Краткие воспоминания о жизни и учебе на Экороссе в доцифровую эпоху
90-летию Экоросса посвящается...
Мне посчастливилось учиться на Экороссе с 2001 г. по 2009 г., но мои воспоминания в наибольшей мере связаны с 2001-2003 гг., когда на 2-4 курсах учебы в 208 группе в наибольшей степени был вовлечен в жизнь кафедры. Ввиду того, что последние 10 лет практически был оторван от дел кафедры, мой рассказ - есть тот закрепившийся с годами образ, миф из радостной молодости, который имеется, пожалуй, у каждого человека.
Это были последние годы перед цифровой революцией, которая сказалась и на социальных взаимоотношениях. Мы (студенты и преподаватели) были практически свободны от мессенджеров, фейсбуков, КиПиАев, индексов цитирования, электронных журналов, рейтингов и прочей современной мишуры. Пожалуй, наш выпуск и еще пару следующих и все… коллектив распался на индивидов сетевого «общества», набор приложений людей к смартфонам. А в начале века на Экороссе был в хорошем смысле коллектив, который кафедра воспитывала. За что ей безмерно признателен.
Коллектив этот был по-настоящему русский. В центре жизни стоял стол в дальней комнате «на кафедре» на 21-ом этаже. За столом постоянно сидели старшие, часто вели умные разговоры. Еще чаще пили - от чая до крепкого спиртного. И ты, студент, аспирант, мог получить как мысль, пищу для своего исследования, так и пищу для молодого организма - сушку, салатик. А еще чью-то чашку с крепким чаем, а то и рюмку коньяка или иной бормотухи, привезенной из НСО. В живых дискуссиях либерального и коммунистического блоков формировалось общественно-политическое мировоззрение (куда ушли эти стотысячные первомайские шествия с красными флагами и коньячок на лавочке по их завершению от Вячеслава Леонидовича?!).
По современной жизни, когда твое поколение превратилось в ЗОЖников/трезвенников/бегунов и оттого успешных яппи в вечном цейтноте, меланхоличные алкопосиделки на кафедре кажутся варварскими сценами из прошлого. Но именно в них было столько душевности, честности и даже эффективности. Т.к. только после очередного бокала, ты мог услышать правдивое мнение о своих научных изысканиях. С годами понимаешь, что старшие были правы и пусть и нетрезвым языком, но желали тебе добра и ограждали от лишней траты энергии.
А еще на кафедре была «святая святых» - старинный кожаный диван в «кабинете Шувалова». На него приглашали всего несколько раз за годы жизни в универе. И там было все серьезно. Краткий, важный, определяющий судьбу разговор. Сохранилась ли сакральность этого места сейчас?
А был еще кабинет с библиотекой за компьютерным классом. Странное место, где стояли вечно закрытые зашторенные шкафы, в углах шло «почвообразование» из деталей старой компьютерной техники. Но главное - по центру стоял большой стол и за ним происходили по-настоящему «семейные» торжества - юбилеи, защиты.
Науку двигали этажом выше «в лаборатории». Таинственное помещение на 22-ом этаже представляло собой лабиринт из шкафов, которые до высоких потолков были завалены книгами, картами, отчетами. А в маленьких закутках на компьютерах рождались интересные карты, доклады. Хотя самые интересные карты появлялись не там, а келье Сергея Геннадьевича в противоположном конце 22-го этажа.
Так выглядел «стационар» Экоросса в колоссальном замке Главного здания МГУ. И иным он быть не мог. ГЗ МГУ построен не для эффективной передачи информации. Это величественное пятиглавое здание, подобно древнерусским собором, было построено для созерцания, умного общения, коллективной беседы. В его дубовой мебели и стеновых панелях, как во фресках старого храма, в его полумраке парадных холлов второго этажа хранится ощущение основательности, вечности, покоя и порядка. На Экороссе, как неотъемлемой части ГЗ МГУ, сохранение интерьеров середины ХХ века и вечного хаоса на столах рождает чувство фундаментальности миропорядка, столь необходимое в наш бешеный цифровой век.
Экоросс не может существовать без поездок, полевых географических исследований. Первой поездкой было «посвящение» моей группы. До сих пор помнится хмурый день 30 сентября 2001 г., берег Москва-реки у платформы Усово, ныне застроенный дворцами. Суетится третий курс, разъясняет обряд посвящение. Много глинтвейна, закуски. Мы - второкурсники целуем портрет-икону Баранского и клянемся в верности географии и кафедре. Что-то в этом дикое, языческое видится из 2019 года, но тогда к обряду инициации относились серьезно и задорно.
Настоящим же посвящением в Экоросс стало НСО-2002 на Алтае. Кафедре власти региона заказали обосновать наличие горных условий хозяйствования на юге Алтайского края. Мы в конце января сели в поезд и поехали через всю страну в Барнаул (правда через год понял, что она не вся, когда по заветам Владимира Ефимовича «Географ тот, что хоть раз в жизни проедет весь Трансиб», доехал от Новосибирска до Владивостока). В серой столице Алтая на встретили тепло. От души накормили в здании администрации края так, что на следующий день преподавателям пришлось объяснять, что такая «дольче вита» это исключение и не обольщайтесь. Мы и сами это быстро поняли, когда нас заселили в центральную гостиницу города напротив администрации. Она была неуютной, со старой мебелью и фанерными стенами. Видимо для скрашивания будней приезжих из Москвы и не только, сразу после заселения нам с частотой 10-20 минут звонили по комнатам и предлагали провести вечер с девушками. Было слышно, как волна звонков по кругу обходит гостиницу. Мой сосед по комнате Володя Бурденко вместо разговора подносил к телефонной трубке наушник с современной московским роком. «Красавицы Алтая» не оценивали музыкальное просвещение от столичного студента и клали трубку. А через несколько минут опять повторялось предложение. Тогда мы придумали, как отвадить сутенеров, сказали, что девушка нам не интересна, а вот парень другое дело. В патриархальном Барнауле это вероятно был разрыв шаблона, и нам перестали звонить. Да и мы скоро уехали через душевные Сростки и беднейший Бийск в отель на озеро Ая. То был хороший отель, где нам опять алтайские власти накрыли стол и играли даже с подпитыми студентами в бильярд. Для возвращения нас (т.е. студентов) на Землю было преподавателями (Вячеслав Леонидович, Виктория Расуловна и Сергей Геннадьевич) принято правильное решение. Утром посадили в промороженный Пазик и повезти в село Алтайское на соцопрос. Привольно раскинулось сырное село Алтайское, вытянувшись по долине на 10 километров. Каждые пару километров Пазик останавливался и дуэт студентов высаживали с анкетами на мороз. И учись опрашивать народ без всякой подготовки! В миг забылись фуршеты предыдущих дней и прорезался инстинкт географа-исследователя.
Это учение на котиках, окунание в реальность, натаскивание на примере разговора в реальном времени очень ценно. Особенно оно проявилось на ближней практике в Козельске в июне 2002 года. Наталья Васильевна как волчица приводила нас кутят в кабинет главы района или директора завода, показывала как его растерзать вопросами и своим интеллектом. А потом отпускала группами пытать его замов и прочих функционеров. А вечером был обязательный разбор дневной «охоты» за фактами и статистикой, а также проверка понимания качества добытой информации, формирования комплексного видения города. Через две недели мы стали единым коллективом, который знал о Козельске больше, чем его администрация. И при этом очень драйвово провели то «наше» лето. Гитара, костерок, танцы, самостоятельная готовка еды. Знают ли вообще современные студенты, что это такое?!! (С той практики запомнились слова Наталия Васильевны, как всегда пророчески-алармистские: м.б. и будет развитие у Козельска, но только лет через двадцать и то, если от Москвы к нему проведут хайвей. В 2002 году 4-х полосная магистраль с разделителем по Козельска была утопией, а значит город был обречен… Но летом 2019 года по хайвею я практически доехал до Козельска, осталось построить пару десятков километров. Я специально повернул на Орёл и далее Белгород, чтобы в очередной раз быть шокированным Святым Белогорье. А в Козельск не поехал. Жду 20 лет - 2022 год. Авось достроят магистраль до города на темной Жиздре.)
Эти навыки сбор информации, беседы в кабинетах и на производстве, ведения географического исследования были закреплены на дальней практике. Они есть едва ли не самый ценная часть экономгеографического образования. Ибо, после практики, не страшно было идти в 19 лет разговаривать хоть с замгубернатора, хоть с главой холдинга. Причем эта уверенность была основана не на дерзости юношества, а на знании как построить взрослый разговор и наличии в голове комплексной картинки региона или предприятия. По опыту привлечения на практику выпускников других геофаков могу сказать, что Экоросс серьезно выше всех их, где студенты не знают, их не учат, как добывать информацию, цепенеют от перспективы переговорить с главой муниципального района. А мы что на стекольном заводе в Боре, что на знаменитом Сормовском машзаводе, что на фабрике мороженного в душном Волгограде, что в кабинетах Нижегородского Кремля чувствовали себя комфортно. Особенно на хладокомбинате, где по 38-ми градусной жаре наелись от души мороженого и естественно простудились, а потом поехали купаться на Ахтубу. Славные были дни, которые помнишь практически каждый…
А потом были следующие НСО, экороссовские гранты и собственные исследования, позволившие проехать Россию от Калининграда и Воркуты до Дербента и Владивостока. На днях был сюжет, как трех американских дипломатов ссадили с поезда Северодвинск-Нёнокса. А ведь со мной и Марией Сергеевной 16 лет назад случилось тоже самое. Мы сели в поезд в суровом Северодвинске, чтобы посмотреть старинное село Нёнокса и проанкетировать местных поморов (о военных в отличие от америкосов мы не знали). И нас ссадил с поезда патруль на полустанке прямо на берегу молочного Белого моря в августе 2003 г. Жаркий был день, море расплывалось в мареве. Но была такая безмятежность и умопомрачённая тишина! Образ Русского Севера! Из таких образов, увиденных и прочувствованных, и складывается географический образ России.
15 лет спустя соглашается с непонятными в студенческие годы словами Владимира Ефимовича, что кафедра нам дает не специальность, а образование. В нас кафедра вкладывала ОБРАЗ, картину мира, местами противоречивый, но в целом очень четкий - с хорошим набором человеческих качеств и навыков адаптации к динамичным условиям труда и жизни.
Завершить хочу словами своего научного руководителя, Александра Ивановича Алексеева, «пишите кратко и проще, это верх искусства». У меня же получились длинные заумные предложения с массой сложной пунктуации. Простите. Значит, мне надо продолжать учиться. До 100-летия Экоросса есть еще время!
Мне посчастливилось учиться на Экороссе с 2001 г. по 2009 г., но мои воспоминания в наибольшей мере связаны с 2001-2003 гг., когда на 2-4 курсах учебы в 208 группе в наибольшей степени был вовлечен в жизнь кафедры. Ввиду того, что последние 10 лет практически был оторван от дел кафедры, мой рассказ - есть тот закрепившийся с годами образ, миф из радостной молодости, который имеется, пожалуй, у каждого человека.
Это были последние годы перед цифровой революцией, которая сказалась и на социальных взаимоотношениях. Мы (студенты и преподаватели) были практически свободны от мессенджеров, фейсбуков, КиПиАев, индексов цитирования, электронных журналов, рейтингов и прочей современной мишуры. Пожалуй, наш выпуск и еще пару следующих и все… коллектив распался на индивидов сетевого «общества», набор приложений людей к смартфонам. А в начале века на Экороссе был в хорошем смысле коллектив, который кафедра воспитывала. За что ей безмерно признателен.
Коллектив этот был по-настоящему русский. В центре жизни стоял стол в дальней комнате «на кафедре» на 21-ом этаже. За столом постоянно сидели старшие, часто вели умные разговоры. Еще чаще пили - от чая до крепкого спиртного. И ты, студент, аспирант, мог получить как мысль, пищу для своего исследования, так и пищу для молодого организма - сушку, салатик. А еще чью-то чашку с крепким чаем, а то и рюмку коньяка или иной бормотухи, привезенной из НСО. В живых дискуссиях либерального и коммунистического блоков формировалось общественно-политическое мировоззрение (куда ушли эти стотысячные первомайские шествия с красными флагами и коньячок на лавочке по их завершению от Вячеслава Леонидовича?!).
По современной жизни, когда твое поколение превратилось в ЗОЖников/трезвенников/бегунов и оттого успешных яппи в вечном цейтноте, меланхоличные алкопосиделки на кафедре кажутся варварскими сценами из прошлого. Но именно в них было столько душевности, честности и даже эффективности. Т.к. только после очередного бокала, ты мог услышать правдивое мнение о своих научных изысканиях. С годами понимаешь, что старшие были правы и пусть и нетрезвым языком, но желали тебе добра и ограждали от лишней траты энергии.
А еще на кафедре была «святая святых» - старинный кожаный диван в «кабинете Шувалова». На него приглашали всего несколько раз за годы жизни в универе. И там было все серьезно. Краткий, важный, определяющий судьбу разговор. Сохранилась ли сакральность этого места сейчас?
А был еще кабинет с библиотекой за компьютерным классом. Странное место, где стояли вечно закрытые зашторенные шкафы, в углах шло «почвообразование» из деталей старой компьютерной техники. Но главное - по центру стоял большой стол и за ним происходили по-настоящему «семейные» торжества - юбилеи, защиты.
Науку двигали этажом выше «в лаборатории». Таинственное помещение на 22-ом этаже представляло собой лабиринт из шкафов, которые до высоких потолков были завалены книгами, картами, отчетами. А в маленьких закутках на компьютерах рождались интересные карты, доклады. Хотя самые интересные карты появлялись не там, а келье Сергея Геннадьевича в противоположном конце 22-го этажа.
Так выглядел «стационар» Экоросса в колоссальном замке Главного здания МГУ. И иным он быть не мог. ГЗ МГУ построен не для эффективной передачи информации. Это величественное пятиглавое здание, подобно древнерусским собором, было построено для созерцания, умного общения, коллективной беседы. В его дубовой мебели и стеновых панелях, как во фресках старого храма, в его полумраке парадных холлов второго этажа хранится ощущение основательности, вечности, покоя и порядка. На Экороссе, как неотъемлемой части ГЗ МГУ, сохранение интерьеров середины ХХ века и вечного хаоса на столах рождает чувство фундаментальности миропорядка, столь необходимое в наш бешеный цифровой век.
Экоросс не может существовать без поездок, полевых географических исследований. Первой поездкой было «посвящение» моей группы. До сих пор помнится хмурый день 30 сентября 2001 г., берег Москва-реки у платформы Усово, ныне застроенный дворцами. Суетится третий курс, разъясняет обряд посвящение. Много глинтвейна, закуски. Мы - второкурсники целуем портрет-икону Баранского и клянемся в верности географии и кафедре. Что-то в этом дикое, языческое видится из 2019 года, но тогда к обряду инициации относились серьезно и задорно.
Настоящим же посвящением в Экоросс стало НСО-2002 на Алтае. Кафедре власти региона заказали обосновать наличие горных условий хозяйствования на юге Алтайского края. Мы в конце января сели в поезд и поехали через всю страну в Барнаул (правда через год понял, что она не вся, когда по заветам Владимира Ефимовича «Географ тот, что хоть раз в жизни проедет весь Трансиб», доехал от Новосибирска до Владивостока). В серой столице Алтая на встретили тепло. От души накормили в здании администрации края так, что на следующий день преподавателям пришлось объяснять, что такая «дольче вита» это исключение и не обольщайтесь. Мы и сами это быстро поняли, когда нас заселили в центральную гостиницу города напротив администрации. Она была неуютной, со старой мебелью и фанерными стенами. Видимо для скрашивания будней приезжих из Москвы и не только, сразу после заселения нам с частотой 10-20 минут звонили по комнатам и предлагали провести вечер с девушками. Было слышно, как волна звонков по кругу обходит гостиницу. Мой сосед по комнате Володя Бурденко вместо разговора подносил к телефонной трубке наушник с современной московским роком. «Красавицы Алтая» не оценивали музыкальное просвещение от столичного студента и клали трубку. А через несколько минут опять повторялось предложение. Тогда мы придумали, как отвадить сутенеров, сказали, что девушка нам не интересна, а вот парень другое дело. В патриархальном Барнауле это вероятно был разрыв шаблона, и нам перестали звонить. Да и мы скоро уехали через душевные Сростки и беднейший Бийск в отель на озеро Ая. То был хороший отель, где нам опять алтайские власти накрыли стол и играли даже с подпитыми студентами в бильярд. Для возвращения нас (т.е. студентов) на Землю было преподавателями (Вячеслав Леонидович, Виктория Расуловна и Сергей Геннадьевич) принято правильное решение. Утром посадили в промороженный Пазик и повезти в село Алтайское на соцопрос. Привольно раскинулось сырное село Алтайское, вытянувшись по долине на 10 километров. Каждые пару километров Пазик останавливался и дуэт студентов высаживали с анкетами на мороз. И учись опрашивать народ без всякой подготовки! В миг забылись фуршеты предыдущих дней и прорезался инстинкт географа-исследователя.
Это учение на котиках, окунание в реальность, натаскивание на примере разговора в реальном времени очень ценно. Особенно оно проявилось на ближней практике в Козельске в июне 2002 года. Наталья Васильевна как волчица приводила нас кутят в кабинет главы района или директора завода, показывала как его растерзать вопросами и своим интеллектом. А потом отпускала группами пытать его замов и прочих функционеров. А вечером был обязательный разбор дневной «охоты» за фактами и статистикой, а также проверка понимания качества добытой информации, формирования комплексного видения города. Через две недели мы стали единым коллективом, который знал о Козельске больше, чем его администрация. И при этом очень драйвово провели то «наше» лето. Гитара, костерок, танцы, самостоятельная готовка еды. Знают ли вообще современные студенты, что это такое?!! (С той практики запомнились слова Наталия Васильевны, как всегда пророчески-алармистские: м.б. и будет развитие у Козельска, но только лет через двадцать и то, если от Москвы к нему проведут хайвей. В 2002 году 4-х полосная магистраль с разделителем по Козельска была утопией, а значит город был обречен… Но летом 2019 года по хайвею я практически доехал до Козельска, осталось построить пару десятков километров. Я специально повернул на Орёл и далее Белгород, чтобы в очередной раз быть шокированным Святым Белогорье. А в Козельск не поехал. Жду 20 лет - 2022 год. Авось достроят магистраль до города на темной Жиздре.)
Эти навыки сбор информации, беседы в кабинетах и на производстве, ведения географического исследования были закреплены на дальней практике. Они есть едва ли не самый ценная часть экономгеографического образования. Ибо, после практики, не страшно было идти в 19 лет разговаривать хоть с замгубернатора, хоть с главой холдинга. Причем эта уверенность была основана не на дерзости юношества, а на знании как построить взрослый разговор и наличии в голове комплексной картинки региона или предприятия. По опыту привлечения на практику выпускников других геофаков могу сказать, что Экоросс серьезно выше всех их, где студенты не знают, их не учат, как добывать информацию, цепенеют от перспективы переговорить с главой муниципального района. А мы что на стекольном заводе в Боре, что на знаменитом Сормовском машзаводе, что на фабрике мороженного в душном Волгограде, что в кабинетах Нижегородского Кремля чувствовали себя комфортно. Особенно на хладокомбинате, где по 38-ми градусной жаре наелись от души мороженого и естественно простудились, а потом поехали купаться на Ахтубу. Славные были дни, которые помнишь практически каждый…
А потом были следующие НСО, экороссовские гранты и собственные исследования, позволившие проехать Россию от Калининграда и Воркуты до Дербента и Владивостока. На днях был сюжет, как трех американских дипломатов ссадили с поезда Северодвинск-Нёнокса. А ведь со мной и Марией Сергеевной 16 лет назад случилось тоже самое. Мы сели в поезд в суровом Северодвинске, чтобы посмотреть старинное село Нёнокса и проанкетировать местных поморов (о военных в отличие от америкосов мы не знали). И нас ссадил с поезда патруль на полустанке прямо на берегу молочного Белого моря в августе 2003 г. Жаркий был день, море расплывалось в мареве. Но была такая безмятежность и умопомрачённая тишина! Образ Русского Севера! Из таких образов, увиденных и прочувствованных, и складывается географический образ России.
15 лет спустя соглашается с непонятными в студенческие годы словами Владимира Ефимовича, что кафедра нам дает не специальность, а образование. В нас кафедра вкладывала ОБРАЗ, картину мира, местами противоречивый, но в целом очень четкий - с хорошим набором человеческих качеств и навыков адаптации к динамичным условиям труда и жизни.
Завершить хочу словами своего научного руководителя, Александра Ивановича Алексеева, «пишите кратко и проще, это верх искусства». У меня же получились длинные заумные предложения с массой сложной пунктуации. Простите. Значит, мне надо продолжать учиться. До 100-летия Экоросса есть еще время!