Датчане!
Туман во фьорде клубился так, словно в море что-то горело. Из белых плотных облаков, как привидения, появлялись гранитные лбы островов, пенные буруны у их подножья и кривые северные сосны, прилепившиеся к вершинам. Появлялись на мгновение - и сразу исчезали.
Харальд Гнилой Зуб сидел на пороге своей хижины, опершись подбородком о рукоятку боевого топора и думал. Что еще остается викингу поздней осенью, когда в Северном море начинаются шторма, ветер свистит, как упившийся брагой тролль, а лодки-кнорры с драконьими головами подняты на берег для ремонта и пущей сохранности, чтоб не раздавили льды, через неделю-другую скующие фьорд.
Тогда, по льду, можно будет ходить в гости, собираться пьяной гурьбой у очага в огромном доме ярла, горланить похабные песни, хвастать боевыми подвигами, рассказывать небылицы и строить планы на будущее лето. Взять хотя бы традиционный набег на Данию. Вот уж где есть, чем поживиться! Золота у датчан много, а воины они - так себе, одно название, что викинги. Против норвежцев - как шавки против медведя. Брехать да кусаться могут, но победить - кишка тонка! Да! Будущим летом собрать ватагу, кораблей пять, или поболе, поплыть в Данию, высадиться и жечь, грабить, убивать! Купаться в золоте и крови врага, рвать зубами его трусливое дрожащее мясо! Да! Да!
Да…
Это - летом. А пока - сыро, холодно, скучно. Что остается мужчине? Пить, а если больше пить нечего - думать.
Мимо Харальда тяжело прошла жена - Хельга, чуть не задев его дубовым ведром с помоями. Харальд внимательно проводил глазами ее крепкий зад, качающийся под свободной домотканой рубашкой и стал думать, что осенью у мужчины может быть еще одно приятное дело, как вдруг - увидел метрах в ста от берега выплывающий из тумана кнорр! Драконья голова на его носу была выкрашена красным, торчащие по бокам весла шевелились, как ножки у сколопендры, а над закрепленными вдоль бортов щитами тускло сверкали шлемы гребцов.
- Датчане! Мстить пришли! - Пронеслось в голове у Харальда. - Костер!
Он вскочил на ноги, бросился в дом, выхватил из очага пылающую головню и выбежал прочь - к заботливо укрытой от дождя кучке дров, сложенных «срубом» с просмоленной соломой внутри - сигнальному костру, дым от которого должен предупредить остальных, что во фьорде - враг.
Однако, добежать он не успел. Метко брошенное с кнорра копье ударило его в спину, сбило с ног и пригвоздило к земле. Харальд захрипел, изогнулся, пошарил у себя за спиной, пытаясь схватить древко копья руками и - умер. А датчане, попрыгав с бортов в море, по пояс в ледяной воде, размахивая над головой щитами и топорами, бросились к острову, с которого раздался пронзительный вопль Хельги.
…..
Спалось отвратительно. Во-первых, придурок Кнут, сладко похрапывающий рядом, поставил палатку на каком-то корне, который немедленно впился Якобу в спину. Во-вторых, сладкая парочка в соседней палатке полночи громко трахалась, в голос обсуждая детали процесса и собственные ощущения. А в третьих, когда спина Якоба наконец-то стерпелась с корнем, а половые гиганты по соседству угомонились и Якоб заснул, сны ему привиделись - хуже некуда. Какие-то люди в кожаных штанах и рогатых шлемах лезли на остров, пылали дома, вопили женщины и дети, а он, Якоб, лежал, прижатый к земле какой-то страшной силой и мучительно умирал от чувства жуткой вины за то, что не предупредил, проморгал, что весь этот кошмар - из-за него, раздолбая!
Короче, ночь не задалась. Едва дождавшись рассвета, он пошел к берегу сполоснуть лицо холодной водой. Сцены из идиотского экшена про викингов, которые не давали ему покоя ночью, все клубились в мозгу, перемежаясь с мирными красками прохладного утра и придавая окружающему какой-то тревожный оттенок. Ощутимо дрожа от нервного озноба, он вышел к берегу, присел на корточки и умылся. Слегка полегчало. Он внимательно осмотрел свою опухшую физиономию в дрожащем зеркале воды, скорчил себе рожу и вдруг…увидел впереди отраженье подходящего к острову кнорра с драконьей головой, крашенной в красный цвет!
- Датчане! - Заорал Якоб, вскочил на ноги, чтобы быстрей бежать и предупредить остальных, и только потом пришел в себя. Никакого кнорра в заливе конечно же не было. В дымке утреннего тумана к острову приближалась обыкновенная моторная лодка с полицейским на борту. Полицейский, лысоватый блондин лет тридцати, удивленно уставился на орущего Якоба.
- Небось, решил, что мы тут обкурились все, - усмехнулся про себя Якоб и, чтобы успокоить представителя закона, повернулся к тому, поднял руку ладонью вверх и громко поздоровался.
Полицейский сухо кивнул в ответ, озабоченно порылся в мешке, стоящем на носу лодки и вытащил оттуда автомат.
Харальд Гнилой Зуб сидел на пороге своей хижины, опершись подбородком о рукоятку боевого топора и думал. Что еще остается викингу поздней осенью, когда в Северном море начинаются шторма, ветер свистит, как упившийся брагой тролль, а лодки-кнорры с драконьими головами подняты на берег для ремонта и пущей сохранности, чтоб не раздавили льды, через неделю-другую скующие фьорд.
Тогда, по льду, можно будет ходить в гости, собираться пьяной гурьбой у очага в огромном доме ярла, горланить похабные песни, хвастать боевыми подвигами, рассказывать небылицы и строить планы на будущее лето. Взять хотя бы традиционный набег на Данию. Вот уж где есть, чем поживиться! Золота у датчан много, а воины они - так себе, одно название, что викинги. Против норвежцев - как шавки против медведя. Брехать да кусаться могут, но победить - кишка тонка! Да! Будущим летом собрать ватагу, кораблей пять, или поболе, поплыть в Данию, высадиться и жечь, грабить, убивать! Купаться в золоте и крови врага, рвать зубами его трусливое дрожащее мясо! Да! Да!
Да…
Это - летом. А пока - сыро, холодно, скучно. Что остается мужчине? Пить, а если больше пить нечего - думать.
Мимо Харальда тяжело прошла жена - Хельга, чуть не задев его дубовым ведром с помоями. Харальд внимательно проводил глазами ее крепкий зад, качающийся под свободной домотканой рубашкой и стал думать, что осенью у мужчины может быть еще одно приятное дело, как вдруг - увидел метрах в ста от берега выплывающий из тумана кнорр! Драконья голова на его носу была выкрашена красным, торчащие по бокам весла шевелились, как ножки у сколопендры, а над закрепленными вдоль бортов щитами тускло сверкали шлемы гребцов.
- Датчане! Мстить пришли! - Пронеслось в голове у Харальда. - Костер!
Он вскочил на ноги, бросился в дом, выхватил из очага пылающую головню и выбежал прочь - к заботливо укрытой от дождя кучке дров, сложенных «срубом» с просмоленной соломой внутри - сигнальному костру, дым от которого должен предупредить остальных, что во фьорде - враг.
Однако, добежать он не успел. Метко брошенное с кнорра копье ударило его в спину, сбило с ног и пригвоздило к земле. Харальд захрипел, изогнулся, пошарил у себя за спиной, пытаясь схватить древко копья руками и - умер. А датчане, попрыгав с бортов в море, по пояс в ледяной воде, размахивая над головой щитами и топорами, бросились к острову, с которого раздался пронзительный вопль Хельги.
…..
Спалось отвратительно. Во-первых, придурок Кнут, сладко похрапывающий рядом, поставил палатку на каком-то корне, который немедленно впился Якобу в спину. Во-вторых, сладкая парочка в соседней палатке полночи громко трахалась, в голос обсуждая детали процесса и собственные ощущения. А в третьих, когда спина Якоба наконец-то стерпелась с корнем, а половые гиганты по соседству угомонились и Якоб заснул, сны ему привиделись - хуже некуда. Какие-то люди в кожаных штанах и рогатых шлемах лезли на остров, пылали дома, вопили женщины и дети, а он, Якоб, лежал, прижатый к земле какой-то страшной силой и мучительно умирал от чувства жуткой вины за то, что не предупредил, проморгал, что весь этот кошмар - из-за него, раздолбая!
Короче, ночь не задалась. Едва дождавшись рассвета, он пошел к берегу сполоснуть лицо холодной водой. Сцены из идиотского экшена про викингов, которые не давали ему покоя ночью, все клубились в мозгу, перемежаясь с мирными красками прохладного утра и придавая окружающему какой-то тревожный оттенок. Ощутимо дрожа от нервного озноба, он вышел к берегу, присел на корточки и умылся. Слегка полегчало. Он внимательно осмотрел свою опухшую физиономию в дрожащем зеркале воды, скорчил себе рожу и вдруг…увидел впереди отраженье подходящего к острову кнорра с драконьей головой, крашенной в красный цвет!
- Датчане! - Заорал Якоб, вскочил на ноги, чтобы быстрей бежать и предупредить остальных, и только потом пришел в себя. Никакого кнорра в заливе конечно же не было. В дымке утреннего тумана к острову приближалась обыкновенная моторная лодка с полицейским на борту. Полицейский, лысоватый блондин лет тридцати, удивленно уставился на орущего Якоба.
- Небось, решил, что мы тут обкурились все, - усмехнулся про себя Якоб и, чтобы успокоить представителя закона, повернулся к тому, поднял руку ладонью вверх и громко поздоровался.
Полицейский сухо кивнул в ответ, озабоченно порылся в мешке, стоящем на носу лодки и вытащил оттуда автомат.