Политические стратегии российской оппозиции
Дебаты в Национальной ассамблее по поводу российско-грузинской войны оказались настолько интересными, что я даже начинаю жалеть о том, что не пошел туда.
Основной интерес этих дебатов заключается, на мой взгляд, в том, что российско-грузинская война оказалась индикатором, четко высветившим основные политические стратегии российской оппозиции.
Эти позиции легко выявить из анализа выступлений, с одной стороны, Эдуарда Лимонова и Андрея Дмитриева, с другой - Гарри Каспарова и Владимира Милова, и, наконец, с третьей - Гейдара Джемаля.
Лимонов и Дмитриев подчеркнули, что патриотическая оппозиция с самого начала 90-х годов требовала признания самопровозглашенных республик и то, что победа в российско-грузинской войне и признание Россией суверенитета Абхазии и Южной Осетии вызвали взрыв народного энтузиазма и поддержки власти, с чем оппозиция не может не считаться.
Гарри Каспаров возразил, что оппозиция вовсе не обязана прислушиваться к каждому мнению большинства народа, поскольку народ зомбирован и оболванен и почти 10 лет поддерживает политику Путина. Задача оппозиции - просвящать народ, разъясняя ему свою политическую позицию. Владимир Милов выступил еще более резко, заявив, что продолжение политики конфронтации в Грузии приведет нашу страну к экономической и социальной катастрофе и призвал к переговорам с Саакашвили.
Гейдар Джемаль призвал в отношении к Кремлю руководствоваться ленинским принципом желать поражения правительству собственной страны и бороться за превращение войны империалистической в войну гражданскую.
Таким образом, в позиции Лимонова и Дмитриева, на мой взгляд, можно увидеть призыв к проведению российской оппозицией реалистической политики. Реалистическая политика заключается в поисках раппорта с народным большинством. Такой раппорт можно установить, поддерживая власть в тех случаях, когда с действиями власти можно по совести согласиться и/или когда действия власти поддерживаются большинством народа. При этом имеет смысл в своей пропаганде подчеркивать, что оппозиция призывала к этим правильным действиям намного раньше, чем власть наконец их осуществила.
Позицию Каспарова и Милова я интерпретирую как призыв оставаться в электоральном гетто, занимаясь "взаимным убеждением в собственной правоте". Разница между Каспаровым и Миловым только в том, что Каспаров по сути предлагает подражать политической тактике советских диссидентов, что позволяет удержать тактический союз либеральной, патриотической и левой оппозиции на базе общей диссидентской политики, а Милов предлагает сочетать изоляцию внутри либерально-демшизовой субкультуры с поиском покровительства и грантов на Западе.
Позиция Джемаля, на мой взгляд, в комментариях такого рода не нуждается, поскольку, в отличие от предыдущих ораторов, он выразил ее с большевистской прямотой, без всяких эллипсисов и иносказаний.
Позиция Каспарова и Милова является, в сущности, сознательным отказом от политической борьбы, при которой оппозиция расписывается в собственном бессилии и на всех парах идет по пути к превращению в секту правозащитных грантоедов.
Позиция Джемаля, как бы она ни была эмоционально и морально неприемлема для любого патриота, сомнительна прежде всего в рациональном отношении. Она могла бы быть признана прагматичной только при условии истинности джемалевского прогноза о скором наступлении Третьей мировой войны. В иных случаях она остается брутальным сотрясением воздуха, и по сути ведет к тем же следствиям для российской оппозиции, что и позиция Каспарова-Милова.
Кстати, не лишне напомнить, что призывы Ленина к борьбе за поражение собственного паравительства и за перерастание войны империалистической в войну гражданскую вовсе не являлись непосредственной причиной свержения самодержавия, захвата власти большевиками и гражданской войны в России. Еще за месяц до революции Ленин, как известно, заявлял, что нынешнее поколение революционеров вряд ли доживет до российской революции.
Так что, единственно разумной мне представляется позиция Лимонова и Дмитриева. И мне совершенно не важно, что она высказана не только моим другом Андреем Дмитриевым, но и Эдуардом Лимоновым, к которому я после его злобной клеветы на моего друга Станислава Белковского отношусь, мягко говоря, отрицательно и общаться с которым совершенно не желаю. В политике союзников не выбирают. Если мы хотим добиться реального результата, приходится на некоторое время забыть о своих человеческих и моральных симпатиях и антипатиях.
Основной интерес этих дебатов заключается, на мой взгляд, в том, что российско-грузинская война оказалась индикатором, четко высветившим основные политические стратегии российской оппозиции.
Эти позиции легко выявить из анализа выступлений, с одной стороны, Эдуарда Лимонова и Андрея Дмитриева, с другой - Гарри Каспарова и Владимира Милова, и, наконец, с третьей - Гейдара Джемаля.
Лимонов и Дмитриев подчеркнули, что патриотическая оппозиция с самого начала 90-х годов требовала признания самопровозглашенных республик и то, что победа в российско-грузинской войне и признание Россией суверенитета Абхазии и Южной Осетии вызвали взрыв народного энтузиазма и поддержки власти, с чем оппозиция не может не считаться.
Гарри Каспаров возразил, что оппозиция вовсе не обязана прислушиваться к каждому мнению большинства народа, поскольку народ зомбирован и оболванен и почти 10 лет поддерживает политику Путина. Задача оппозиции - просвящать народ, разъясняя ему свою политическую позицию. Владимир Милов выступил еще более резко, заявив, что продолжение политики конфронтации в Грузии приведет нашу страну к экономической и социальной катастрофе и призвал к переговорам с Саакашвили.
Гейдар Джемаль призвал в отношении к Кремлю руководствоваться ленинским принципом желать поражения правительству собственной страны и бороться за превращение войны империалистической в войну гражданскую.
Таким образом, в позиции Лимонова и Дмитриева, на мой взгляд, можно увидеть призыв к проведению российской оппозицией реалистической политики. Реалистическая политика заключается в поисках раппорта с народным большинством. Такой раппорт можно установить, поддерживая власть в тех случаях, когда с действиями власти можно по совести согласиться и/или когда действия власти поддерживаются большинством народа. При этом имеет смысл в своей пропаганде подчеркивать, что оппозиция призывала к этим правильным действиям намного раньше, чем власть наконец их осуществила.
Позицию Каспарова и Милова я интерпретирую как призыв оставаться в электоральном гетто, занимаясь "взаимным убеждением в собственной правоте". Разница между Каспаровым и Миловым только в том, что Каспаров по сути предлагает подражать политической тактике советских диссидентов, что позволяет удержать тактический союз либеральной, патриотической и левой оппозиции на базе общей диссидентской политики, а Милов предлагает сочетать изоляцию внутри либерально-демшизовой субкультуры с поиском покровительства и грантов на Западе.
Позиция Джемаля, на мой взгляд, в комментариях такого рода не нуждается, поскольку, в отличие от предыдущих ораторов, он выразил ее с большевистской прямотой, без всяких эллипсисов и иносказаний.
Позиция Каспарова и Милова является, в сущности, сознательным отказом от политической борьбы, при которой оппозиция расписывается в собственном бессилии и на всех парах идет по пути к превращению в секту правозащитных грантоедов.
Позиция Джемаля, как бы она ни была эмоционально и морально неприемлема для любого патриота, сомнительна прежде всего в рациональном отношении. Она могла бы быть признана прагматичной только при условии истинности джемалевского прогноза о скором наступлении Третьей мировой войны. В иных случаях она остается брутальным сотрясением воздуха, и по сути ведет к тем же следствиям для российской оппозиции, что и позиция Каспарова-Милова.
Кстати, не лишне напомнить, что призывы Ленина к борьбе за поражение собственного паравительства и за перерастание войны империалистической в войну гражданскую вовсе не являлись непосредственной причиной свержения самодержавия, захвата власти большевиками и гражданской войны в России. Еще за месяц до революции Ленин, как известно, заявлял, что нынешнее поколение революционеров вряд ли доживет до российской революции.
Так что, единственно разумной мне представляется позиция Лимонова и Дмитриева. И мне совершенно не важно, что она высказана не только моим другом Андреем Дмитриевым, но и Эдуардом Лимоновым, к которому я после его злобной клеветы на моего друга Станислава Белковского отношусь, мягко говоря, отрицательно и общаться с которым совершенно не желаю. В политике союзников не выбирают. Если мы хотим добиться реального результата, приходится на некоторое время забыть о своих человеческих и моральных симпатиях и антипатиях.