Письма мертвого человека
Да, предыдущий пост продолжить не удалось. Появилась новая тема...
Прибираясь в комнате (где творится перманентный бардак и все завалено книгами... думаю, мы с Рылеевым прекрасно бы друг друга поняли - тоже был в этом отношении неряха... и Пушкин был неряха... а Мусоргский бухал), нашла какие-то мелко исписанные листочки, вырванные из тетради на пружинке. Вчиталась... (почерк - даже протопоп Аввакум пришел бы в ужас, но у опытного палеографа глаз наметан)
""Остановка в пустыне" - с этого стихотворения начался Бродский в моем теле. Полтора года назад я ничем насыщенным не интересовался. И, как настоящий цивил, считал постмодернизм ругательством... Так и Бродский познакомился со мной при эмоциональных обстоятельствах. Я интересовался местечком на Лиговском прооспекте: БКЗ, сад "Прудки", дом 6 по 5й Советской.. И знал, что раньше вместо концертника громоздилась греческая церковь. Ну, и узнал, что у него как раз есть такое стихотворение, где описывается разрушенная церковь. И Бродский переносит акт советского вандализма на философствования о разных эпохах. Если "Разговор с небожителем" я назвал эпохальным, т.к. оно является таковым для самого Бродского (одно из последних среди главных в золотом ленинградско-норенском периоде), то "Остановка в пустыне" эпохальна, потому что о рубеже эпох, о существовании прошлой эпохи в нынешней... Если меня просят что-нибудь прочесть из Бродского, то просят люди с цивильными замашками, либо те, которым становится плохо от чугунной философии, - я обычно читаю им "Мы снова проживаем у залива". И в общем-то не промахиваюсь, ибо стих режет всех. И там показано два времени, оба возможно-будущих..."
Письмо, написанное недоучившимся студентом-технарем едва знакомой женщине-филологу (которую он даже не знает, как зовут: Милош - и все). Письмо (их было несколько) о декадентстве, о Бродском, о повседневной трагедии существования... Конечно, и литературоведение весьма кустарное, и мысли, скорее всего, заимствованные, но чтобы нынешний 20-летний парень по собственной воле посетил Фонтанный Дом и прислал незнакомому человеку, как драгоценный дар, фото молодого Бродского в ссылке как иллюстрацию к анализируемому стихотворению...
Его звали.. неважно как. Друзья его звали неким усечением от какого-то относительного прилагательного.Он любил заброшенные дома, промышленную архитектуру, дворы-колодцы - все, что отмечено печатью упадка и бессилия перед вечностью. Однажды он полез на закрытый железнодорожный мост и сорвался... Увлек за собой еще двух товарищей. Те выжили, но до сих пор не могут себе простить, что их минула чаша сия.
Я ему пригрозила однажды: "Достукаешься, сыграю на кларнете на твоих похоронах". Так вышло, что когда собирали деньги на его похороны, я пришла с кларнетом (сразу с занятия). Впервые увидела, как подростки пишут своему товарищу и "идейному вождю" некролог, явно при этом у них на душе скребет не одна кошка - и при этом смеются. "А он в гробу будет бритый лежать? - Фу, лысый, гадость! У него же такие кудри были! - Может, парик ему надеть? - Лучше шапочку, парик жалко..." Реплика одного из самозваных "гимнографов": "Отвезли в реанимацию и сделали операцию - нехорошо звучит. Он бы не одобрил". (Он был болезненно чуток к слову. Еще, помимо опасных игр (одна из которых и стала для него дорогой туда, куда он... в общем-то, стремился), приохотил ребят из своей тусовки к литературно-ролевой игре... о душе Петербурга...) Кларнет тут же пошел по рукам... В общем, ситуация и впрямь получилась постмодернистская.
Это было еще в сентябре. А письма мне приходили накануне зимой... Судя по штемпелям на конвертах...
Прибираясь в комнате (где творится перманентный бардак и все завалено книгами... думаю, мы с Рылеевым прекрасно бы друг друга поняли - тоже был в этом отношении неряха... и Пушкин был неряха... а Мусоргский бухал), нашла какие-то мелко исписанные листочки, вырванные из тетради на пружинке. Вчиталась... (почерк - даже протопоп Аввакум пришел бы в ужас, но у опытного палеографа глаз наметан)
""Остановка в пустыне" - с этого стихотворения начался Бродский в моем теле. Полтора года назад я ничем насыщенным не интересовался. И, как настоящий цивил, считал постмодернизм ругательством... Так и Бродский познакомился со мной при эмоциональных обстоятельствах. Я интересовался местечком на Лиговском прооспекте: БКЗ, сад "Прудки", дом 6 по 5й Советской.. И знал, что раньше вместо концертника громоздилась греческая церковь. Ну, и узнал, что у него как раз есть такое стихотворение, где описывается разрушенная церковь. И Бродский переносит акт советского вандализма на философствования о разных эпохах. Если "Разговор с небожителем" я назвал эпохальным, т.к. оно является таковым для самого Бродского (одно из последних среди главных в золотом ленинградско-норенском периоде), то "Остановка в пустыне" эпохальна, потому что о рубеже эпох, о существовании прошлой эпохи в нынешней... Если меня просят что-нибудь прочесть из Бродского, то просят люди с цивильными замашками, либо те, которым становится плохо от чугунной философии, - я обычно читаю им "Мы снова проживаем у залива". И в общем-то не промахиваюсь, ибо стих режет всех. И там показано два времени, оба возможно-будущих..."
Письмо, написанное недоучившимся студентом-технарем едва знакомой женщине-филологу (которую он даже не знает, как зовут: Милош - и все). Письмо (их было несколько) о декадентстве, о Бродском, о повседневной трагедии существования... Конечно, и литературоведение весьма кустарное, и мысли, скорее всего, заимствованные, но чтобы нынешний 20-летний парень по собственной воле посетил Фонтанный Дом и прислал незнакомому человеку, как драгоценный дар, фото молодого Бродского в ссылке как иллюстрацию к анализируемому стихотворению...
Его звали.. неважно как. Друзья его звали неким усечением от какого-то относительного прилагательного.Он любил заброшенные дома, промышленную архитектуру, дворы-колодцы - все, что отмечено печатью упадка и бессилия перед вечностью. Однажды он полез на закрытый железнодорожный мост и сорвался... Увлек за собой еще двух товарищей. Те выжили, но до сих пор не могут себе простить, что их минула чаша сия.
Я ему пригрозила однажды: "Достукаешься, сыграю на кларнете на твоих похоронах". Так вышло, что когда собирали деньги на его похороны, я пришла с кларнетом (сразу с занятия). Впервые увидела, как подростки пишут своему товарищу и "идейному вождю" некролог, явно при этом у них на душе скребет не одна кошка - и при этом смеются. "А он в гробу будет бритый лежать? - Фу, лысый, гадость! У него же такие кудри были! - Может, парик ему надеть? - Лучше шапочку, парик жалко..." Реплика одного из самозваных "гимнографов": "Отвезли в реанимацию и сделали операцию - нехорошо звучит. Он бы не одобрил". (Он был болезненно чуток к слову. Еще, помимо опасных игр (одна из которых и стала для него дорогой туда, куда он... в общем-то, стремился), приохотил ребят из своей тусовки к литературно-ролевой игре... о душе Петербурга...) Кларнет тут же пошел по рукам... В общем, ситуация и впрямь получилась постмодернистская.
Это было еще в сентябре. А письма мне приходили накануне зимой... Судя по штемпелям на конвертах...