Wedding day
Объяснительная записка маме, почему я не хочу замуж.
Перед свадьбой сжечь.
Случился самый значимый день в жизни Оленьки - день ее свадьбы. О нем она мечтала с самого детства, представляя его в ярких красках, ее избранник рисовался ей настоящим принцем на белом коне, как в сказке «Белоснежка». Конечно, Пашка мало похож на принца, но какие-то черты сказочного персонажа Оля в нем находила.
Уже с самого утра на пороге малогабаритной квартиры в хрущевке начали появляться сомнительные люди, которых Оля либо с трудом припоминала, либо не знала вообще. Между тем появлявшиеся убеждали Оленьку, что они ее родственники и помнят ее совсем маленькой крохой в пеленках. Странно, девушка честно пыталась вспомнить их, но у нее это совсем не получалось, из вежливости она лишь скромно улыбалась, опуская в пол глаза.
К одиннадцати часам волшебство начало приобретать реальные очертания - к Оле слетелись ее феи. Они именовали себя стилистами, но ничего общего с Владом Лисавцом у них не было. Фей было три. Оля сидела посреди комнаты и впервые в жизни чувствовала свою значимость, чувствовала себя эпицентром событий. Вокруг нее, толкаясь округлыми боками, суетились феи-стилисты. Тетя Марина, довольно крупная женщина в растянутом фиолетовом свитере с люрексом, занялась ногтями Оли. На нее возлагалась огромная ответственность, при помощи своих волшебных палочек-пилочек и банки акрила, мастер по маникюру Марина должна была воссоздать на ногтях Оли настоящий цветочный сад. Аккуратные короткие ногти начали расти на глазах, если бы добрая тетя фея вовремя не остановилась, то Олю можно было бы заносить в книгу рекордов Гиннесса. Ногти стали похожи на когти ведьмы, и видимо для того что бы придать получавшейся хищной картине немного нежности и даже невинности сверху все тем же акрилом высаживались цветочки, украшавшиеся бантиками. Красота страшная! Не менее чудесные вещи воссоздавала на голове Оли ее подружка и тезка. Парикмахер Оля, выжженная блондинка двадцати двух лет, увивала осветленные локоны своей подруги в чудесную башню, лака она не жалела! Конечно, такое событие случается раз в жизни, и кто смотрит на статистику разводов, сказано раз в жизни - значит, раз в жизни! Оля истинная подруга, она не скупилась, высаживая на прическу Оли цветочки, стразы, бантики, а сверху для умопомрачительного результата залила получившееся великолепие лаком с блестками. Если бы звезда увидела, она бы выпала в осадок! Визажист Екатерина Ивановна, которая даже не догадывается, что она визажист, уверенными движениями не жалея косметики (как можно жалеть, такое событие!) наносит на юное лицо девушки двойной слой розовых румян, потом долго думает над оттенком теней: бирюзовые, коричневые, розовые, зеленые, голубые, фиолетовые - в итоге останавливается на голубых и фиолетовых; завершает макияж помада кроваво красного оттенка. Вампиры сейчас в моде, но Екатерина Ивановна не знает об этом, ей просто нравится красная помада.
- Ой, Оля - Екатерина Ивановна замирает, как будто что-то вспомнив - у меня с собой есть накладные ресницы со стразами. Хочешь, мы тебе их приклеим?
- Да, стразы это красиво, я должна выглядеть сегодня самой красивой, - Оля на секунду замирает, будто в раздумьях, - да, пожалуй, наклеим. Я видела такие ресницы со стразами у певицы Алексы, она с ними выглядела как принцесса! Я тоже так хочу… - Оля мечтательно задумалась над тем, что стоило бы слегка подкачать губы, но что сейчас об этом думать, уже поздно, в ЗАГС ехать через несколько часов, как-нибудь потом… возможно. Хотя будет ли для этого повод? Может быть на день рождения? Так силиконовые возможности унесли виновницу торжества в далекие мечты о неземной красоте, которые так щедро дарить современная медицина.
Из мыслей ее выбило Оно! В десятиметровую комнату, с трепетом, было внесено белоснежное нечто! Как оно поместилось в эту маленькую комнатушку можно еще очень долго представлять…
- Какое изумительное платье, - заворковали феи-кудесницы, - Оленька, в нем ты будешь выглядеть настоящей принцессой. Нет, королевной! Вот увидишь, все другие невесты будут тебе завидовать.
Оля засмущалась в улыбке граничащей с гордостью. Платье одевали общими усилиями минут двадцать. Когда корсет был затянут до того, что Оленька с трудом могла дышать, дело было сделано. Девушка подошла к большому зеркалу и стала разглядывать себя.
- Мама, а где моя корона? - испуганно спросила Оля.
- Ох, чуть не забыли, - мама выбежала в другую комнату и вернулась через минуту, - вот диадемка, надевай.
- Ах, настоящая принцесса, - единодушно постановил хор собравшихся дам.
Между тем неизвестные родственники расположились на кухне и распили первую бутылку шампанского. Действо начало разогреваться. За дверями квартиры послышался странный гул, подобный тому, который возникает в сериале Lost, оповещая о появление черного монстра, ласково именуемого «дымок». Но это был не монстр, а всего на всего жених Пашка и его друзья. Флиртуя с подружками невесты и сыпя купюрами достоинством в десять и пятьдесят рублей, как неотесанные миллионеры в казино Лас-Вегаса сыпят сотнями долларов, выкупщики добрались-таки до нужного четвертого этажа!
- Если мои родители продавали бы меня, я бы отказалась от родства, - шепотом заметила Изабелла, рядом стоящей Маше.
- Это же традиция…
- Выкуп невесты - дикая традиция, мы же в двадцать первом веке живем!
- А, по-моему, прикольно, - подытожила Маша.
Белла хотела возразить Маше, но быстро сообразила, что неуместно. Можно, конечно, было пустится в долгие философские рассуждения, что племена аборигенов в Африке и Южной Америке традиционно тысячелетиями подносят жертвоприношения, что бы усмирить разгневавшихся богов. Жертвами обычно выступают провинившиеся соплеменники, и все это действо разворачивается не в далеком каменном веке, а вполне себе сейчас у нас в двадцать первом, просто спрятано оно от глаз развитого человечества глубоко в джунгли. Если бы сейчас Белла была не здесь, а в уютном кафе за чашечкой кофе, а ее собеседницей была не одноклеточная Маша, а более развитый представитель рода человеческого, то они обязательно бы обсудили эту тему, но отойдем от философии, истории, биологии и вернемся на лестничную клетку, а точнее на порог квартиры, куда уже прорвались жених и его группа поддержки.
В это время Оля, все еще стоя перед большим зеркалом, мысленно разговаривала со своим отражением. «Последние моменты свободы,» - рассуждала девушка - «Возможно, Пашка и не принц из моих детских снов, но он тоже весьма достойный. У него есть работа, пусть и не постоянная, но все-таки есть, тридцать две тысячи рублей тоже нужно уметь заработать. Это два месяца назад было плохо, когда работы у него не было, зато сейчас все нормализовалось, а если опять уволят или уволится, не беда, халтуру всегда найти можно - не пропадем. Зато он не пьет, ежевечернее пиво с друзьями не считается, сейчас все пьют пиво, но это же не водка. Да, пока мы поживем с его родителями, но у них трешка, и у нас будет своя комната, некоторые вот в однушках ютятся, а у нас добротная жилплощадь. А если ребеночек родится и для него детская есть, к тому же Пашина мама будет мне с ним помогать. Зато, как Паша поет под гитару, как поет… у него очень красивый голос, а какое чувство юмора, принцы так не поют, да и шуток не шутят! Он определенно лучше принца!»
Откровенно говоря, Пашка был совсем не принц. Он скорее напоминал унылое гавно в проруби, его так же неспешно швартовало то к одному краю жизни, то к другому. Вот уже на протяжении двадцати пяти лет он безуспешно искал себя. Это безмятежное состояние поиска ему нравилось до глубины души, ему было комфортно оправдываться тем, что большие деньги - это украденные деньги, поэтому лучше он будет бедным, но честным. Он не акцентировал внимание на то, что был патологическим лентяем, зато гордился тем, что находится в свободном плавании и ни от кого не зависит, разве что зажат в стенках проруби, но ничего, скоро наступит весна и тогда... Паше очень повезло, что Оля согласилась на его невнятное, брошенное между делом предложение пожениться. Большинство московских и около московских барышень прежде бы подумали, а потом отказались от столь заманчивого предложения. Говоря рыночным языком, на который давно уже перешел этот город, у Пашки было не стабильное экономическое положение. О чем только думала Оля? Может быть, это любовь?!
Наконец-то, Паша прорвался в комнату! Оля тут же вернулась из своих мыслей и оторвалась от зеркала, она была готова броситься любимому на шею, но вспомнила о правилах приличия и просто улыбнулась суженому. Пашка же сдерживаться не мог и бросился в сторону любимой! Его можно было понять, четыре этажа - огромное препятствие на пути любви. Без часу молодожены обнялись.
- Э, рано еще целоваться - заметил горячо любимый Олей дядя Вася. Он был одним из тех собравшихся здесь родственников, которых Оля знала и, пожалуй, единственным любимым. Хотя и в его глазах, как и в глазах всех собравшихся гостей, уже играли огоньки игристого белого.
Дежурившие у подъезда бабушки охали и приговаривали какая же Оля красавица, а ведь еще вчера была совсем маленькой девочкой с двумя косичками и огромными бантами больше головы. Дети смотрели на Олю как на принцессу! Девочки были восхищены - на невесте было огромное напоминающее гигантский торт кристально белое платье с розовыми вставками: корсет и юбка на кринолине. Платье было невероятно помпезным: огромная многослойная тюлевая юбка собранная, как шторы во дворцах культуры, она была украшена рюшами и цветами отдаленно напоминающими розы, корсет украшала вышивка и цветочки поменьше, все платье было усыпано блестками. Оля просто сияла!
Процессия разместилась по трем белым лимузинам. Олиному платью никак не удавалось влезть в машину, дверные проемы были совсем не предусмотрены для такой роскоши, а возможно, Оля просто не умела обращаться с юбкой на кринолине, ведь это было ее первое пышное платье и, скорее всего, последнее. Лимузины это особые машины, ведь их заказывают на особенные праздники: дни рожденья, свадьбы и пышные гулянки провинциальных студентов. Не видевшие в своей жизни ничего лучше отечественных машин, ребята из глубинки, насмотревшись сериалов про светскую жизнь, искренне верят, что верхом роскоши является ночная прогулка от одного клуба до другого с распитием псевдо дорого шампанского по пути на длинных залатанных машинах не всегда ровного белого, розового, реже черного цвета. От лимузинов доносится еле уловимый аромат грусти, характеризующий дух всего города: они видели в своей жизни не одну свадьбу и не одно блядство, и даже не одно блядство перерастающее в свадьбу.
В кулуарах органа записи актов гражданского состояния царила атмосфера легкой суеты и вымученного праздника. Невесты, напоминающие сладкую вату, сливались в безликой белой толпе, что весьма характерно для города, где одна девушка стремясь быть не хуже другой, в итоге становится почти копией своей лучшей подружки. Именно здесь, в месте начисто лишенном романтики, остро понимаешь, что клонирование плотно вошло в нашу жизнь и в ближайшее время не собирается съезжать. Женихи не отставали, хотя их серые дорогие и не очень костюмы, как правило, взятые на прокат, сливались с такими же костюмами их друзей и прочих пришедших гостей мужского пола (мужчины прагматичнее женщин: зачем отдавать огромные деньги за вещь, которую наденешь всего раз в жизни). Оля и Паша, казалось, были самыми счастливыми людьми на этой планете, ведь скоро они официально станут мужем и женой, и перед ними откроются огромные перспективы, как перед подростками достигнувшими восемнадцатилетнего возраста открываются палатки и магазины с алкогольной и табачной продукцией, подростки и раньше курили и покупали алкоголь, но теперь им разрешили делать это официально!
Женщина явно советской закалки, напоминающая Оле ее первую учительницу русского языка, почти таким же тоном, как когда-то Марья Ивановна выспрашивала домашнее задание, задает вполне очевидные вопросы и получает на них такие же очевидные ответы. После нее работник ЗАГСа снисходительно разрешает молодоженам поцеловаться. На Олю и Пашу устремлены десятки счастливых и любопытных глаз, все ждут действа. Впервые в жизни, казалось бы, до беспамятства влюбленные друг в друга люди не чувствуют желания целоваться. И вправду, атмосфера этой комнаты, стены которой видели миллионы счастливых пар, совсем не располагает влюбленных к тому, о чем их просят. Любовь по заказу не случается, по крайней мере не здесь и не сейчас. Официальный поцелуй, скорее для протокола, чем для выражения чувств. И вот уже счастливые родственники, кажущиеся чуть более знакомыми, чем были утром, рассыпались в поцелуях и поздравлениях, фото на память и все засобирались в ресторан, заказанный два месяца назад.
Огромное помещение ресторана, когда-то служившее столовой для работников промышленного предприятия, несмотря на легкий косметический ремонт, все еще сохраняло советский дух. Толстые колонны были украшены шариками, стандартными плакатами поздравлений и мишурой. Воссоздавалась атмосфера настоящего праздника! Длинные столы незатейливо составленные буквой П покрытые серо-белыми скатертями ломились от винегрета, салата оливье и холодной закуски. Отдаленно сложившаяся картина напоминала сказку Пушкина о царе Салтане, но Александр Сергеевич, увы, давно не пишет. Сказочное настроение Оли с каждой минутой все больше стремилась к нулю. Все только что сели, горячее подавать еще рано.
В зал вошел мужчина с легкой сединой в волосах отдаленно напоминающий Петросяна. Иван Васильевич был приглашенным тамадой. На самом деле он был закодировавшимся алкоголиком, но с такой внешностью его с большим удовольствием приглашали вести свадьбы. С появлением ведущего торжества, дамы перестали цокать вилками по полупустым тарелкам, а мужчины явно коситься в сторону водки, подсчитывая, хватит ли им предлагаемого запаса на вечер или придется бежать в соседний ларек. Иван Васильевич, с присущей ему улыбкой, ловко овладел баяном и затянул частушки:
«Хороша у нас закуска.
Потому и много пьем.
Мы сегодня
Паше Олю замуж отдаем!»
Шампанское играло пузырьками в бокалах, «Петросян» отпел свое и готовился ко второй части развлекательной программы. Вдруг откуда-то из глубины стола донося почти дикий вопль «Горько!», кому-то послышалось «Горим!», дама в фиолетовом костюме чуть не подавилась салатом - и тут уже весь зал подхватил это захмелевшее «Горько!». Молодожены до этого нежно щебетавшие друг с другом вдруг насупились, неловко переглянулись, встали. Теперь, помимо тех глаз что были в ЗАГСе, на них смотрели любопытные глаза работников ресторана. От этого желания целовать, почему-то, не прибавилось. «Десять!» - молодожены не выдержали и отстранились друг от друга.
- Эх, молодежь, - громко сказал дядя Вася, - нетренированные, вот на нашей свадьбе мы с Любой, - он подхватил свою жену под бок бросив на нее взгляд повидавшего виды кота, - целовались так, что нас уже разнимать хотели.
Оля с Пашей опять неловко переглянулись, но через минуту вернулись к своим милым воркованиям, из которого были нагло вытащены запросами аудитории.
Постепенно процессия переросла на улицу. Оля собиралась кидать букет невесты. Ее подружки, а так же подружки жениха вместе с дамами уже давно не юных лет, но все еще не теряющих надежду, образовали импровизированный кружок по ловле букета. Их взгляд источал желание, как будто Оля бросала в их цепкие руки не цветы, а принца Гарри или, в крайнем случае, Джастина Тимберлейка. В итоге Маша и Настя долго дрались из-за цветов, и никакие уговоры Оли поделить букет пополам не действовали. Гордая собой Маша подняла цветы над головой, как спортсмен поднимает приз за первое место. Это была ее маленькая победа!
Повязка с ноги невесты вызвала меньший ажиотаж среди мужской половины гостей, зато собравшиеся ее ловить смогли по достоинству оценить прекрасные ножки Оли, мысленно одобрив выбор Паши, и даже слегка ему позавидовав. Знаете, что весьма странно во всей это процедуре? Почему жених кидает элемент одежды своей уже жены, а девушкам приходится довольствоваться лишь букетом. Почему не начать так же раздевать мужа, например, снять с него галстук и кинуть своим подружкам на счастье. Хороший бы стриптиз получился! Подвязку поймал уже трижды женатый Саша, что-то неудачно пошутивший на это счет, но его уже никто не слышал.
В то время как Саша пытался отколоть, по его мнению, смешную шутку, из витрины ресторана вылетел баян. Все ринулись в сторону музыкального инструмента кроме Оли. Она, воспользовавшись случаем, отвернулась от гостей. Праздник складывался совсем не так, как она планировала. Легкая слеза скользнула по ее бледной щеке. Она думала, что это будет ее день, что все будут ежесекундно сообщать ей о ее счастье, в красках расписывать будущую прекрасную семейную жизнь, что, в конце концов, случится чудо и нечто такое надломится в ее жизни, наступит полоса неимоверного счастья или хотя бы полосочка. Вместо этого тетя Тоня прямо за праздничным столом не упустила случая рассказать, как бы невзначай, историю о тяготах своего развода с последующей дележкой имущества и невыплатами алиментов на ребенка, которую многие слышали уже по четвертому кругу. Ничего того, что рисовала все еще жившая в глубине души Оли детская фантазия, не произошло. Мир не перевернулся, просто на ее руке появилось кольцо. В какой-то момент девушке показалось, что ее палец необычайно сдавлен. Оле хотелось освободиться, снять кольцо, но она этого не сделала. Помимо этого новые не разношенные белые туфли, купленные специально к торжеству, жутко натерли ноги. На правой ноге образовалась кровавая мозоль, знала ведь, что надо брать на размер больше. Корсет сдавливал грудь, дышать становилось все труднее. Зато прическа, обильно залитая лаком, держалась молодцом. Поборов всю ту боль и поток слез, наворачивавшихся на глаз, смахнув с лица слезинку, Оля, не смотря ни на что не упавшая в обморок, натянула на лицо непринужденную улыбку, повернулась и поспешила к разворачивающейся драке - венец свадебной церемонии.
Дело в том, что тамада Ваня не смог договорится с дядей Васей, который был возмущен тем, что приглашенный артист вместо того, что бы отрабатывать заплаченные деньги, ладно ест, пьет за чужой счет. Драку разняли. За витрину, так же как и за баян пришлось заплатить. С недовольным видом дядя Ваня отдавал деньги видавшему виды менеджеру ресторана. За баян платил Паша, так как любимый дядюшка его жены наотрез отказался выплачивать деньги этому «дармоеду». Страшно представить, что было бы, если бы на месте тамады был Дима Билан.
Гости засобирались собирать со столов: «Уплочено же!» - сказала тетя Надя, несмотря на отговоры и ужимки мам обеих сторон: «Нечего стесняться!», она попросила у официантов целлофановые пакетики. Те обменялись многозначительными взглядами, но пакетики все же выдали. И вправду уплочено. Пока колбаса, курица и оставшиеся салатики помещались в пакетики, мужчины ощупывали бутылки на предмет наличия в них хотя бы на стакан водки.
- Хорошо погуляли, - довольно объявил Паша, войдя в комнату.
Лениво скинув ботинки, не потрудившись даже раздеться или хотя бы снять носки, молодой муж повалился на кровать или через минуту уснул. Настала сцена почти как у Гоголя. Оля с потускневшим макияжем все в том же белом платье торте замерла посреди комнаты не в силах пошевелиться. Она хотела разрыдаться на весь дом, сорвать с себя корсет и наконец проснуться, но это был не сон. Оля не могла выйти даже на кухню, Пашины родители, пившие там чай, вдруг показались ей необычайно чужими. Она вообще почувствовала себя очень чужой в этом мире. Оля долго стояла и думала что делать, стояла молча, не плача. Она стояла так пока не услышала, что Пашины родители ушли к себе в комнату, тогда она тихо, на мысочках прокралась в ванную, закрыла за собой дверь и развязала корсет. Это был первый свободный вдох за весь день. Она тихонько заплакала, тушь потекла по ее стойкому лицу. Медленно Оля начала вынимать из головы заколки, ленточки, стразы, бантики, невидимки.
***
На огромных открытых окнах под нежную мелодию ветра играли белые занавески. Теплый морской воздух ласково окутывал бревенчатую комнату. Прикроватные лампы освещали помещение слабым оранжевым светом. Из глубины окон доносился успокаивающий шум моря. Кажется, счастье выглядит как-то так или очень похоже.
Он лежал на огромной белой кровати, я лежала на нем и носом терлась о его нос, то и дело переходя по щеке к ушам.
- Этот буддистский монах, как ты думаешь, он настоящий?
- Какая разница, - расслабленно ответила я.
- Он нас как бы венчал…
- Вот и мне кажется, что как бы. Милый, это ведь абсолютно не важно сейчас настоящий он или так, артистом подрабатывает. Я люблю тебя, а это главное и никакой монах, госслужащий или кто-то еще не может выдать нам сертификат, подтверждающий нашу любовь. Я либо люблю, либо нет. Зачем играть?
- Я тоже тебя люблю, Мира.
Он потянулся за синей пачкой Parliament.
- И все таки, может быть мы поженимся?
- Может быть, через много лет, когда мне будет 60, а тебе 70, и если мы еще будем вместе, то мы определенно поженимся, только не так как в той истории, что я тебе только что рассказала. Возможно, мы вернемся сюда, и попросим настоящего буддистского монаха обвенчать нас, возможно, мы возьмем с собой наших внуков. Возможно… это не важно, важно, то что я люблю тебя сейчас, и каждый день с тобой мне дорог, и тратить его для ублажения незнакомого народа, правил и обязательств мне не хочется. А если, я когда-нибудь, захочу завладеть не только твоим сердцем и телом, но и твоими деньгами, я обязательно притащу тебя в ЗАГС и мы проштампуем наши паспорта.
- Ок. Если, я разорюсь, я проделаю ту же процедуру, но только с тобой.
Он обнял меня и потянул на себя. Мы засыпали под шум прибоя.
Так мне рисуется любовь или что-то очень близкое к ней.