Полгода
Я готовился к этому дню заранее. Не то чтобы я торопил его наступление, но я всегда помнил, что он придёт. Полгода без Лёньки. Ещё за день до его наступления я забросил на работе предложение, что наверное завтра можно по чуть-чуть. Своих мотивов я конечно не раскрывал, да и кому они нужны? Идя сегодня на работу, я знал, что вечером немного выпью в конторе, затем дома сяду с рюмкой за компьютер и непременно с кем нибудь поговорю. Да и Ромка обещал позвонить в этот день из Москвы, со встречи с лёнькиными однокурсниками. Единственное, что меня волновало во всех этих планах - не разреветься. Суметь достойно поговорить с Татьяной Леонидовной, с москвичами. Я даже знал, что скажу им по телефону. Проша на днях заявила, что до сих пор не поняла лёнькин уход, что смотрит ментов и не верит, что его уже полгода с нами нет. А у меня вот другое чувство - мне кажется, что Лёньки нет уже целую вечность. Что он умер стомильонов лет назад. Я так по нему соскучился. Думая каждый день о нём, я никак не могу согласиться, с тем "что ещё вчера он был с нами". Какое там вчера? Наткнулся на ЖЖ своей старой подруги Карины Толстенко, ей похоже ещё хуже чем мне, она потеряла мужа, друзей. Её ЖЖ даже так и озаглавлен "Печаль моя светла". А я вот всё жду, когда же моя печаль станет светла? Она почему то настолько черна, что и просвета в ней не видно. На работе выпить не удалось, Ромка не позвонил, в сети я не нашёл никого с кем-бы мог поговорить. Мне кажеться от меня шарахаются как от прокаженного - а, это тот, кто по умершему другу сохнет и ничего вокруг не видит? Это человек с глазами на затылке? Да, это я. Да, о чём бы я не думал, куда бы не смотрел, что бы не слышал - я всюду нахожу метки нашей дружбы. Всё вокруг напоминает о нём. Всё. И даже то новое, что у меня сейчас есть - жена, дочь, компьютер - всё так или иначе связано с ним. Затыкаю уши и вспоминаю тишину ночей в лесных походах, закрываю глаза и думаю о темноте закулисий дворца пионеров, д/к химмаша. Пытаюсь ни о чём не думать и на ум приходят те многолетние вечерние посиделки, когда мы могли по часу молчать друг рядом с другом и затем начинать говорить об одном и том же. Единственное, что нас реально разделяет - это смерть. И мне приходится о ней думать, чтобы прийти в себя. Но и здесь, гадство, я начал находить параллели. Пошёл на спектакль Рыжий- оп-па, да это о Лёньке. Нашёл в сети Олега Дозморова, друга Бориса Рыжего, и вот сейчас к нему приглядываюсь. Он уже 10 лет без друга, как оно? Пока спросить в открытую "КАК?" не решаюсь. Вобщем, и смерть уже во всю задействовал в своих страданиях, блин. А она и рада, продолжает свою жатву - Дёмин, Мильченко, мать Челенджера. Нет уж, в наших отношениях смерти не было. Мы говорили о ней, решали дожить до нового века, а дальше и смысла нет, но те планы, что мы тогда строили, позже были пересмотрены. Рубеж тысячелетий успешно перейдён. Правда, пару лет назад, когда ещё никакого рака в помине не было, Лёнька вдруг сказал мне:"Представляешь, Женька, вот сдохну я здесь в Питере, а ты даже и не узнаешь об этом". Я тогда отшутился: "Как это не узнаю, сейчас в интернете обо всём узнаёшь в ту-же минуту". Зачем он тогда об этом заговорил? Наверное риторически, хотел услышать, что-нибудь в духе, "да как не узнаю? Почувствую!" Или "Лёнька, чё пургу гонишь, нам с тобой ещё жить и стареть вместе". А вот интересно - нажрался бы он сегодня, если бы мне полгода было? Я думаю - непременно нажрался бы. Вот и я ... Я люблю тебя, Лёнька.