(no subject)
сегодня была волшебная погода. мы сидели на мосту, курили. внизу, под ногами, ничего не было видно из-под волн бушующего снега, а дым, выходящий изо рта без промедления выхватывался ветром и отправлялся в никуда. в ад наверное. она смотрела на меня взглядом матери, которая питается собственными детьми и ехидно улыбалась. внезапно ветер стал тише, мост превратился в крышу мира, облака были не над головой, а внизу, там, куда взгляд уже не доставал, там где была только тьма и туман. туман был повсюду, москва умирала.
ее темные волосы периодически превращались в змей, но все равно падали в бессилии на плечи и умирали, принимая естественный вид. она протянула свою ладонь к моим губам, провела по ним пальцем, обтянутым в кожаную перчатку. почувствовал себя жертвой. убрал ее руку со своего лица:
-нет
мой голос почему-то показался мне французским. она ничего не ответила, лишь выхватила у меня беломоринку и смачно затянулась. змеи на ее голове снова ожили, а глаза недобро заблестели. она точно ест своих детей. ей за тридцать, у нее отличная работа, семья, дети..дети..
-у тебя есть дети? - спросил ее я. голос на этот раз был менее французским, видимо если говорить чаще, бельмондо во мне умрет.
-есть, я же тебе рассказывала, дурачок.
интересно, она их по частям может быть ест.
-с ними все хорошо?
-да, а почему ты спрашиваешь?
-нет, ничего..
скорее забираю у нее папироску, затягиваюсь, змеи отступают. она складывает губы в трубочку, подносит к моим, я выдыхаю, глаза ее блаженно закрываются. понимаю, что мир вокруг это краешек моста и она - дыма в ней больше нет, хватаю ее за плечи и целую. разница между нами исчезла совсем, мы стали чем-то одним целым.
мне нравится гладить ее лицо. оно совсем не такое как у девушек моего возраста или младше. оно спокойнее, умнее. наверное это спокойствие и привлекает меня. и отталкивает. иногда оно холодное, иногда жестокое. наверное она так же спокойно ест своих детей.
мы едем домой, она ведет машину и дымит в окно. уже сигаретой. снег бьется о лобовое стекло, но его не слышно. негромко играет какой-то лаунж, голос чернокожей дивы(или не очень дивы) украшает дорогу. гугл говорит, что барселона проигрывает в первом тайме и я расстроен. когда они проигрывают у меня все идет на перекосяк. троицк встречает каким-то оголтелым количеством снега и невротъебенным холодом.
я остаюсь один, она одна уезжает домой. и навряд ли мы еще увидимся. зима сука.
ее темные волосы периодически превращались в змей, но все равно падали в бессилии на плечи и умирали, принимая естественный вид. она протянула свою ладонь к моим губам, провела по ним пальцем, обтянутым в кожаную перчатку. почувствовал себя жертвой. убрал ее руку со своего лица:
-нет
мой голос почему-то показался мне французским. она ничего не ответила, лишь выхватила у меня беломоринку и смачно затянулась. змеи на ее голове снова ожили, а глаза недобро заблестели. она точно ест своих детей. ей за тридцать, у нее отличная работа, семья, дети..дети..
-у тебя есть дети? - спросил ее я. голос на этот раз был менее французским, видимо если говорить чаще, бельмондо во мне умрет.
-есть, я же тебе рассказывала, дурачок.
интересно, она их по частям может быть ест.
-с ними все хорошо?
-да, а почему ты спрашиваешь?
-нет, ничего..
скорее забираю у нее папироску, затягиваюсь, змеи отступают. она складывает губы в трубочку, подносит к моим, я выдыхаю, глаза ее блаженно закрываются. понимаю, что мир вокруг это краешек моста и она - дыма в ней больше нет, хватаю ее за плечи и целую. разница между нами исчезла совсем, мы стали чем-то одним целым.
мне нравится гладить ее лицо. оно совсем не такое как у девушек моего возраста или младше. оно спокойнее, умнее. наверное это спокойствие и привлекает меня. и отталкивает. иногда оно холодное, иногда жестокое. наверное она так же спокойно ест своих детей.
мы едем домой, она ведет машину и дымит в окно. уже сигаретой. снег бьется о лобовое стекло, но его не слышно. негромко играет какой-то лаунж, голос чернокожей дивы(или не очень дивы) украшает дорогу. гугл говорит, что барселона проигрывает в первом тайме и я расстроен. когда они проигрывают у меня все идет на перекосяк. троицк встречает каким-то оголтелым количеством снега и невротъебенным холодом.
я остаюсь один, она одна уезжает домой. и навряд ли мы еще увидимся. зима сука.