Кофе, или урок грамотности
Когда-то давно я работал в ВЦ Гидрометцентра СССР. Рядом со мной работали замечательные люди - Саша Коган, Леня Бакст, Сергей Зинченко, Миша Флоров. Все это был отдел обслуживания вычислительной машины Cyber Data. Потом на ее место была установлена более мощная (с точки зрения потребления ресурсов) и более политкорректная (с точки зрения производителя) ЕС-1066.
Как я попал в этот отдел, пожалуй, заслуживает отдельного исследования, а пока я расскажу про словарь русского младоинтеллигента.
Понятное дело, что этим русским младоинтеллигентом был я, а словарь за скромностью лет был мал. Старшие товарищи старались его развивать, но иногда пробелы возникали в самых неожиданных областях. Из-за такой лексической проплешины я однажды лишил коллектив ВЦ кофе, а Саша Коган на этом еще и заработал: как живые стоят перед глазами те 0,25 в универсальном выражении.
Как всем известно, ВЦ Гидрометцентра расположен в Большом Предтеченском переулке. Это на Пресне, недалеко от Дома правительства (Белого дома). Как большинство советских предприятий, ВЦ был прикреплен к распределительному узлу продовольственных «заказов» - знаменитому универмагу в «высотке» на Баррикадной. Там был подвал, в подвале работали женщины, вокруг сновали машины, ворота подвала распахивались, внутрь заезжал автомобиль, в него погружались заветные коробки с гречкой, черной икрой и финскими конфетами Fazer.
В августе 1988 года наш отдел был дежурным по ВЦ, а это означало, что за пайком на все учреждение должны были отправляться представители нашего подразделения. Кто именно должен был поехать, даже не обсуждалось - Саша Коган, потому что он ездил всегда, словно бы это он и организовал эту таинственную дистрибуцию, и я, потому что я был самый молодой. Мне было 20 лет, я только что вернулся из армии, поэтому моя кандидатура тоже не обсуждалась.
Мы выехали сразу после обеда, и, поскольку «высотка» располагалась совсем неподалеку, мне представлялось, что закончим мы очень быстро. Что тут, собственно, возить: загрузил машину и выгрузил и всех делов. К этому времени я уже нагрузился ящиков с элементами ЭВМ ЕС1066, что даже армейские вагоны с углем мне казались развлечением. Что сравнивать - там уголь, а тут - ЭВМ. По всему выходило, что в моей личной грузчицкой иерархии погрузка каких-то консервов казалась мне просто понижением в должности.
Пока мы ехали, Саша разложил все накладные на две стопки - что уж он оставил для себя, то мне было совершенно неведомо, но на мою долю достались гречка, макароны и кофе.
Я как старшина запаса и бывший начальник караула ЖДВ СССР не увидел ничего затруднительного в получении 318 кг гречки и такого же количества упаковок макарон и единиц кофе. Это же патроны для стрельб твое взвода получать и не автоматическое оружие. Какой ответственности может остеречься человек, у которого в послужном списке более 100 караулов в должности разводящего и более 50 - в должности начальника, количество боевых дежурств и караулов и во все учету не принимается? Словом, я был вполне уверенным в себе молодым человеком и ответственности не боялся. Наоборот, мне всеми силами хотелось доказать своим старшим товарищам, что готов к полноценной жизни в роли советского человека. Звание «советского» мне тогда категорически не нравилось, но чем не пожертвуешь ради признания полноценным взрослым человеком? Примерно я так рассуждал, поэтому не без гордости взял на себя часть функций экспедитора.
В таком умонастроении и боевом духе я проник вслед за Коганом внутрь этого подвала и приступил к выполнению вновь обретенных обязанностей.
Это было не сложно: нужно было найти в этом лабиринте нужную дверь, заверить у кладовщика соответственную накладную, получить товар и перетаскать его в машину. 318 кг гречки - это сущие пустяки. Равно как и макароны. Но вот с кофе у меня возникли трудности.
Заполняя накладные, я столкнулся с частью слов, которых я не понимал. Почерк у этих интеллигентов в ВЦ был еще тот: персональные компьютеры стремительно проникали в жизнь рядового советского инженера, поэтому качество рукописных навыков так же стремительно падало. А когда установили итальянские «пи-си» с нелепой голубой программой «виндоуз», то вообще все уселись играть в пасьянсы, а писать от руки все забросили напрочь.
Когда дело дошло до кофе оказалось, что кофе на складе нет. Мне это было совершенно уже все равно: кофе был зерновой, в нашей семье такой кофе вообще не практиковался к употреблению, хотя о его существовании я уже знал. Зато гречка и макароны, честно мной погруженные самостоятельно, воспринимались как некий символ причастности к общему делу: ведь все 300 семей сотрудников теперь будут наслаждаться вкусом любимой гречки благодаря мне. Таким образом, в каждый дом войдет и тепло моих рук, переданное каждой крупинке, каждой крупинке, каждой макаронной загогулинке. А кофе... В сущности, кто узнает про то, что кофе не было?
Я погрузился первым, Коган где-то был внутри, я даже почти задремал. Потом вернулся Саша с тремя батонами копченой колбасы, которые честно разделил между нами - один себе, один водителю и один мне. На вопрос «все ли получили» я честно ответил, что все что было по накладным, то и получили. Я не слукавил совершенно, а Когана это почему-то не остановило. Мы выехали из волшебных ворот и отправились обратно.
Разгрузились у входа, нам помогли сотрудники отделов с первого этажа: им тоже хотелось уйти домой пораньше, но при этом получить свой паек.
Мы поднялись в местком и стали отчитываться. Все было на месте, кроме кофе. Я был совершенно спокоен, как оказалось, напрасно.
- А где кофе? - спросил начальник месткома, потому что именно он принимал отчет по пайкам.
Саша вопросительно посмотрел на меня, подразумевая, что я сейчас должен буду выдать четкое оправдание, совершенное, как приказ к оставлению Москвы в августе 1812 года.
Ваш покорный слуга, ничтоже сумняшеся, достал накладную и сказал: кофе не было, накладную вернули.
Как не было? - изумился начальник месткома. Он не привык, чтобы его договоренности с распределительным центром были нарушены.
Кофе не было, вот накладная, - чуть менее уверенно произнес я и протянул эту самую отказную накладную. Там было четким почерком отставного старшины ЖДВ СССР, еще нетронутым никакими компьютерными извращениями, было написано: «кофе арабский, 318 штук. Поверх моей надписи было уже неряшливой рукой складского агента было выведено - отказать отсутств и три больших вопросительных знака.
Начальник прочитал и помрачнел. Перевернул накладную, пошелестел ею, потом положил на стол перед собой и сложил руки.
Где вы взяли его? - спросил он Когана, безусловно имея в виду меня.
Я понял, что они говорят о чем-то таком, что я пока не понимаю, но Коган уже все понял и поэтому встал в оборонительную позу.
- Это наш сотрудник, он молодой еще.
- Так подучите его, Александр Григорьевич, - наставительным тоном сказал начальник месткома, - пока его не повысили до дворников. - Оъясните ему, что есть кофе арабика, а кофе арабского не существует. Нет в природе арабского кофе. Пусть он у вас диктанты что ли пишет или изложения. Наняли матроса, так пусть изучает грамотность.
Я вышел красный как рак. Меня не позорили так с армейской учебки, когда надо было сделать подъем переворотом, а я с голодухи не мог и подтянуться. Потом, конечно, научился, но позорный осадок остался. Коган, конечно, и тут смог монетизировать мой позор с выгодой для себя. Он так рьяно обещал все уладить и без срока получить для ВЦ эту самую проклятущую «арабику», что я на радостях выделил ему те самые 0,25 в универсальной валюте, благодаря за заботу о неразумном своем подмастерье.
С тем начальником месткома мы потом помирились и он даже выделил деньги - 1000 (тысячу!) рублей на ударную установку для ВИА Гидрометцентра. И до дворников я все-таки повышение получил.
Один наш товарищ устроился в «Гормост» и потянул за собой всех. Можно было не числиться самому и работать за трех бабушек. Это давало возможность жить и не дуть в ус. Так я стал дворником и обогатился. Но это совсем другая история
.