И он плакал
Мокрая сталь неба. Его растрепанные безупречно черные волосы.
Белая рубашка с поднятым воротом. Такой гордый, гордый, гордый.
Самая ровная прямая спина. Самое горькое бездушное молчание.
Он пришел даже не чтобы что-то сказать. Он пришел, кажется, просто поиздеваться.
Улыбался только когда говорил всякую чушь.
Говорил только всякую чушь.
Я, наверное, даже его не слышала.
Такая бездарно распущенная молодость. Холодные руки и только призрачные вечера.
Что-то было раньше. Иного порядка.
Я ничего не помню - так он и сказал.
Он ничего не помнит и не хочет больше знать.
Почему не сказал, что по ночам не спишь?
Гордый. Нас теперь разделяют миллиарды миллиметровых шагов. Зачем ты прошел этот путь.
У меня нет вопросов.
Но он пришел, чтобы поиздеваться, и я даю ему такую возможность.
Пусть - все, что хочет - говорит.
Всякую чушь. Обо мне и том, что во мне все бессмысленно. Все бездарно и так дешево, что даже не продашь.
О том, что я - пустая склянка. Но красивая - отчего-то даже он не может этого отрицать.
Я никогда ни к чему не приду.
И без слов ясно, зачем он пришел. Курит, нервно курит.
Пока ты не уйдешь, не начнется дождь. Пока ты не пришел, не скрывалось солнце.
Серая сталь только и надолго теперь.
Я тяжело вздыхаю. Наступает долгая холодная тишина.
Мне никогда больше не захочется тебя обнять.
Ты никогда больше не захочешь меня увидеть.
Он встал, одернул рубашку, забрал сигареты и вышел.
Я почувствовала, как что-то теплое крадется по моему подбородку. Тоненькая кровавая линия из нижней губы.
Плата за верность.
Он вышел и больше никогда не приходил.
Серая сталь превратилась в тяжелый свинец. Начался дождь.
Он ушел и больше никогда не улыбался.
Ветер взорвал миллиарды капель, и дождь превратился в стихийное бедствие.
Окно осталось открытым.
Я стояла перед ним и нервно курила.
Я думала о том, почему он умер.
И не смогла понять.
Затем я спала и мне снилось,
Как он шел один по пустынной дороге, вокруг - степь,
И небо стальное серое.
Ветер ударял ему в лицо и трепал безупречно черные волосы,
Медленно и мучительно начинался вечер…
И он плакал.
Белая рубашка с поднятым воротом. Такой гордый, гордый, гордый.
Самая ровная прямая спина. Самое горькое бездушное молчание.
Он пришел даже не чтобы что-то сказать. Он пришел, кажется, просто поиздеваться.
Улыбался только когда говорил всякую чушь.
Говорил только всякую чушь.
Я, наверное, даже его не слышала.
Такая бездарно распущенная молодость. Холодные руки и только призрачные вечера.
Что-то было раньше. Иного порядка.
Я ничего не помню - так он и сказал.
Он ничего не помнит и не хочет больше знать.
Почему не сказал, что по ночам не спишь?
Гордый. Нас теперь разделяют миллиарды миллиметровых шагов. Зачем ты прошел этот путь.
У меня нет вопросов.
Но он пришел, чтобы поиздеваться, и я даю ему такую возможность.
Пусть - все, что хочет - говорит.
Всякую чушь. Обо мне и том, что во мне все бессмысленно. Все бездарно и так дешево, что даже не продашь.
О том, что я - пустая склянка. Но красивая - отчего-то даже он не может этого отрицать.
Я никогда ни к чему не приду.
И без слов ясно, зачем он пришел. Курит, нервно курит.
Пока ты не уйдешь, не начнется дождь. Пока ты не пришел, не скрывалось солнце.
Серая сталь только и надолго теперь.
Я тяжело вздыхаю. Наступает долгая холодная тишина.
Мне никогда больше не захочется тебя обнять.
Ты никогда больше не захочешь меня увидеть.
Он встал, одернул рубашку, забрал сигареты и вышел.
Я почувствовала, как что-то теплое крадется по моему подбородку. Тоненькая кровавая линия из нижней губы.
Плата за верность.
Он вышел и больше никогда не приходил.
Серая сталь превратилась в тяжелый свинец. Начался дождь.
Он ушел и больше никогда не улыбался.
Ветер взорвал миллиарды капель, и дождь превратился в стихийное бедствие.
Окно осталось открытым.
Я стояла перед ним и нервно курила.
Я думала о том, почему он умер.
И не смогла понять.
Затем я спала и мне снилось,
Как он шел один по пустынной дороге, вокруг - степь,
И небо стальное серое.
Ветер ударял ему в лицо и трепал безупречно черные волосы,
Медленно и мучительно начинался вечер…
И он плакал.