Конкурсный текст: Нам не дано предугадать…
Автор: c_banians
Город притих. Уже в который раз за минувший год. Для жителей стало привычным проверять календарь - а когда у нас полнолуние? И в этот вечер тихо сидеть у телевизоров, носу никуда не высовывая.
Порой казалось, что город даже гордится такой странной своей судьбой и подчиненностью лунному календарю. Ведь не каждое поселение может похвастать тем, что в нем живет настоящий маньяк. Город был достаточно велик, чтобы происходящее всегда рассматривалось как бы “не со мной и моими близкими”. А это всегда так будоражит. Опять кого-то придушили. Утренние новости на следующий день после полнолуния смотрели или читали все.
Всегда находилась молодая дурочка, любительница прогулок под луной. А ведь предупреждали, пугали, даже приезжим в гостинице инструктаж проводили. Впрочем, приезжих он никогда не трогал. Видимо, до поры хватало своих.
***
- Все-таки есть в нем что-то странное. - Элоиза вытянула руку и полюбовалась роскошным зеркальным маникюром.
Гарри знал ее достаточно давно, чтобы моментально понять, что вовсе не маникюр, кстати идеальный, она имеет в виду.
- Вчера, к примеру, он принял меня за Алису… Как можно нас перепутать?
Гарри понимающе хмыкнул. Вот уж действительно, Алису и ее идентичную близняшку Элоизу мог перепутать только слепой. Они же совершенно разные.
- Мы были обе в темных очках. Так он сказал, что глаз не видно. И еще какую-то чушь добавил, насчет цвета... Но он трогательный, конечно.
- И в тебя влюблен по уши. - радостно подсказал Гарри на правах старого друга детства.
- Ага… только умудрился спутать меня с Алисой. - Но Элоизе, похоже, заявление Гарри польстило.
***
Маньяка в городе прозвали Дальтоником. Эта кличка появилась не сразу, только после пяти или шести первых удушений. Дело в том, что он всегда душил своих жертв шарфом. Шарфы были совершенно одинаковые по фактуре ткани, наощупь - не отличишь. Но зеленые или красные. Поначалу заподозрили начилие какой-то дьявольской системы. Но довольно скоро выяснилось, что, несмотря на непредставительность выборки, красный и зеленый чередуются совершенно случайно. Словно человеку было все равно, не различал он эти цвета. Какой шарф под руку подвернется, тот и брал с собой на дело.
Маньяк по прозвищу Дальтоник премного веселился, читая в прессе о своих особенностях. Он прекрасно различал цвета. А что до шарфов, так он давно купил на распродаже пару ящиков. По дешевке достались. И никогда не задумывался, какого они цвета. Одинаковые же.
В миру Дальтоника звали Юджином. Он был обычным программистом. Мешковатый, слегка неуклюжий. Всегда в джинсах, отродясь не бывавших новыми. Сотрудницы фирмы, где он трудился, давно поставили на нем крест, как на абсолютно бесперспективном материале для замужества. Юджин с преступным безразличием не заметил тяжести возложенного на него креста. В фирме его ценили. За работу. А в душу особо никто не лез.
***
- Эжен, ну нельзя же так пугать девушку? - Гарри по-отечески похлопал приятеля по плечу. - Перепутать ее с Алисой… Они же разные.
- Они были обе в темных очках. - В этом был весь Эжен. Ляпнет что-то совершенно не по делу и думает, что все объяснил. - Глаз не видно. У них только глаза разные.
Глаза у девиц были совершенно одинаковые, да кто в них смотрит, в глаза-то. Гарри ни за что не стал бы возиться с этим непонятным малым, но мамаша Элоизы и Алисы вбила себе в голову, что девушки должны выйти замуж в один день. Алиса давно уже была просватана за Гарри, а день свадьбы все отодвигался. Никто не желал связать судьбу с Элоизой. Друзей-то у нее хватало, но чтобы на такой жениться? А тут Эжен, ну просто дар Господень.
- Послушай, - осторожно, словно говоря с ребенком, начал Гарри. - Алиса - она же фиолетовая, а Элоиза - красная. Это же очевидно. При чем тут глаза?
- Ты имеешь в виду платье? Так платья-то на них как раз одинаковые были... - Эжен явно пытался понять, но получалось слабо.
Гарри махнул рукой, вздохнул и пошел на кухню подлить себе еще коктейля. Эжен с тоской смотрел ему вслед. Опять эти странные разговоры...
***
Самая большая сложность была в том, что полиция никак не могла составить обобщенный портрет жертвы. Психологи с ног сбились, даже вызвали какое-то светило из столицы. Ну светило - на то оно и светило - конечно же, начало с тривиального - мол, покажите мне фотографии. Сейчас, дескать, мы этих провинциалов разъясним. И весь их непрофессионализм продемонстрируем.
Да возьми ты фотографии. Все, на тот момент уже двенадцать. И что ты из них вытащишь? Девушки были всякие: блондинки, брюнетки, худышки, толстушки, красавицы и дурнушки. Интеллектуалка была и запростецкая работница с ближней фермы. Никакой системы. Непонятно, чего от Дальтоника ждать в следующий раз.
Последние месяцы в полнолуние на улицы выпускали девушек-офицеров полиции. Конечно же, под наблюдением. Да и сами красотки были не промах. Так однажды он свою жертву прямо в том же скверике придушил, где подсадная утка разгуливала. А полицейскую - как не заметил.
Светило долго чесало лысину и крякало. В конце концов заявило с обескураживающей банальностью:
- Получается, ему было все равно, как они выглядели...
Посчитав на этом свой служебный долг выполненным, Светило убыло в столицы. Правда, убыло не полностью: оставило вместо себя шустрого глазастого младшенького, Гарриса Джошуа. В полиции долго не могли понять, какое из этих имен, собственно, имя, а какое - фамилия. Так что столичного визитера называли просто - Выскочка.
Выскочку шугали, потому что толку от него не видели никакого. Он, впрочем, особо в друзья не навязывался, окопался в архивах и занялся совершенно бредовым делом - решил разыскать любые подробности из жизни погибших девушек. Чего уж он там собирался накопать, да кто ж его знает. Хорошо ему - командировочные идут, за гостиницу столица платит, что ни вечер - в ресторане ужинает.
***
Эжен мучился неразрешимыми вопросами. Они преследовали его давно. Если быть точным - с первого класса. Тогда родители долго о чем-то совещались на кухне, мама даже всплакнула. Впрочем, она это делала довольно часто. После чего его повели в школу, как сказали - на экзамен. Чтобы определить, в каком классе ему учиться. Ребенком он был не очень общительным, в детстве частенько болел, дома с ним всегда сидели няньки. Но особого волнения от того, что пойдет в первый класс и будет все время находиться среди детей, не испытывал.
В коричневой дубовой комнате странный дядя, почему-то нацепивший на себя зеленый галстук к красной рубашке, предложил ему почитать и сделать какие-то смешные тесты. Потом пригласили родителей.
- Ну тут все понятно, мальчик у вас хороший, зелененький. Вот мы его в зеленый класс и определим. - Мама чуть заметно вздохнула, и они с отцом переглянулись.
Дома Эжен долго разглядывал себя в зеркало и думал, куда бы его определили, если бы сегодня мама надела на него не зеленую, а, скажем, желтую рубашку. Спросить родителей он постеснялся, потому что после таких вопросов мама всегда плакала. Еще Эжен подумал, что в школе само собой все станет понятно.
Не получилось: дети в классе были одеты как угодно, у одной девочки даже гольфы были разного цвета - голубого и розового. А их класс все равно называли зеленым.
Но школу Эжен преодолел легко: учился легко и хорошо. Только по рисованию у него всегда были трояки. Да и те ставили единственно из сострадания: у мальчика отличные отметки по остальным предметам, а художником он стать явно не собирается. Но Эжен никогда и никому не признавался, что так и не смог понять, как же с помощью обычных серых карандашей его товарищи по классу умудрялись рисовать разноцветные картины. По крайней мере, они так считали. У него, правда, тоже какие-то цвета получались, так учитель утверждал. Но всякий раз непредсказуемые.
А в университете стало совсем легко. Никто ни о чем не спрашивал лучшего студента. Профессора только и думали, как бы его к себе в аспирантуру заполучить. Эжен, конечно же, понимал - уже по-взрослому, умом, не чувствами - что-то с ним не так. Но вот что именно - уразуметь не мог.
***
Выскочке некогда было скучать. Ему казалось, что он неуклонно приближается к пониманию общего портрета жертвы. Так бывает: блуждаешь впотьмах, рушится одна версия за другой, но есть ощущение - Выскочка почему-то чувствовал его кончиками пальцев, этакий зовущий зуд, трепет - еще чуть-чуть - и пойму.
Хотя отчаяться было с чего. Он поначалу надеялся на то, что одежда жертв даст какую-то гипотезу. Ну мало ли, может Дальтоник миниюбки не любил. Отказала ему когда-то давно, еще в школе, наглая вертихвостка то ли в миниюбке, то ли в максипоясе. И ушла гулять с местным баскетболистом. Или бейсболистом. Еще и посмеялась, дрянь.
Но версия провалилась, даже не успев толком зародиться. Девушки одеты были всяко: и в платья и в джинсы. Даже одна в пижаме - за собачкой выскочила на минутку. Опять никакой системы.
Потосковав денек, Выскочка принялся копаться в прошлом девиц. Дело это было муторное, неблагодарное, сопряженное с распросами родственников, которые - а их можно было понять - разговаривать с Выскочкой не желали. Брат крестьянки с ближней фермы, к примеру, обещал спустить на столичного гада собак. С загадочным упорством всем родственникам чудилось, что Выскочка непременно желает опорочить память погибших. А он всего-то и спрашивал, какие увлечения были, может вышивали или вязали? Да был ли жених? Обычные же вопросы. Но родственники всех девушек запирались наглухо и только недовольно зыркали из глубины своих душ.
Впрочем, на ферме-то как раз ему и повезло. Отряхнув брюки от навоза - ну да упал, когда от собаки бежал - Гаррис побрел к станции. И тут из придорожных кустов его негромко окликнули. Симпатичная простоватая девчонка, босая, с корзинкой, полной персиков.
- Вам про Евдоксию никто ничего не скажет. Негоже это, про мертвых или ничего... - она сделала таинственное лицо.
- Так я ж не не про плохое, мне лишь бы что, - растерялся Выскочка.
Девчонка закусила травинку, подумала. На ее лице явственно отражалось желание что-то рассказать. Но и важность свою показать хотелось. Желание поделиться пересилило.
- Она порченая была… такая.. злая…Только сразу не скажешь. Сладкая... ну ровно гадюка в меду.
Выскочка попытался представить себе гадюку в меду. Затошнило.
- В нее мой брат влюбился… двоюрный… - девчонка так и сказала “двоюрный” - так он чуть из-за нее под поезд не бросился. Такая она злая.
- Не бросился, надеюсь? - Выскочка вдруг озаботился судьбой неведомого ему кузена.
- Не бросился, хуже… Он на этом поезде уехал. - девчонка всхлипнула . - На север. И сгинул там! В снегах. А другой, Джо-кузнецов сын… он даже револьвер хотел купить, чтобы застрелиться…
Выскочка сам был не рад, что задержался тут. И поезд ушел, жди теперь следующего. А девчонка все толковала и толковала про каких-то Билли с горы и Джона с Красной шеей. Похоже, погибшая была настоящая женщина-вамп в этой деревне. Может и не вамп, но коварная... Ну и чем это может помочь следствию? Пусть даже дамочка была вздорная, и ее бы хотела удавить половина ухажеров. Или сами от нее удавиться. Дальтоник-то с ней знаком не был. Не встречались никогда, доказано же. Откуда ему знать-то было про ее характер.
***
- Мама, с Эженом действительно что-то не в порядке. - Элоиза приперла маменьку к стенке, не собираясь отступать.
- Ну Элоиза, девочка, - маман разговаривать на эту тему не желала. Попробуйте-ка выдать такую дочку замуж. Красная - это же все видят, кому охота голову в петлю совать. Проснешься однажды утром отравленным. Мамаша давно раскаялась в неосмотрительно данном слове, что дочери выйдут замуж в один день. Лучше бы Элоизу сдать потихоньку в монастырь. В монастырях к пожарам привыкли. - Девочка, главное, что он тебя любит! Глаз не сводит.
- Мама, я не хочу замуж за неполноценного придурка! Который утверждает, что мы с этой тихоней и дурой Алисой отличаемся цветом глаз! Он утверждает, что у меня глаза синие!
- “Ну хоть кто-то в тебе что-то синее видит. - затосковала маман. - не фиолетовое, конечно, но синий - тоже хороший цвет…”
- Он утверждает, что у меня глаза - синие, а у Алисы - зеленые! У этой мерзкой и гадкой святоши!
Маман вздохнула. Высокомерие красных было известно всем. Они были умны, агрессивны и коварны. Хорошо, что такой цвет души встречался довольно редко. Природа крайности не любит. Больше было желтеньких-зелененьких, середка на половинку. А тут - две девочки, одна - сама доброта, фиолетовая на грани зрения, а другая - красная. Конечно, с парнем явно что-то не так. Любой нормальный мужчина, увидев Элоизу, шарахнулся бы, как стреноженный конь. С ней было хорошо дружить, по-мужски, на расстоянии. Но связать с ней жизнь?
- Хорошо, что ты хочешь? - мамаша сдалась. Попадать под руку разгневанной Элоизе - нет уж, увольте. Дочурка в детстве так приложила няньку утюгом, что та еще долго заговаривалась. Насилу удалось замять скандал.
- Пусть сходит к врачу. Я хочу знать, что с ним не так… и почему он мои серые глаза - такие же, как и у этой дуры, кстати - серые, серые! А какие еще глаза бывают? Почему он мои серые глаза называет синими? Какой еще может быть цвет у глаз?
***
Жизнь решила, что Выскочке мало забот. Поэтому в воскресенье, за пару дней до полнолуния, к нему приехала невеста. Синеглазая брюнетка Элиза с матовой молочной кожей. Она не любила скучать в одиночестве, поэтому взяла и явилась. Простых доводов, что у него много работы, Элиза не понимала. Он вообще ее слегка робел: уж больно она не терпела, когда в жизни что-то шло не по ее, Элизиным, планам.
А вот родители красавицы, казалось, были очень счастливы заполучить в потенциальные зятья спокойного и уравновешенного Выскочку Гарриса. Когда он приезжал к ним в гости, мама невесты буквально не знала, куда его усадить, да чем накормить. Наивный, как все мужчины жениховского возраста, Выскочка не подозревал, что эта приветливость может быть вызвана простым желанием сбагрить доченьку с рук. И поскорей, пока жених не одумался.
Ну коль уж приехала невеста, ее надо развлекать. Тем более Гаррис, в общем-то, обрадовался. Надоело ему в одиночку проедать по ресторанам командировочные. А Элиза - девушка видная, выйти с ней в свет лестно и даже почетно.
Так и прошло двое суток. Днем Выскочка бегал по родственникам погибших, а вечера проводил с невестой. Но в полнолуние, часов так в девять, как раз стемнело, вернувшись в гостиницу, он застал Элизу, изучающей его служебные бумаги. Ну да, он хранил свидетельские показания в номере. В местной полиции ему даже стола не предоставили. И где прикажете все это хозяйство держать? На вокзале в автоматической ячейке?
Собственно, в этом была вся Элиза. Она даже для виду не спросила, мол, можно ли совать нос в служебные документы. Просто расположилась на кровати, пристроила под локоток бокал белого сухого и принялась вникать. По лицу было видно - читала с удовольствием, как захватывающий детектив.
- Вот такое у меня заковыристое дело… - промямлил Гаррис, просто чтобы привлечь к себе внимание. - Не можем найти, что в этих девицах общего. Он ни с кем никогда не встречался… все они разные…
- Ну какие же они разные? - как-то нехорошо рассмеялась Элиза. - Кое в чем они совершенно одинаковые…
- И в чем же? - Гарис присел на краешек кровати. Ему нравилось смотреть на Элизу, такое утешение для глаз.
- Да вот же… Все они были коварные, вспыльчивые… и каждая из них доводила хотя бы одного своего ухажера почти до самоубийства... Впрочем, одна таки довела - вот эта , интеллектуалка - отравился цианистым калием из лаборатории... и вот эта, блондиночка, тоже довела. Смотри: он хотел купить себе пистолет, чтобы застрелиться, но у него денег не хватило. Поэтому купил капкан на зайца. Просто повезло парню, а то бы застрелился... И еще вот что: каждая из них когда-нибудь обязательно бросала в своего ухажера тяжелым предметом. Целясь в голову. Сам не видишь, что ли? Было три утюга, два больших фарфоровых блюда, кастрюля с борщом. Правда, холодным… Но больше всего было чайников. Электрических, белых…
- Чайник - это не очень тяжелый предмет, - попытался возразить Гаррис.
- Эти были чайники с водой, - раздраженно откликнулась Элиза. - Ну посмотри, не видишь, что ли? Они все агрессивны вплоть до того, что опасны!
- Да знаю я, что все они были вздорные! Но он-то этого знать не мог! - Гаррис в отчаянии вскочил и забегал по комнате. - На девушках же не написано! Когда он их в темной аллее поджидал, они же без чайников были! И вообще, он - дальтоник...
Последний аргумент прозвучал глупо. Впрочем, в рамках происходящего достаточно уместно.
- Дальтоник… - Элиза скептически фыркнула. - Похоже, этот дальтоник видит то, что остальные видеть не способны. Цвет человеческой души.
Гаррис опешил. Это было для него как-то слегка... чересчур.
- Ну ладно, хватит заниматься фантазиями. - он подбирал слова осторожно, зная вспыльчивый Элизин норов. - Я ужасно есть хочу. Пойдем в ресторан? А?
“- А вот ты - точно дальтоник… - Элиза разглядывала его почти с жалостью. - А то бы ты непременно увидел, как же мне хочется сейчас разбить о твою глупую морду эту глупую фарфоровую вазу”.
Но вслух она ничего не сказала. Просто усмехнулась и быстро выскочила из комнаты. Когда Гаррис выбежал в коридор, ее уж и след простыл.
***
Доктор демонстрировал Эжену картинки. Серые карандашные наброски - портреты разных людей.
- Ну и чем эти люди отличаются? - медик был ласков, словно разговаривал с двухлетним младенцем. - По цвету?
Картинки ничем не отличались. А вот на докторе были зеленые медицинские штаны и лиловая куртка. Об этом бы хотелось поговорить, но никто не спрашивал. Но тут среди картинок мелькнула одна, почему-то нарисованная красками.
- Вот эта отличается! - обрадовал Эжен не сколько себя, сколько эскулапа. - Тут у женщины рыжие волосы и почему-то… - он помедлил - красные глаза. Но красных глаз не бывает.
- Красные так красные, - профессионал, видать, решил не перечить. - А какие бывают глаза?
- Синие, - Эжен начал с любимых глаз Элоизы, - зеленые, коричневые бывают… голубые. Серые тоже бывают.
- Голубчик, - как-то даже непристойно захихикал врач. - Ну что ж вы мне тут придуриваетесь-то. Только серые и бывают! Еще скажите, что у меня синие глаза и красные волосы.
- Нет, - Эжен решил быть честным, хотя подозревал, что добром это не кончится. - У вас желтые с прозеленью глаза . А волосы коричневые, тоже с желтизной. А куртка со штанами… - Эжена несло, но вдруг все стало безразлично, похоже, тесты он все равно проваливал. - Лиловая и зеленые. Штаны то есть зеленые.
- Мда, - врач, казалось, потерял дар речи. - Но неужели вы не видите, что я, кстати как и вы, зеленый? Только вы в синь, а я в желтизну?
Эжен приумолк и натужно задумался. Он знал, что вот оно - испытание, которого ему не пройти. С работы вряд ли выгонят, ценный сотрудник. А вот Элоиза… Он вспомнил ее черные, словно лакированные, волосы... синие глаза... молочную, восковую кожу.
- Доктор, - Эжену хотелось высказаться. - Понимаете, я вижу мир цветным…
- И это очень хорошо, голубчик! - врач как-то неожиданно воспрял духом. - Мы все очень цветные. Мы с вами зеленые, скажем... Люди, они очень хорошо выглядят в этом сером мире... Который нас окружает. Знаете, мой любимый профессор. - Доктор разулыбался, видимо, приятные были воспоминания. - Он всегда повторял: кто бы ни создал нас такими, он очень мудро поступил, что в этом сером мире мы можем видеть цвета друг друга… Это же и вправду мудро, сразу уметь видеть цвет души, правда?
- Доктор… - Эжен решил идти до конца. - доктор… мир - не серый. Он цветной. Там зеленые деревья и синее небо. А человеческих душ... да, я их не вижу.
-“ Какой смысл воображать, что мир цветной, если такую элементарную вещь, как цвет души собственной невесты ты разглядеть не в состоянии”, - подумал доктор. Но он был профессионал и вслух ничего не сказал.
***
Элиза бежала по темной аллее. Зажав в руке маленькую бутылочку с томатным соком. Просто пить захотелось, ведь она бродила по этим аллеям уже давно, вот и заскочила в какой-то ночной магазинчик. Ну где же он, где же он - повторяла она в такт своему бегу. Ну наконец-то. Вдали показался мужской силуэт. Элиза не хотела бояться, правда не хотела. Она хотела только спросить его... Но все-таки испугалась. Скрылась в тени деревьев. Сама себе усмехаясь - он увидит ее и в темноте. Конечно, если она ему нужна.
Он не скрывался, шел по центру аллеи, луна подсвечивала голубоватым его белую рубашку.
- Дальтоник! - неожиданно для себя позвала Элиза. Могла и не кричать, он и так повернул к ней, вытаскивая из кармана что-то длинное. Шарф.
- Подожди, - спросила робко, когда он приблизился. - Сначала скажи мне, какого я цвета?
- Красного, - пожал плечами Юджин, деловито набрасывая шарф ей на шею. Несколько капель томатного сока из выпавшей бутылочки брызнули ему на манжет рубашки. Элиза усмехнулась и прошептала:
- Дальтоник, души!
***
Эжен вышел в холл больницы. Элоиза стояла у окна, ждала. Он понимал, что все кончено, доктор наверняка уже сообщил ей диагноз. Ну значит буду жить один... как только немного успокоюсь сердцем.
Элоиза держала в руках маленькую бутылочку с томатным соком, ярко-красным. Что они там говорили о том, какая у нее душа? Красная? Красная-опасная? Глупая чушь. Он бы любил ее, такой, какая она есть.
- Элоиза, все получится, - Эжен знал, что это безнадежно, но еще не успел сжиться с горечью. Да, он неполноценный человек по их меркам.
Он попытался взять Элоизу за руку, девушка дернулась, отстраняясь, бутылочка с соком выскользнула, и пара капель брызнули на манжет рубашки. Элоиза взглянула ему в глаза то ли с сожалением, то ли с презрением и отрезала:
-Дальтоник души!
***
Темная аллея уперлась в бар, работающий до утра. Юджин неторопливо подошел к фанерной двери, разрисованной граффити. Внутри было шумно и цветно. Преобладали красные и желтые пятна. Ну да, кто же сюда из синих-то придет. Они уж, наверно, спят все давно.
***
Эжен не помнил, как он добрел до какого-то бара. Фанерная дверь, покрытая венами граффити. Внутри было шумно и цветно. Разноцветные напитки толпились за спиной бармена, девушки в аляповатых платьях плясали прямо между столиками.
***
Думалось сегодня плохо. Поэтому он и зашел в этот бар. Пустая затея. Шумно и муторно. Слева пара интеллектуалов, изрядно подвыпивших, толковали о классической литературе.
- Или вот, возьми, скажем, Пушкина. - ярился один. - Я даль свободного романа! Даль! Романа!
- Официант! Тоник! - неожиданно заорали из зала.
- Да, у Пушкина - роман. А у Гоголя, наоборот, поэма. Вот же засада! “Мертвые души”. Души мертвые… эка! Души! - поддержали слева высокохудожественную беседу.
- Даль… тоник… дУши… душИ… - пронеслось в голове и провалилось на дно сознания, укореняясь там и прорастая.
Симпатичная брюнетка подошла к стойке справа от него, притиснулась поближе, улыбнулась. Синеглазая, насколько он смог разглядеть в этой полутьме.
-А у вас кровь на манжете. - сообщила без всякого смущения.
- Это томатный сок, - он-то как раз смутился. Неважнецкое начало знакомства. Впрочем, не все ли равно. Все эти знакомства ненадолго.
- Я - Элла
- А я - Евгений. Женя.
Глаза действительно синие, молочная матовая кожа. И красное, аж смотреть горячо, платье, бросающее тревожный отсвет на лицо.