Пишущая машинка как орудие возмездия.
Порт Находка. Весна. Конец семидесятых. Готовимся к экспедиции на гидрографическом судне (ГиСу «С»). Получаем из управления, с базы и загружаем на судно приборы, барабаны с кабель-тросами и простыми тросами, продукты, канцелярию, разносим всё по кладовкам, лабораториям, сами размещаемся по каютам. Работают все быстро и без разделения на чины и звания. Освобождены от физической работы только два капитан-лейтенанта: капитан судна («кэп») и руководитель экспедиции. Они руководят. Мы, три молодых гражданских инженера, или, как говорят в управлении гидрографии, «вольнонаемные», попавшие сюда по распределению после ВУЗа, впервые собираемся в дальний поход от управления. Делаем без лишних слов всё, что требуют люди в погонах. По ходу работ в одном из помещений обнаруживаем механическую пишущую машинку, старенькую, но действующую. Старпом сказал, что она ничья, общая. Мы решили присвоить ее на время похода, на всякий случай. Вспомнил фразу старосты группы в университете: «Человек, умеющий печатать, почти обеспечил себе материальное благополучие». Во время очередной поездки за приборами в управление выпросили у секретарши командира части «Самоучитель (игры) на пишущей машинке».
Успешно закончились сборы, и мы вышли из суровой мартовской Находки в дальний поход. В тропики! Исследовать гидрологию Филиппинского моря. Поход был долгим, но не сказать, чтобы интересным, скорее поучительным. Особенно для нас троих, только начинающих самостоятельную рабочую жизнь. Набрались жизненного опыта. Например, перед нами во всей красе предстала иерархия распределения власти в учреждениях, подобных военной гидрографии. Существовало две параллельных структуры. Береговое управление занималось сбором и обработкой всяческой информации, то есть квази-научно-исследовательской работой. Работники управления ходили в морские экспедиции, проводили исследования, набирали информацию, потом, по окончании похода, систематизировали полученное, чертили карты, делали выводы и заключения и сдавали вышестоящим по инстанции. В среднем получалось три-четыре месяца в море, три-четыре месяца на суше. Экипажи же гидрографических судов ходили в море постоянно, они были приписаны к своим судам. И в управлении, и в экипажах судов служили морские офицеры и работали «вольнонаемные» гражданские лица: инженеры, техники, лаборанты, на судах - повара, уборщики. И еще на судах были рядовые служивые - матросы срочной службы. Так вот о системе подчинения. На берегу всё четко: два класса. Офицеры руководят, гражданские работают. Уровень офицера определяется звездами на погонах и должностью, уровень гражданского - опытом, грамотностью, востребованностью, стажем, (молодость - это минус). На судах тоже офицеры командуют, матросы служат, гражданские исполняют. В экспедициях же всё перемешивается, и появляются подуровни (слово получилось смешное, заменим на «соподчинение»). Капитан на судне отвечает за всё. И ему подчиняются все. Поэтому капитан-лейтенант из управления, хотя он и руководит экспедицией, чуть ниже в иерархии, чем капитан судна в том же звании. Соответственно все «береговые» офицеры одного звания чуть-чуть ниже в структуре, чем судовые. Почти незаметная разница, но есть. Аналогично и с гражданскими. Члены экипажа «свои» на судне, а члены экспедиции - «чужие», временные. Матросы, хотя и бессловесные существа, но они тоже «свои». В итоге получаем следующую иерархию в морском походе, если делить по сортам: офицеры судна - высший сорт; береговые офицеры - где-то между высшим и первым, скажем, сорт 1 с плюсом; гражданские члены экипажа - сорт 2; матросы и гражданские из управления стоят где-то наравне - сорт 3; ну и еще есть молодые гражданские из управления - сорт 3 с минусом.
Прошли Японское, Цусиму, Восточно-Китайское море, вышли в Филиппинское и приступили к исследованиям. Работа была скучной и однообразной. Прошли, остановились, сделали замеры, получили результаты, опять пошли. Очень редко бывали развлечения вроде встреч с кораблями.
В свободное время мы вдвоем осваивали пишущую машинку. До сих пор помню, как по тысяче раз набивали «оро-оро-оро», «прол-прол-прол» и так далее, чтобы разработать все пальцы. Печатать с закрытыми глазами мы, конечно, не научились, но практика не пропала даром. Клавиатуру запомнили, появилась какая-то скорость. Только вот мизинцы как тогда торчали вверх, так и сейчас торчат, уже при работе на компьютере, не желают участвовать в процессе. (В дальнейшей жизни умение печатать помогло мне с продвижением на новом месте работы и одновременно получить там первый и единственный устный выговор). Кроме машинки, наше свободное время старательно занимал (отнимал) руководитель экспедиции, буду называть его «каплей» ( капитан-лейтенант) в отличие от «кэпа». Он привлекал нас ко всем хозяйственным работам и авралам независимо от того, требовал ли помощи «кэп» или нет. Мы постоянно чего-то перетаскивали, перебирали овощи, скребли ржавчину и тому подобное. Даже когда матросы, балуясь, выловили на трос с крюком двухметровую акулу и она хвостом разбила стоящие на корме под тентом ящики с картошкой, нас заставили убирать эту картошку. Кроме нарядов на работы, «каплей» следил за каждым нашим шагом, возомнил себя воспитателем, и при каждой возможности учил нас жить по уставу. Его писклявый фальцет не вытягивал на командирский голос, поэтому он переходил на крик, и при этом нередко от него несло перегаром.
В наших душах постепенно зарождался протест. Мы даже осмеливались иногда посылать его. Назревал конфликт. И он назрел. Мы втроем пошли на авантюру.
В середине похода по судну объявили, что через 2-3 дня к нам подойдет танкер-заправщик, и будет возможность передать почту на берег. Не помню, кому из нас пришла интересная мысль насолить «каплею». Но идея понравилась. Два дня мы готовили письмо на имя контр-адмирала, командира гидрографической службы во Владивостоке. Описывали наши взаимоотношения с руководителем экспедиции, его поведение. Тщательно подбирали корректные термины и выражения, чтобы «каплею» досталось от руководства, но не очень сильно. Ну и чтобы нам не досталось. Поздно вечером накануне встречи с танкером мы тайком отпечатали в лаборатории три экземпляра письма через копировальную бумагу. Два экземпляра забрали с собой, а третий под прилипшей копиркой «случайно» уронили за машинку. Мы понимали, что на рее нас не повесят, за борт с кнехтом на шее не сбросят. Но все равно было страшно предположить, чем закончится наша авантюра. Весь следующий день прошел в суете. Танкер подошел ночью. Пришвартоваться борт к борту было невозможно, так как довольно сильно штормило. С раннего утра начались операции по вылавливанию шланга, выпущенного с танкера. После ряда неудачных попыток шланг все-же поймали, подключили, и топливо потекло в наши трюмы. Параллельно шла передача писем с нашего судна на танкер при помощи натянутого каната.
Во второй половине дня все операции успешно завершились, суда погудели, распрощались и разошлись.
После ужина нас двоих вызвал к себе замполит. (Замполит - обязательная принадлежность каждого советского военного корабля). В его каюте сидел и наш «каплей». На столе перед замполитом лежал лист бумаги, подозрительно похожий на третий экземпляр нашего письма адмиралу. Наш план удался. Мы были уверены, что «каплей» шпионит и читает все наши бумажки, и не ошиблись, «забыв» для него это письмо. Вопрос замполита: «Вы это отправили?» - «Да» - «На адрес управления, адмиралу?» - «Нет» - «А кому?» - «Друзьям, чтобы они передали лично». Было понятно, что письмо на адрес управления можно было легко найти на танкере и изъять по просьбе наших командиров. А вскрывать все подряд конверты они не имели права. Замполит дал нам слово офицера, что «каплей» исправится и оставит нас в покое, если мы сообщим по рации на танкер, что передумали отправлять письмо. Но мы понимали, что сдаваться нельзя, иначе ничего не добьемся. Отказались. Пообещали в конце похода написать адмиралу второе письмо, положительное. На следующее утро «каплей» пришел в нашу каюту и принес извинения. Обещал вести себя корректно. Обещание свое он выполнил, как смог. Попусту нас не дергал, уставу не учил, а когда принимал «за воротник» - по судну не слонялся, сидел в каюте.
За три дня до возвращения на базу мы зашли к замполиту и признались, что никакого письма на имя контр-адмирала не отправляли и что всё это было разыграно. Мне показалось, что замполиту розыгрыш понравился. По крайней мере, он был доволен, что не придется отчитываться о ЧП на судне.
Возможно, нам просто не повезло с начальником экспедиции. Суетливый, крикливый, тщедушный, худой и невысокий, вечно недовольный, нередко поддатый, он просто не тянул на боевого командира. Из-за него общее впечатление об экспедиции, да и в целом о военной службе, было крепко испорчено. Для меня это стало поводом для поиска другого места работы, тем более что всю жизнь сидеть и рисовать изолинии на картах не хотелось.
Успешно закончились сборы, и мы вышли из суровой мартовской Находки в дальний поход. В тропики! Исследовать гидрологию Филиппинского моря. Поход был долгим, но не сказать, чтобы интересным, скорее поучительным. Особенно для нас троих, только начинающих самостоятельную рабочую жизнь. Набрались жизненного опыта. Например, перед нами во всей красе предстала иерархия распределения власти в учреждениях, подобных военной гидрографии. Существовало две параллельных структуры. Береговое управление занималось сбором и обработкой всяческой информации, то есть квази-научно-исследовательской работой. Работники управления ходили в морские экспедиции, проводили исследования, набирали информацию, потом, по окончании похода, систематизировали полученное, чертили карты, делали выводы и заключения и сдавали вышестоящим по инстанции. В среднем получалось три-четыре месяца в море, три-четыре месяца на суше. Экипажи же гидрографических судов ходили в море постоянно, они были приписаны к своим судам. И в управлении, и в экипажах судов служили морские офицеры и работали «вольнонаемные» гражданские лица: инженеры, техники, лаборанты, на судах - повара, уборщики. И еще на судах были рядовые служивые - матросы срочной службы. Так вот о системе подчинения. На берегу всё четко: два класса. Офицеры руководят, гражданские работают. Уровень офицера определяется звездами на погонах и должностью, уровень гражданского - опытом, грамотностью, востребованностью, стажем, (молодость - это минус). На судах тоже офицеры командуют, матросы служат, гражданские исполняют. В экспедициях же всё перемешивается, и появляются подуровни (слово получилось смешное, заменим на «соподчинение»). Капитан на судне отвечает за всё. И ему подчиняются все. Поэтому капитан-лейтенант из управления, хотя он и руководит экспедицией, чуть ниже в иерархии, чем капитан судна в том же звании. Соответственно все «береговые» офицеры одного звания чуть-чуть ниже в структуре, чем судовые. Почти незаметная разница, но есть. Аналогично и с гражданскими. Члены экипажа «свои» на судне, а члены экспедиции - «чужие», временные. Матросы, хотя и бессловесные существа, но они тоже «свои». В итоге получаем следующую иерархию в морском походе, если делить по сортам: офицеры судна - высший сорт; береговые офицеры - где-то между высшим и первым, скажем, сорт 1 с плюсом; гражданские члены экипажа - сорт 2; матросы и гражданские из управления стоят где-то наравне - сорт 3; ну и еще есть молодые гражданские из управления - сорт 3 с минусом.
Прошли Японское, Цусиму, Восточно-Китайское море, вышли в Филиппинское и приступили к исследованиям. Работа была скучной и однообразной. Прошли, остановились, сделали замеры, получили результаты, опять пошли. Очень редко бывали развлечения вроде встреч с кораблями.
В свободное время мы вдвоем осваивали пишущую машинку. До сих пор помню, как по тысяче раз набивали «оро-оро-оро», «прол-прол-прол» и так далее, чтобы разработать все пальцы. Печатать с закрытыми глазами мы, конечно, не научились, но практика не пропала даром. Клавиатуру запомнили, появилась какая-то скорость. Только вот мизинцы как тогда торчали вверх, так и сейчас торчат, уже при работе на компьютере, не желают участвовать в процессе. (В дальнейшей жизни умение печатать помогло мне с продвижением на новом месте работы и одновременно получить там первый и единственный устный выговор). Кроме машинки, наше свободное время старательно занимал (отнимал) руководитель экспедиции, буду называть его «каплей» ( капитан-лейтенант) в отличие от «кэпа». Он привлекал нас ко всем хозяйственным работам и авралам независимо от того, требовал ли помощи «кэп» или нет. Мы постоянно чего-то перетаскивали, перебирали овощи, скребли ржавчину и тому подобное. Даже когда матросы, балуясь, выловили на трос с крюком двухметровую акулу и она хвостом разбила стоящие на корме под тентом ящики с картошкой, нас заставили убирать эту картошку. Кроме нарядов на работы, «каплей» следил за каждым нашим шагом, возомнил себя воспитателем, и при каждой возможности учил нас жить по уставу. Его писклявый фальцет не вытягивал на командирский голос, поэтому он переходил на крик, и при этом нередко от него несло перегаром.
В наших душах постепенно зарождался протест. Мы даже осмеливались иногда посылать его. Назревал конфликт. И он назрел. Мы втроем пошли на авантюру.
В середине похода по судну объявили, что через 2-3 дня к нам подойдет танкер-заправщик, и будет возможность передать почту на берег. Не помню, кому из нас пришла интересная мысль насолить «каплею». Но идея понравилась. Два дня мы готовили письмо на имя контр-адмирала, командира гидрографической службы во Владивостоке. Описывали наши взаимоотношения с руководителем экспедиции, его поведение. Тщательно подбирали корректные термины и выражения, чтобы «каплею» досталось от руководства, но не очень сильно. Ну и чтобы нам не досталось. Поздно вечером накануне встречи с танкером мы тайком отпечатали в лаборатории три экземпляра письма через копировальную бумагу. Два экземпляра забрали с собой, а третий под прилипшей копиркой «случайно» уронили за машинку. Мы понимали, что на рее нас не повесят, за борт с кнехтом на шее не сбросят. Но все равно было страшно предположить, чем закончится наша авантюра. Весь следующий день прошел в суете. Танкер подошел ночью. Пришвартоваться борт к борту было невозможно, так как довольно сильно штормило. С раннего утра начались операции по вылавливанию шланга, выпущенного с танкера. После ряда неудачных попыток шланг все-же поймали, подключили, и топливо потекло в наши трюмы. Параллельно шла передача писем с нашего судна на танкер при помощи натянутого каната.
Во второй половине дня все операции успешно завершились, суда погудели, распрощались и разошлись.
После ужина нас двоих вызвал к себе замполит. (Замполит - обязательная принадлежность каждого советского военного корабля). В его каюте сидел и наш «каплей». На столе перед замполитом лежал лист бумаги, подозрительно похожий на третий экземпляр нашего письма адмиралу. Наш план удался. Мы были уверены, что «каплей» шпионит и читает все наши бумажки, и не ошиблись, «забыв» для него это письмо. Вопрос замполита: «Вы это отправили?» - «Да» - «На адрес управления, адмиралу?» - «Нет» - «А кому?» - «Друзьям, чтобы они передали лично». Было понятно, что письмо на адрес управления можно было легко найти на танкере и изъять по просьбе наших командиров. А вскрывать все подряд конверты они не имели права. Замполит дал нам слово офицера, что «каплей» исправится и оставит нас в покое, если мы сообщим по рации на танкер, что передумали отправлять письмо. Но мы понимали, что сдаваться нельзя, иначе ничего не добьемся. Отказались. Пообещали в конце похода написать адмиралу второе письмо, положительное. На следующее утро «каплей» пришел в нашу каюту и принес извинения. Обещал вести себя корректно. Обещание свое он выполнил, как смог. Попусту нас не дергал, уставу не учил, а когда принимал «за воротник» - по судну не слонялся, сидел в каюте.
За три дня до возвращения на базу мы зашли к замполиту и признались, что никакого письма на имя контр-адмирала не отправляли и что всё это было разыграно. Мне показалось, что замполиту розыгрыш понравился. По крайней мере, он был доволен, что не придется отчитываться о ЧП на судне.
Возможно, нам просто не повезло с начальником экспедиции. Суетливый, крикливый, тщедушный, худой и невысокий, вечно недовольный, нередко поддатый, он просто не тянул на боевого командира. Из-за него общее впечатление об экспедиции, да и в целом о военной службе, было крепко испорчено. Для меня это стало поводом для поиска другого места работы, тем более что всю жизнь сидеть и рисовать изолинии на картах не хотелось.