давний кастом
Сентиментальность - страшный грех. Мы - Плюшкины, скаредные, оборванные Плюшкины. Пока разрушаются наши дома и наши жизни, мы бродим по пыльной дороге и собираем - там щепочку, там обрывок веревочки, там крошки от сургучной печати и закопченное стеклышко. Все пригодится, все будет бережно сложено и упаковано.
Пока лестницу ест жучок, а рамы - плесень, мы разглядываем наши сокровища.
Вот тут меня поцеловали в коленку, тут научили спать в темноте… вот рука, замершая на животе, а вот слово, ворующее у меня дыхание..
Но как же мы будем жить, когда уже не сможем стоять на коленях, стягивая зубами трусы? когда перестанем говорить - еще, давай скорей, я сейчас кончу? И раздвигать ноги, уже засыпая, уже не разговаривая - чтобы еще раз убедиться, что тело помнит и отзывается - будет некому…
На тот случай и бродим, собирая огрызки от того большого, что непременно исчезнет.
Пока лестницу ест жучок, а рамы - плесень, мы разглядываем наши сокровища.
Вот тут меня поцеловали в коленку, тут научили спать в темноте… вот рука, замершая на животе, а вот слово, ворующее у меня дыхание..
Но как же мы будем жить, когда уже не сможем стоять на коленях, стягивая зубами трусы? когда перестанем говорить - еще, давай скорей, я сейчас кончу? И раздвигать ноги, уже засыпая, уже не разговаривая - чтобы еще раз убедиться, что тело помнит и отзывается - будет некому…
На тот случай и бродим, собирая огрызки от того большого, что непременно исчезнет.