(no subject)
когда вчера Ян Тирсен появился вдруг у меня в машине - мелодией звонка Алисиного телефона - я завопила. мои воспоминания такие сладкие, что я пью чай с ними вместо конфет.
когда в последний вечер Ян стал спрашивать меня, что мне понравилось, и запомнилось, и разочаровало, и отличилось, я почувствовала, что это конец. во Вьетнаме мы попрощались так, как будто утром встретимся и пойдем завтракать, а утром сонно поцеловались, и я уехала в аэропорт. но в азии меня придавило потом суровым прессом и я скучала как по мужу, или жениху, или бойфренду - по человеку, которого я знала три дня и сомневалась, что когда-нибудь снова увижу - и я не хотела ни с кем видеться, делить комнату, общаться, хотела просто ждать того, что никогда не наступит.
так вот сейчас намного лучше. на самом деле, я не знаю, что будет. мне всё представляется равновероятным. что он сольется сейчас в радостном экстазе с той своей девочкой, о которой ничего не мог сказать, и у него всё станет прекрасно. или через пару недель он неожиданно покажет билет в россию. или мы будем сладко переписываться и это ничем не закончится. или на моё сегодняшнее письмо он не ответит до весны. или мы увидимся весной в париже. или мы увидимся через семь лет в азии с супругами и детьми. или никогда.
но было в любом случае очень здорово - так здорово, что я сплю теперь по пять часов и мне хватает, я стащила часть его активности, мне снова хочется знакомиться с людьми и просыпаться не одной. и даже когда мне становится очень грустно, я мою пол в квартире под black rebel motorcycle club и потом улыбаюсь снова.
он спрашивал, где мне понравилось больше, в Амстердаме? Вене? Франкфурте? и я не знала как сказать, что тут нет никаких сомнений. когда я сидела в деревенском доме его папы в пригороде Хронигена, я чувствовала себя как маленькая девочка, запущенная в сказку. в маленький цельный мир со своими отношениями, прошлым, будущим, чувствами, запахами и шутками. мы с его папой смотрели фото Новосибирска на гуглмапс, а его брат показал мне все свои байки и усадил на харлей. трое взрослых мужчин, переживших вместе так много и связанных так тесно, что воздух между ними делается теплее, пустили меня к себе. мы ели фри из ближайшего кафе, куда Ян сбегал за ним в голландских деревянных ботинках, и братья пили молоко, а мы с папой - пиво. и я не помню, когда еще мне хотелось остановить мгновение так неистово, как за тем столом. а они просто ужинали