Гидрография - Камчатка - 1975. Часть 2. На краю света: остров Карагинский.
На острове нам четверым оставили палатку для дежурных, инструменты, приборы, рабочие журналы, продукты на месяц, и судно ушло. Приближаясь к поселку маячников, мы услышали громкое “Smoke on the water” из окон и решили, что найдем общий язык с аборигенами. Проживающий на маяке персонал принял нас радушно. Только сильно расстроились, что мы привезли две бутылки коньяка, а не ящик водки. Персонал состоял из начальника с женой и еще четырех мужиков разного возраста. Нас поселили в пустующей квартире, выделили кастрюли, посуду, матрацы и прочую мелочь. Показали бильярдную с разбитыми киями и шарами и библиотеку, состоящую из полных собраний сочинений Л.Н.Толстого, Ф.М.Достоевского и других аналогичных трудночитаемых книг. Популярные издания были давно разобраны по домам.
Палатку с приборами мы установили на берегу в пятнадцати минутах от маяка, разделили дежурства. От нас требовалось ежечасно снимать и записывать показания состояния моря и воздуха. Один из нас постоянно оставался на ночь на берегу. Поначалу было страшновато, и дежурный запирался ночью в палатке, то есть завязывал шнурки входа. Вряд ли тканевая палатка с дверью на шнурках помогла бы от медведей, которыми нас напугали маячники. Но в палатке все же спокойнее. Утром показания приборов интерполировались, то есть грубо подгонялись.
Жили мы дружно. Готовили пищу, дежурили, играли в бильярд, в преферанс, изучали окрестности. Окрестности были исключительно однообразны: ровная тундра вблизи и небольшие сопки, заросшие кедровым стлаником, вдали. Погода была нежаркая, но солнечная. К палатке у моря близко подплывали любопытные нерпы, из воды торчали их круглые головки с выпученными глазами. Как то я решил проверить их дружелюбие, разделся и нырнул навстречу. Непуганые животные расступились, но далеко не уплыли. Если бы у них были пальцы, они покрутили бы у виска, потому что я мигом развернулся и как пробка вылетел из воды. В море было 13 градусов.
Однажды я предложил ребятам отправиться в «экспедицию» к сопкам на севере. Друзья не поддержали идею, и я ушел один, прихватив сухой паек и немного воды. Долго шел то по песчаным полукруглым берегам бухточек, то через камни выпирающих в море мысов. Слева все выше и выше поднимался скалистый обрыв, практически неприступный. Через несколько километров появилось тревожное ощущение, что что-то в природе не так. Наконец понял: идет прилив. Я, как и тот старпом из первой части, не подумал о приливе, направляясь на прогулку по берегу. Припомнив свои последние записи в рабочем журнале, я прикинул, что наступать вода будет еще часа четыре, закроет все песчаные бухты, и придется мне сидеть на холодных камнях часов шесть. Такая перспектива меня не радовала. Да что там, я сильно испугался! Нужно искать выход. Назад не успею. Наверх? Нашел узкую расщелину и полез. Помогла школа скалолазания, посещал секцию спелеологии на первом курсе. Выбрался наверх и попал в сплошные заросли кедрового стланика. На кедр мало похоже. Вся поверхность земли была покрыта густо переплетенным кустарником метровой высоты, и только далеко впереди, на сопочке, виднелось открытое пространство. Я попытался шагать поверх кустов, но ноги проваливались до земли и с трудом выходили обратно, запутавшись в ветвях. Присев на колени, увидел внизу аккуратные круглые проходы под кустами, вполне подходящие для движения. Опустился на четвереньки и пополз «на четырех», стараясь выдержать направление на сопку. Было бы стыдно, если бы кто видел, но я был один. Старательно отгонял от себя навязчивую мысль, что эти лабиринты проделали медведи, и что в любой момент меня могут укусить за задницу. Страх прибавлял мне скорости. Выбравшись из зарослей, я поднялся и увидел заросшую колею. Когда-то давно здесь прошел вездеход. Мне старая колея показалась скоростным шоссе. Это был путь домой! Сам не заметил, как долетел до маяка!
Жили мы дружно. Но нас перед экспедицией не проверяли, как космонавтов, на психологическую совместимость. Также нас не учили распределять продукты на длительный срок. А нам было по 18 лет. Через две недели закончилась сгущенка, потом сахар, кофейный напиток, сухое молоко, аппетитный экспедиционный хлеб в вакуумных упаковках, тушенка, сублимированные овощи, картошка в запаянных банках, к концу третьей недели исчезли сухари, чай, гречка. Остались соль и нелюбимые крупы: перловка, геркулес, рис, какие-то дробленки. Мы выпросили у «аборигенов» подсолнечное масло и решили дотянуть до прихода нашего судна на подножном корму. В тундре собирали грибы и морошку. Искать не нужно: выходишь за поселок, смотришь, где побольше грибов или поярче поляна оранжевых ягод, и быстро набираешь ведро. Жарили грибы, варили каши и кисель из морошки. Кисель без сахара был исключительно кислым, но выбора не было.
И вот мы начали ссориться. По мелочам проскакивали искорки недовольства, повышения голоса. Например, собранные грибы одни хотели помыть и сразу жарить, другие требовали выдержать в воде несколько часов, чтобы вышли токсические вещества и черви, потом прокипятить и только потом жарить. Это приводило к спорам. Самый старший из нас, самый мудрый, ему было уже 19, одергивал нас, не давал развиваться ссорам. Пристыженные, мы молча сидели или лежали по углам. Удивительно, как жили годами вместе работники маяка? От нечего делать я прочитал от корки до корки «Войну и мир» и «Анну Каренину». Как ни странно, было интересно. Хотя совсем недавно, в средней школе, и страницу осилить было нелегко.
Первый месяц нашей экспедиции подходил к концу. Последние крупы тоже. В назначенный срок судно не пришло. На вызовы по рации с маяка тоже не отвечало. Аборигены-маячники выделили нам минимум продуктов. После трех-четырех дней упорного молчания наконец пришло сообщение: судно еще раз наехало на камни, днище потекло, зашли на ремонт в ближайший поселок. Крепитесь, студенты, еще недельку. Маячники подкармливали, не дали умереть. В конце-концов дождались! Получили продукты! Следующий месяц прошел без особых происшествий. Только по пути домой, в Петропавловск, пришлось судну однажды ночью прятаться от шторма в Кроноцком заливе. Выйдя утром на палубу, я был в полном восторге! Ради такой красоты стоило пережить трудности и лишения. Светило яркое солнце. Слегка штормило. По темно-синим, ультрамариновым волнам бегали ослепительно белые барашки. Дул сильный обжигающе-холодный ветер. По небу быстро неслись редкие облака. А на западе из моря поднимался до небес гигантский правильный конус Кроноцкого вулкана, весь белый. Только по самому низу шла полоса черной земли, подчеркивая белизну склонов. С самой верхушки конуса ветер срывал то ли снег, то ли облако, то ли дымок в виде флага.
Все имеющие фотокамеры начали щелкать. Но мне в этом походе не повезло с фотографией. Купленный во Владивостоке накануне отъезда на последние жалкие студенческие гроши и не проверенный в работе первый советский автоматический фотоаппарат «Вилия-Авто» автоматически засветил мне все пленки. Похоже, выход в море в понедельник повлиял даже на фотоаппарат.
Палатку с приборами мы установили на берегу в пятнадцати минутах от маяка, разделили дежурства. От нас требовалось ежечасно снимать и записывать показания состояния моря и воздуха. Один из нас постоянно оставался на ночь на берегу. Поначалу было страшновато, и дежурный запирался ночью в палатке, то есть завязывал шнурки входа. Вряд ли тканевая палатка с дверью на шнурках помогла бы от медведей, которыми нас напугали маячники. Но в палатке все же спокойнее. Утром показания приборов интерполировались, то есть грубо подгонялись.
Жили мы дружно. Готовили пищу, дежурили, играли в бильярд, в преферанс, изучали окрестности. Окрестности были исключительно однообразны: ровная тундра вблизи и небольшие сопки, заросшие кедровым стлаником, вдали. Погода была нежаркая, но солнечная. К палатке у моря близко подплывали любопытные нерпы, из воды торчали их круглые головки с выпученными глазами. Как то я решил проверить их дружелюбие, разделся и нырнул навстречу. Непуганые животные расступились, но далеко не уплыли. Если бы у них были пальцы, они покрутили бы у виска, потому что я мигом развернулся и как пробка вылетел из воды. В море было 13 градусов.
Однажды я предложил ребятам отправиться в «экспедицию» к сопкам на севере. Друзья не поддержали идею, и я ушел один, прихватив сухой паек и немного воды. Долго шел то по песчаным полукруглым берегам бухточек, то через камни выпирающих в море мысов. Слева все выше и выше поднимался скалистый обрыв, практически неприступный. Через несколько километров появилось тревожное ощущение, что что-то в природе не так. Наконец понял: идет прилив. Я, как и тот старпом из первой части, не подумал о приливе, направляясь на прогулку по берегу. Припомнив свои последние записи в рабочем журнале, я прикинул, что наступать вода будет еще часа четыре, закроет все песчаные бухты, и придется мне сидеть на холодных камнях часов шесть. Такая перспектива меня не радовала. Да что там, я сильно испугался! Нужно искать выход. Назад не успею. Наверх? Нашел узкую расщелину и полез. Помогла школа скалолазания, посещал секцию спелеологии на первом курсе. Выбрался наверх и попал в сплошные заросли кедрового стланика. На кедр мало похоже. Вся поверхность земли была покрыта густо переплетенным кустарником метровой высоты, и только далеко впереди, на сопочке, виднелось открытое пространство. Я попытался шагать поверх кустов, но ноги проваливались до земли и с трудом выходили обратно, запутавшись в ветвях. Присев на колени, увидел внизу аккуратные круглые проходы под кустами, вполне подходящие для движения. Опустился на четвереньки и пополз «на четырех», стараясь выдержать направление на сопку. Было бы стыдно, если бы кто видел, но я был один. Старательно отгонял от себя навязчивую мысль, что эти лабиринты проделали медведи, и что в любой момент меня могут укусить за задницу. Страх прибавлял мне скорости. Выбравшись из зарослей, я поднялся и увидел заросшую колею. Когда-то давно здесь прошел вездеход. Мне старая колея показалась скоростным шоссе. Это был путь домой! Сам не заметил, как долетел до маяка!
Жили мы дружно. Но нас перед экспедицией не проверяли, как космонавтов, на психологическую совместимость. Также нас не учили распределять продукты на длительный срок. А нам было по 18 лет. Через две недели закончилась сгущенка, потом сахар, кофейный напиток, сухое молоко, аппетитный экспедиционный хлеб в вакуумных упаковках, тушенка, сублимированные овощи, картошка в запаянных банках, к концу третьей недели исчезли сухари, чай, гречка. Остались соль и нелюбимые крупы: перловка, геркулес, рис, какие-то дробленки. Мы выпросили у «аборигенов» подсолнечное масло и решили дотянуть до прихода нашего судна на подножном корму. В тундре собирали грибы и морошку. Искать не нужно: выходишь за поселок, смотришь, где побольше грибов или поярче поляна оранжевых ягод, и быстро набираешь ведро. Жарили грибы, варили каши и кисель из морошки. Кисель без сахара был исключительно кислым, но выбора не было.
И вот мы начали ссориться. По мелочам проскакивали искорки недовольства, повышения голоса. Например, собранные грибы одни хотели помыть и сразу жарить, другие требовали выдержать в воде несколько часов, чтобы вышли токсические вещества и черви, потом прокипятить и только потом жарить. Это приводило к спорам. Самый старший из нас, самый мудрый, ему было уже 19, одергивал нас, не давал развиваться ссорам. Пристыженные, мы молча сидели или лежали по углам. Удивительно, как жили годами вместе работники маяка? От нечего делать я прочитал от корки до корки «Войну и мир» и «Анну Каренину». Как ни странно, было интересно. Хотя совсем недавно, в средней школе, и страницу осилить было нелегко.
Первый месяц нашей экспедиции подходил к концу. Последние крупы тоже. В назначенный срок судно не пришло. На вызовы по рации с маяка тоже не отвечало. Аборигены-маячники выделили нам минимум продуктов. После трех-четырех дней упорного молчания наконец пришло сообщение: судно еще раз наехало на камни, днище потекло, зашли на ремонт в ближайший поселок. Крепитесь, студенты, еще недельку. Маячники подкармливали, не дали умереть. В конце-концов дождались! Получили продукты! Следующий месяц прошел без особых происшествий. Только по пути домой, в Петропавловск, пришлось судну однажды ночью прятаться от шторма в Кроноцком заливе. Выйдя утром на палубу, я был в полном восторге! Ради такой красоты стоило пережить трудности и лишения. Светило яркое солнце. Слегка штормило. По темно-синим, ультрамариновым волнам бегали ослепительно белые барашки. Дул сильный обжигающе-холодный ветер. По небу быстро неслись редкие облака. А на западе из моря поднимался до небес гигантский правильный конус Кроноцкого вулкана, весь белый. Только по самому низу шла полоса черной земли, подчеркивая белизну склонов. С самой верхушки конуса ветер срывал то ли снег, то ли облако, то ли дымок в виде флага.
Все имеющие фотокамеры начали щелкать. Но мне в этом походе не повезло с фотографией. Купленный во Владивостоке накануне отъезда на последние жалкие студенческие гроши и не проверенный в работе первый советский автоматический фотоаппарат «Вилия-Авто» автоматически засветил мне все пленки. Похоже, выход в море в понедельник повлиял даже на фотоаппарат.