Песня №5
Нас двое…
somesin и helgvar, песни Нас не догонят и "Песня про зайцев"
Лу дышит сипло, тяжело - паровоз, да и только; впрочем, и я хриплю не милозвучней.
Здоровый все-таки он парень : такую двойку кинул, а все нипочем; стоит, упершись руками в колени, поводит блестящими выпуклыми глазами - а рукоятка-то вот она, тускло поблескивает у локтя. Боевой он.
Я-то - вона, по стеночке спиной, да с подвыванием, да с подсвистом сквозь поникшие усы. Ай да сладкий воздух у них в трущобах, ай да вкуснотища!.. знал бы - когда уж сюда нагрянул!
Надышался бы, ага.
Лу закуривает, отхватив кончик сигары крепкими здоровыми резцами. Сиреневый туман поднимается над ним. Я подумываю попросить его перестать смолить и выдавать себя, потом машу рукой: однова живем.
- Только скажи, - повторяет Лу, и на этот раз-то звучит все, как положено: веско, серьезно. Выстраданно. А что? Если правда та фигня, что трепались о Лу и Сейке в Заповедном, - может быть, может быть… Лу резко поворачивается ко мне, понимает - быстро, очень быстро, на то он и зовется как зовется, - практически все и тихонько, гортанно смеется: - Да ну тебя! Зиро, кто ж тебя, ходока, не знает?! Я не о… О деле я, - осекается он, словно что-то услышал. Поворачивается, теребя мохнатые уши.
- Они, - подтверждаю я, доставая скорострел. Металл приятно холодит пальцы, курок взводится вообще мелодичней иной сонаты. Становится легко - как всегда, когда некуда бежать.
- Стой, - хмурится Лу. - Ты хорошо подумал?
Я долгим взглядом смотрю на него. Лу, Лу… что ж ты делаешь -то со мной? Грешно так над живым-то измываться! Такой надеждой только варвары застореченские пытают… Но Лу серьезен, и Лу спокоен, и уверен настолько, что даже в пляшущем свете фонаря это видно. Возможно, это всего лишь пара затяжек травы. А если - нет?
- Дальше нас двое, - говорю ему, мотнув головой.
И я бегу опять - задыхаясь и, кажется, всхлипывая.
Мы преодолеваем район трейлеров с качающимися светцами в проржавелых оплетках в пару минут. Не забывая оглядываться по сторонам и вверх, в сумрачное ночное небо, мы стелемся по-над потрескавшимся асфальтом и заросшими сорняками обочинами, к дороге на Рун и дальше, дальше.
Вдали смутно виднеются огни, и я понимаю: мы вышли-таки, куда нужно. Бегом, вслепую через Заповедный в самое полнолуние… и вышли к нужному городишке.
Огни аэродрома. Удача. Ну, может, не сама лично, а одним лишь хвостом… не важно.
Сзади слышен шорох, и я пару секунд нервно вслушиваюсь: примешивается ли к шуму скрип когтей?
Нет. Пока - нет.
Это не легче, ничуть. Но мы хотя бы знаем, кто наладился настигнуть и навести порядок в наших головах. Лу бежит ровнее и шибче, но старается сделать так, что я был рядом. И - в нужный момент прыгает наперерез, сшибает с ног… мы катимся кубарем, а сверху проносятся жесткие сильные крылья, мягко поющие в струях ветра.
Сова.
Стреляем мы в унисон, обе пушки работают четко и слаженно, и оказывается, это правда, что сову можно легко ранить в брюхо, главное - знать нужный угол.
Сова - мы ее, конечно, не знаем, кто ж из благородной крови якшается с никчемными нищебродами-герильяс? А уж после переворота в Сого… с нами разговор вовсе короток. Так вот, сова крепка непомерно. Истекая горячей пахучей кровью, она - не-е-е, конечно же, он, он! - разворачивается и снова снижается к нам. Щелкает крепкий клюв.
Впустую. Реакция уже не та, увернуться от него проще пареной моркови. Добить упавшего - и того легче. Тем более, что других сов у фараонов уже не осталось.
Но мы задерживаемся дольше, чем можем себе позволить.
И когда бросаемся бежать снова, издали нас сопровождают поскрипывания длинных когтей.
Впрочем, аэродром уже близко.
Мы с Лу уже видим наш самолет.
Ему предстоит унести нас дальше от них. Дальше от дома. От Заповедного…
Меня хватают за хвост, жестко, грубо, вырывая пушистую серую шерсть, сдирая саму кожу, и моя вера гаснет, как спичка в метель.
Лу успевает всадить очередь в здоровенную тень за моей спиной, и хвост оказывается на свободе, а раздосадованный - или попросту раненый - Волк взвывает зло и раскатисто.
Лу фыркает, а вокруг, словно эхо, звучит новый вой, потом еще и еще один.
Мы понимаем смысл слова «тщетность». И все же стреляем и рубимся, отбиваемся и кусаемся, из последних сил сберегая заветные мешочки с трын-травой, укрытые на груди.
И мы вваливаемся в самолет, уже почти готовый ко взлету, и задраиваем люк, и Лу почти лежит на полу, придерживая лапами живот, а кровь из располосованной спины у него льется вовсе беспрепятственно. Но - мы живы, а трын-трава поставит нас на ноги.
И самолет взлетает, оставляя ни с чем и Волков, и Сов. Мы смеемся с Лу. Мы смеемся. За облаками нас уже… мы - уже за облаками!
Сумели. Победили. Пусть знают - мы их не боимся.
А едва сядем в Эквинезии, едва умельцы из подпольного института высадят траву в теплицы - придет им черед бояться нас, нищих, слабых и беззащитных.
Этот мир придуман не нами, но иногда он все же прекрасен - как сейчас.
У меня дико ноет бок, и вроде по нему что-то течет, но я стараюсь туда не смотреть. Я смотрю за окно, на ночь, упавшую нам на ладони. И немного - на Лу, уронившего голову мне на колени.
Нас не догонят.
Нас не догонят.
Нас…