"Волшебная гора" Томас Манн
"Подходит ко мне в Доме творчества Александр Бек:
- Я слышал, вы приобрели роман «Иосиф и его братья» Томаса Манна?
- Да, - говорю, - однако сам еще не прочел.
- Дайте сначала мне. Я скоро уезжаю.
Я дал. Затем подходит Горышин:
- Дайте Томаса Манна почитать. Я возьму у Бека, ладно?
- Ладно.
Затем подходит Раевский. Затем Бартен. И так далее. Роман вернулся месяца через три.
Я стал читать. Страницы (после 9-й) были не разрезаны.
Трудная книга. Но хорошая. Говорят".
Сергей Довлатов
"Я достал свое дорожное чтение. В каждую поездку я беру одну толстую книгу. Поскольку в этот раз поездка предстояла серьезная, книгу я тоже взял очень серьезную. На развале в Найроби, где букинистику продавали на вес, я приобрел самое толстое, что мог себе позволить, - «Иосифа и его братьев» Томаса Манна, растянувшего библейскую легенду на бессчетные тысячи страниц. Свой роковой просчет я осознал очень скоро. На весь месяц в Судане я умудрился взять книгу, которая разбавляла бесконечное созерцание пустыни лишь бесконечным повествованием о пустыне, где на пять страниц действия приходится несколько сотен страниц с описанием смоковниц и верблюжьих караванов, а целые главы, если я правильно помню, посвящены тонкостям высушивания тамаринда".
Роберт Сапольски
В своей лекции о Томасе Манне, Евгений Жаринов говорит о том, что это достаточно сложный, медитативный писатель. Собственно, именно он является основоположником интеллектуальный романа ХХ века и именно его произведения не стоит читать в метро, наоборот, это то чтение, для которого надо найти время и настрой. Я с ним согласна. Мое знакомство с Томасом Манном состоялось лет 20 назад. «Иосиф и его братья» я довольно легко осилила, а вот "Волшебную гору" читала постепенно, в течение нескольких лет, когда одна ездила в горы. Мое издание было не огромным кирпичом, а двухтомником. Я брала с собой один из томов и на протяжении нескольких дней читала, а возвращаясь в Майами, возвращалась к другим книгам до следующей поездки в горы. Таким образом я прочла две трети романа, затем у меня родилась дочь и чтение Томаса Манна надолго прекратилось. Теперь же, когда я слушала роман, мне он не казался каким-то особенно сложным. Прежде всего потому, что у него множество вариантов и уровней прочтений, поэтому каждый может выбрать себе свой. Так, я остановилась на середине книги и пошла слушать лекции, потому что у меня было ощущение, что автор просто стебется надо всеми и мне хотелось понять, одна ли я так думаю. Выяснилось, что да, одна, автор убийственно серьезен, тем не менее, и он умеет иногда пошутить, например, мне очень понравился образ, у соседки по столу главного героя были "затуманенные глупостью глаза".
Итак, несмотря на то, что у романа есть мифическое прочтение, есть музыкальное прочтение, есть философское, более того, я ни сколько не сомневаюсь, что есть и немецкое, потому что немец прочтет его совершенно иначе, чем я, прелесть этого романа в том, что удовольствие ты от него получаешь, даже если не мудрить и ничего не понимать в построении симфоний. Опять же, Евгений Жаринов рассказывал, что когда он в 60 лет лежал в таком же легочном санатории, то роман ему открылся совершенно иначе, чем он его читал до сих пор. Словом, на мой взгляд, это прекрасная, бесконечная книга, которая еще и очень-очень-очень красиво написана.
В подтверждение своих слов, я приведу отрывок из короткой новеллы Томаса Манна "Тристан", написанной в 1902 году, т.е. до "Волшебной горы", потому что Евгений Жаринов, говорил, что она является компиляцией "Волшебной горы", ну и еще просто потому, что мне он очень понравился:
"…Дни стояли прекрасные. В ослепительной яркости морозного безветрия, в голубоватых тенях, ясные и чистые, белели земля, горы, дом и сад, и надо всем этим поднимался безоблачный свод нежно-голубого неба, в котором, казалось, пляшут мириады сверкающих пылинок и блестящих кристаллов. Супруга господина Клетериана чувствовала себя в эти дни сносно; жара у нее не было, она почти не кашляла и ела без особого отвращения. Целыми часами, как ей было предписано, сидела она на террасе в морозную солнечную погоду. Сидела среди снегов, закутанная в одеяла и меха, и с надеждой вдыхала чистый, ледяной воздух, полезный для ее дыхательного горла. Иногда она видела, как прохаживается по саду господин Шпинель, тоже тепло одетый, в меховых сапогах, придававших уже просто фантастические размеры его ногам. Он осторожно ступал по снегу, и в положении его рук была какая-то настороженность, какое-то застывшее изящество; подходя к террасе, он почтительно здоровался с госпожой Клетериан и поднимался на несколько ступенек, чтобы завязать разговор".