
Однажды я услышал другой шум: приближались корабли. Я их не сразу заметил, эти пятна на синих волнах. Бельмо на моем глазу. Но звук никогда не обманывал меня: их шум был другим, он отличался от шума простых волн.
Чего ему не хватало? Ведь ели же они мясо моих овец, пили овечье молоко. И долго здесь жили, ни день, ни два. Даже сыр здесь готовили. И если он, этот мой Гость, приплыл сюда со своими овцами, хоть и двуногими, ел моих овец, могу ведь я есть его овец! Он сам показал мне, кого я мог зарезать, я их даже не выбирал сам. Гость хотел избавится от своих овец, не хотел везти их дальше с собой. На первую овцу он указал мне дня два-три после приезда сюда. Я с трудом помню того, первого: он был еще молод, наверное, красив. Мой Гость не любил его - может, завидовал? Гость говорил мне, что из-за того, первого, он оставил дом, вынужден был воевать, воевал десять лет. Да разве бывают войны такими длинными? Наверное, врал. Я изжарил ту первую овцу - мяса хватило ненадолго, на день. Потом были еще овцы: мой гость сам мне указывал на них. Не знаю, в чем была их вина, но так велел их Господин, мой Гость. Этот Гость помнил много-много зла, и я был его помощником, я верил ему, я мстил за него. А зачем? Ведь даже имени своего он не назвал, хитрил. Сначала назвался именем другого человека, кажется, сказал, что зовут его Протесилай. Но я ведь знал, что это не его имя: его голос звучал неуверенно. Нет, так не называют свое имя, так надевают маску. Рука дрожит, дрожит голос. Потом, через много дней, Гость назвался именем того глупца, который много раз обманывал богов. И снова Гость врал. Он скрывался за масками. У меня лишь одно лицо - у него много масок. Он меняет личины, но он безлик, его лицо - еще лишь одна маска. И потому имя ему - Никто. Так я его назвал, но я знал, что это правда. Это и было его имя. К сожалению, я поздно понял эту правду, слишком поздно...
Но зачем он это сделал? Мне не нужен был этот глаз, чтоб видеть, я ведь давно давно уже не видел цвета, различал лишь контуры. Я ведь даже никогда не видел гостя, я лишь слышал его. Да и уплыть он мог тогда, когда хотел. Но без этого глАза звуки вокруг меня стихают, звуки уходят во мглу, как и небо после заката. Как и свет, давно ушедший от меня во мрак. Я глохну.
* * *
Корабли удалялись все дальше и дальше от земли, растворялись в соленом морском ветре. Радость наполняла Одиссея: "Как быстро я избавился от этих спутников, хорошо их Полифем зажарил. Особенно Паламеда... Ведь Паламед думал, что я простил его. Он-то и удивиться не успел, когда Полифем сломал ему шею. Но пусть люди думают, что Паламед погиб под стенами Трои. Пусть думают, что его там убили по приказу царя. Пусть думают... Никто из моих спутников не вернется в Грецию, я их всех оставлю в море. Я все помню, я не забуду зла." Одиссей был счастлив...