Почему среди белорусских интеллектуалов так мало адекватов?
В своей массе белорусские интеллектуалы самые малоадекватные среди прочих европейцев. Они не чувствуют себя в своем большинстве публичными людьми, поэтому как правило не способны к профессиональному общению. Профессиональная жизнь для них ограничивается рамками их двора и их дворовыми компаниями, с дворовыми интересами и дворовыми разборками. Белорусские интеллектуалы -- это маленькие люди, с комплексами, с вечно ноющей задницей, потому что у маленьких людей она всегда подвергается болезненному воздействию внешних обстоятельств.
В социологии есть такой метод качественного исследования как case study. Метод достаточно эффективный, он позволяет вскрыть повседневность изучаемой социальной группы. Попробуем применить сейчас этот метод к белорусским интеллектуалам.
Начальные условия case study: поиск автора для англоязычной статьи в очень престижном западном издании.
Контекст: 1. никакой личной пользы в этом я не преследую, я вполне могу обойтись без этого текста, поскольку в Беларуси почти нет интеллеткуалов с публичным именем на Западе и эта публикация мне ничего не дает.
2. содействие в публикации в данном издании может оцениваться как серьезная услуга с моей стороны, так как опубликоваться в подобном издании без моего содействия белорусу практически не реально.
Результат:
Вначале я обратился к действительно серьезным людям. Первым среди них был Мощенский Владимир Андреевич (кафедра дискретной математики и алгоритмики) -- человек, с которым у меня уже были професиональные контакты. В частности я уже опубликовал его текст в одном международном журнале. Текст довольно посредственный. Мощенский неплохо знает, что у меня есть публичное имя на Западе, у самого Мощенского такого имени нет. Он также знает, что в белорусском пространстве публичное имя на Западе не значит ровным счетом ничего. Заметив, что я быстро набираю вес в западном профессиональном сообществе, он выбрал со мной очень любопытную тактику общения. Несмотря на большие лета он общался со мной как китайский слуга с большим начальником -- расшаркиваясь и раскланиваясь. Сделать текст он сразу же согласился, но в действительности, как впоследствии выяснилось, он долго и мучительно размышлял -- делать ли ему для меня текст или нет. Если он делает этот текст, то, как он размышлял, оказывается, что он мне сильно должен и я смогу начать втираться в его узкий круг профессионального общения, а этого он явно не хотел. Что это за круг общения? Белорусские математики -- это отдельная тема для разговора. Они практически все являются родственниками друг друга. Все дети математиков сами становятся математиками, поэтому благодаря папе Мощенскому Владимиру Андреевичу еще до рождения Мощенского Андрея Владимировича было известно, что тот пойдет по стопам отца и станет математиком в той же научной области, что и папа. Таким образом, круг профессионального общения математиков реально узок -- это клан ближайших родственников. Спустя два месяца, когда Владимир Андреевич обещался выслать текст, он объявил, что текст не сможет сделать. Странно, почему нельзя было об этом сказать сразу.
Далее я обратился к Голенкову Владимиру Васильевичу (заведующий кафедрой интеллектуальных информационных технологий). Было несколько разговоров. Все они были маслянно-дружественными, с чаепитием и т.д. Сделать текст он также сразу же согласился и также через пару месяцев соскочил. У Голенкова также как у Мощенского нет никакого публичного имени на Западе -- англоязычных публикаций нет и кроме местных подвязок за ним ничего не стоит.
Тот факт, что Мощенский и Голенков общались со мной абсолютно одинаково по манере и столь же не продуктивно и не профессионально, наводит на грустные размышления, что никакого прорыва в сфере информатики в Беларуси нет и быть не может, поскольку люди вообще не способны к взрослому деловому общению.
Далее я стал общаться с интеллектуалами рангом значительно поменьше. Первым был Алексей Пикулик -- талантливый молодой человек с непростым папой. Алексей недавно закончил аспирантуру в Италии и можно уже смело сказать, что какую-то карьеру он сделает. Он сразу же согласился подготовить текст. Готовил текст долго, очень долго, несколько месяцев, но так и не подготовил. С одной стороны, я его понимаю -- аспирантура подходила к концу, времени было мало, но, с другой стороны, зачем все было так затягивать? Разве это профессионально так подставлять своих коллег пустыми обещаниями в течении долгого времени?
После случая с Алексеем меня взял азарт -- обязательно найти автора хотя бы для того, чтобы выяснить особенности (не)деловой
коммуникации белорусских интеллектуалов.
Следующая история меня убила просто наповал. Так, еще одним потенциальным автором стала Яна Тарасюк -- выпускница ЕГУ. Вроде бы все говорят, что она талантливая девочка (26-27 лет). Написать текст она сразу согласилась, но когда подошел обещанный срок -- она исчезла, растворилась. Когда я пару раз позвонил ей на мобильный, она не ответила и перезванивать не стала. Но на этом история с ней не закончилась. Я как-то случайно встретил ее в институте и ее реакция меня зверски шокировала. Увидев меня, как вы думаете, что она сделала? Она спряталась под стол! Такое поведение взрослой женщины удивляет и ставит в тупик! Яночка, я ведь не соседский мальчик, которому ты должна пять копеек за пирожок с повидлом. Зачем прятаться под стол? Насколько такая коммуникация является профессиональной?
Алескей Пикулик, окончательно отказавшись сделать текст, посоветывал мне обратиться к нашему общему старому знакомому --Глебу Гобзему -- человеку, недавно окончевшему магистратуру в Германии. Как и предыдущие коллеги, Глеб решительно взялся за текст, который, к слову, ему ничего бы не стоил -- он планировался по результатам магистерской диссертации Глеба. Однако Глеб потянул пару недель и отказался. Объясняется это тем, что Глеб -- вечный студент (с несколькими высшими), вечный тусовщик, поэтому очень разболтан и не слишком обязателен.
Моя Одиссея благополучно окончилась только после знакомства с Ольгой и Олегом Брестскими -- талантливыми молодыми людьми (из Бреста), способными к адекватному деловому общению, что для белорусских интеллектуалов вообще немалая редкость.
Выводы:
Белорусские интеллетктуалы обладают искревленной, больной идентичностью. Они не воспринимают себя в качестве публичных людей, когда любой поступок, любой шаг является взвешенным с позиции воможной публичной реакции. Белорусский интеллектуал чувствует себя уборщицей Тетей Клавой, которая может вести себя как угодно -- от этого в ее профессиональной жизни мало что меняется. Единственная реакция, которая учитывается -- это реакция узких кланов, дворовых сред. Но это уже не позиция интеллектуала, а позиция обычного дворового пацана.
На белорусском языке:
Чаму сярод беларускіх інтэлектуалаў так мала адэкватаў?