очень много слов. часть первая.
Прочитала сегодня, что закрывают АртЭрию. Я очень люблю это место, с глубоким уважением отношусь к Нине Кибрик, и очень ей, и всем нам сочувствую. И хотя я не питаю никаких надежд, мне захотелось высказаться по проблеме и не только. Писать буду двумя частями. Для тех, кто со мною лично не знаком, вероятно, первая часть не будет интересна, но под замок всё равно вешать не буду. Можете начинать сразу читать вторую часть.
Про мою матушку и ЦДРИ.
Моя мама, Марина Алексеевна Кикина, работала в Центральном Доме Работников Искусств (ЦДРИ) с 1979по 1988год. Это было шикарное культурное заведение советского образца, с художественными выставками, концертами, творческими вечерами артистов, закрытым киноклубом, роскошным рестораном «Три подковы», и кофейней «Кукушка», где к кофе по-турецки подавали жареный арахис (по тем временам что-то очень буржуйское). В этой кофейне, вечерами, после основных мероприятий, происходили интереснейшие артистические пьянки с пением и чтением того, чего нельзя было петь и читать в большом зале под портретом Ленина... Я очень любила вечерами, после школы приехать к маме на работу, потому что там было удивительно интересно, а мама, естественно, не очень любила мои вечерние посещения, поэтому мне выдавался рубль, и я шла гулять в расположенный напротив Детский мир, что меня тоже вполне устраивало. Было в ЦДРИ ещё замечательное место, которое называлось Каминная. Этот зал был менее официальный, чем большой, и менее пьяный и прокуренный чем «Кукушка», поэтому мама меня туда водила гораздо охотнее. Она устраивала в Каминной замечательные творческие вечера артистов, певцов, режиссёров, и вообще всяких интересных людей (помню вечер космонавта Леонова, с его картинами, и как я была глубоко разочарована тем, что он не видел инопланетян). В первый раз я попала в ЦДРИ семилетней девочкой. Под сводом Каминной, когда там бывало пусто, я очень любила петь. Я засыпала на балконе Каминной (кто был, тот знает этот замечательный балкон), с него я слушала, как пел Андрей Миронов, выступал ансамбль Покровского, читал Жванецкий и танцевал Марис Лиепа.… В тот момент времени я была ученицей музыкальной школы имени С.С. Прокофьева, в зале которой уже много лет, как шёл ремонт. Мама моя договорилась с руководством ЦДРИ, чтоб наши школьные отчётные концерты проходили в Каминной, и получилось, что первые мои выходы на сцену были тоже там. У меня было много детских фотографий с этих концертов, но, к сожалению, сохранилась только одна. Я на ней четвёртая с любого края.
Очень разные люди работали в ЦДРИ. Были там увлечённые, творческие люди, для которых важно было какое-то жизненное движение. Были там персонажи, не имеющие ни какого отношения к искусству, заинтересованные только престижностью работы, богемным флёром происходящего, и близостью к артистическим кругам. Были старики, ветераны сцены, заслуженные работники культуры, которых тихонько шутливо называли зас.ра.кули. Помню, работала в ЦДРИ одна бабушка, театровед, ей было, наверное, лет 75. Такая типичная театральная бабка с беломориной в зубах и с большими малахитовыми серёжками, и разговаривала она глубоким таким басом. Она всем в курилке громким шепотом рассказывала, что у неё хранится архив Галича, записанный на 26 кассетах (или катушках). Маме моей она говорила « Мариша, вы такая замечательная, вы настоящая Петербуржанка, Что вы здесь делаете? Вы слишком интеллигентны для этого высококультурного заведения! Вас непременно уволят!» Саму эту бабку, кстати, видимо за рассказы о Галиче тоже уволили на пенсию.
Каждый работающий в ЦДРИ придумывал себе занятие в соответствии со своими увлечениями: мама очень любила путешествовать, общаться с интересными людьми, петь, и находиться как можно дальше от начальства. Исходя из этого, она придумала себе военно-шефскую секцию. В общем, это была нормальная филармоническая работа - формировалась гастрольная бригада артистов, и за счёт организации все ехали в какое-нибудь такое далёкое место, куда самостоятельно было бы ни за что не доехать, например, на Ямал, или на Камчатку. Основным условием было наличие военной части, и выступление в ней. Таким образом, мама объездила всю страну. Денег на пропаганду советского искусства не жалели, и можно было аккуратно, сбоку к ним пристроившись, чувствовать себя относительно свободно в таком удалении от центра - цензура была значительно слабее, и более широк возможный выбор артистов. Мама смогла замутить вообще потрясающую историю - она от ЦДРИ связалась с ЦК комсомола, и получила разрешение на переоборудование старого траулера, находящегося в порту Находка под агит-теплоход Корчагинец, на котором она несколько лет бороздила так сказать просторы (возила туда концертные бригады). И обошли они на Корчагинце весь Дальний Восток. Кого она туда только не возила! И Задорнова с театром МГУ и КСПшников всяких, и даже Кашпировского (тогда ещё психотерапевта). С Сахалина мама привозила огромных крабов, в Мурманске маме дарили медвежонка, в Кушке её чуть не укусила гюрза, и ещё много-много чего интересного происходило тогда.
Не смотря на всю возможную советскую роскошь и блеск, в ЦДРИ всегда было очень мало места, тесно там было. Все помещения сотрудников были очень маленькие, по две-три секции ютились в одном кабинете, не хватало залов для мероприятий, и поэтому все мечтали о расширении, писали письма в министерство культуры, обосновывали совершеннейшую необходимость дополнительных помещений. И вот вплотную к стене ЦДРИ началось строительство дома, где должны были расположиться и залы, и студия звукозаписи, и репетиционные помещения, и методические кабинеты. Выкопали котлован, и остановились, потому, что по соседству началось возведение нового здания КГБ. Приоритет был очевиден, и работники ЦДРИ вполголоса начали поговаривать, что Комитет «съел» культуру, с грустью поглядывали в окна на котлован, который постепенно заполнился водой из Рахманного ручья, случайно разрытого при более важной государственной стройке. От такой сырости старое здание «повело» в сторону этого котлована, появились трещины, трещины.… В то время маме предложили сделать поездку в Болгарию, была сформирована бригада, мама очень радовалась своей первой поездке за границу, и вдруг её вызвал на ковёр директор, как сейчас помню, фамилия его - Разниковский. Оказывается, за три дня до поездки выяснилось, что мама была замужем за человеком, иммигрировавшем в 76году, мало того, имеет от него ребёнка (меня)! Поездку немедленно расформировали, и маму попросили тихо написать заявление по собственному желанию. На этом месте моё детское знакомство с ЦДРИ закончилось.
Был у меня один, промежуточный заход в ЦДРИ, году в 93м. Я тогда работала в Ермоловском театре, и меня с моим гитаристом Васей Борисенко, начальство отправило в ЦДРИ поучаствовать в каком-то концерте, посвящённом одной нашей фольклорной примадонне. То ли юбилей у неё был, то ли ещё чего, я не помню, но мы должны были выйти, поздравить, и спеть народную песню от имени нашего театра. Мы приехали, прошли за кулисы, подошли к администратору, представились, сказали, откуда мы. Он про нас ничего не знал, и спросил саму виновницу торжества, что с нами делать? А видимо возникла какая-то накладка, и поздравляющих было больше чем нужно, а может они в арендованное время не укладывались, или камеры телевизионные уезжали недосняв кого-то важного, но, в общем, юбилярша обложила нас такими х….ми, что любо-дорого! Короче мы ушли не выступив. Но вот что интересно, ЦДРИ я не узнала! Концерт проходил в новом здании (достроили его всё -таки), поднимались мы в новый зал на лифте, которого там отродясь не было, ни в одно старое помещение я не попала, заблудившись в новых переходах, и вообще ничего не узнала - всё сделалось другое. И особенно сильно меня потряс факт обкладывания меня матом в стенах ЦДРИ. Нет, не то, чтоб я слов этих не знала, но как-то не вязалось это с тем старым заведением, которое я помнила с детства. Пришла домой, рассказала маме, а она не сильно и удивилась - маленькая ты, говорит, была, многое мимо тебя проходило. Естественно… Здесь я заканчиваю затянувшиеся личные воспоминания, извините, если они были кому-то не интересны…
Про мою матушку и ЦДРИ.
Моя мама, Марина Алексеевна Кикина, работала в Центральном Доме Работников Искусств (ЦДРИ) с 1979по 1988год. Это было шикарное культурное заведение советского образца, с художественными выставками, концертами, творческими вечерами артистов, закрытым киноклубом, роскошным рестораном «Три подковы», и кофейней «Кукушка», где к кофе по-турецки подавали жареный арахис (по тем временам что-то очень буржуйское). В этой кофейне, вечерами, после основных мероприятий, происходили интереснейшие артистические пьянки с пением и чтением того, чего нельзя было петь и читать в большом зале под портретом Ленина... Я очень любила вечерами, после школы приехать к маме на работу, потому что там было удивительно интересно, а мама, естественно, не очень любила мои вечерние посещения, поэтому мне выдавался рубль, и я шла гулять в расположенный напротив Детский мир, что меня тоже вполне устраивало. Было в ЦДРИ ещё замечательное место, которое называлось Каминная. Этот зал был менее официальный, чем большой, и менее пьяный и прокуренный чем «Кукушка», поэтому мама меня туда водила гораздо охотнее. Она устраивала в Каминной замечательные творческие вечера артистов, певцов, режиссёров, и вообще всяких интересных людей (помню вечер космонавта Леонова, с его картинами, и как я была глубоко разочарована тем, что он не видел инопланетян). В первый раз я попала в ЦДРИ семилетней девочкой. Под сводом Каминной, когда там бывало пусто, я очень любила петь. Я засыпала на балконе Каминной (кто был, тот знает этот замечательный балкон), с него я слушала, как пел Андрей Миронов, выступал ансамбль Покровского, читал Жванецкий и танцевал Марис Лиепа.… В тот момент времени я была ученицей музыкальной школы имени С.С. Прокофьева, в зале которой уже много лет, как шёл ремонт. Мама моя договорилась с руководством ЦДРИ, чтоб наши школьные отчётные концерты проходили в Каминной, и получилось, что первые мои выходы на сцену были тоже там. У меня было много детских фотографий с этих концертов, но, к сожалению, сохранилась только одна. Я на ней четвёртая с любого края.
Очень разные люди работали в ЦДРИ. Были там увлечённые, творческие люди, для которых важно было какое-то жизненное движение. Были там персонажи, не имеющие ни какого отношения к искусству, заинтересованные только престижностью работы, богемным флёром происходящего, и близостью к артистическим кругам. Были старики, ветераны сцены, заслуженные работники культуры, которых тихонько шутливо называли зас.ра.кули. Помню, работала в ЦДРИ одна бабушка, театровед, ей было, наверное, лет 75. Такая типичная театральная бабка с беломориной в зубах и с большими малахитовыми серёжками, и разговаривала она глубоким таким басом. Она всем в курилке громким шепотом рассказывала, что у неё хранится архив Галича, записанный на 26 кассетах (или катушках). Маме моей она говорила « Мариша, вы такая замечательная, вы настоящая Петербуржанка, Что вы здесь делаете? Вы слишком интеллигентны для этого высококультурного заведения! Вас непременно уволят!» Саму эту бабку, кстати, видимо за рассказы о Галиче тоже уволили на пенсию.
Каждый работающий в ЦДРИ придумывал себе занятие в соответствии со своими увлечениями: мама очень любила путешествовать, общаться с интересными людьми, петь, и находиться как можно дальше от начальства. Исходя из этого, она придумала себе военно-шефскую секцию. В общем, это была нормальная филармоническая работа - формировалась гастрольная бригада артистов, и за счёт организации все ехали в какое-нибудь такое далёкое место, куда самостоятельно было бы ни за что не доехать, например, на Ямал, или на Камчатку. Основным условием было наличие военной части, и выступление в ней. Таким образом, мама объездила всю страну. Денег на пропаганду советского искусства не жалели, и можно было аккуратно, сбоку к ним пристроившись, чувствовать себя относительно свободно в таком удалении от центра - цензура была значительно слабее, и более широк возможный выбор артистов. Мама смогла замутить вообще потрясающую историю - она от ЦДРИ связалась с ЦК комсомола, и получила разрешение на переоборудование старого траулера, находящегося в порту Находка под агит-теплоход Корчагинец, на котором она несколько лет бороздила так сказать просторы (возила туда концертные бригады). И обошли они на Корчагинце весь Дальний Восток. Кого она туда только не возила! И Задорнова с театром МГУ и КСПшников всяких, и даже Кашпировского (тогда ещё психотерапевта). С Сахалина мама привозила огромных крабов, в Мурманске маме дарили медвежонка, в Кушке её чуть не укусила гюрза, и ещё много-много чего интересного происходило тогда.
Не смотря на всю возможную советскую роскошь и блеск, в ЦДРИ всегда было очень мало места, тесно там было. Все помещения сотрудников были очень маленькие, по две-три секции ютились в одном кабинете, не хватало залов для мероприятий, и поэтому все мечтали о расширении, писали письма в министерство культуры, обосновывали совершеннейшую необходимость дополнительных помещений. И вот вплотную к стене ЦДРИ началось строительство дома, где должны были расположиться и залы, и студия звукозаписи, и репетиционные помещения, и методические кабинеты. Выкопали котлован, и остановились, потому, что по соседству началось возведение нового здания КГБ. Приоритет был очевиден, и работники ЦДРИ вполголоса начали поговаривать, что Комитет «съел» культуру, с грустью поглядывали в окна на котлован, который постепенно заполнился водой из Рахманного ручья, случайно разрытого при более важной государственной стройке. От такой сырости старое здание «повело» в сторону этого котлована, появились трещины, трещины.… В то время маме предложили сделать поездку в Болгарию, была сформирована бригада, мама очень радовалась своей первой поездке за границу, и вдруг её вызвал на ковёр директор, как сейчас помню, фамилия его - Разниковский. Оказывается, за три дня до поездки выяснилось, что мама была замужем за человеком, иммигрировавшем в 76году, мало того, имеет от него ребёнка (меня)! Поездку немедленно расформировали, и маму попросили тихо написать заявление по собственному желанию. На этом месте моё детское знакомство с ЦДРИ закончилось.
Был у меня один, промежуточный заход в ЦДРИ, году в 93м. Я тогда работала в Ермоловском театре, и меня с моим гитаристом Васей Борисенко, начальство отправило в ЦДРИ поучаствовать в каком-то концерте, посвящённом одной нашей фольклорной примадонне. То ли юбилей у неё был, то ли ещё чего, я не помню, но мы должны были выйти, поздравить, и спеть народную песню от имени нашего театра. Мы приехали, прошли за кулисы, подошли к администратору, представились, сказали, откуда мы. Он про нас ничего не знал, и спросил саму виновницу торжества, что с нами делать? А видимо возникла какая-то накладка, и поздравляющих было больше чем нужно, а может они в арендованное время не укладывались, или камеры телевизионные уезжали недосняв кого-то важного, но, в общем, юбилярша обложила нас такими х….ми, что любо-дорого! Короче мы ушли не выступив. Но вот что интересно, ЦДРИ я не узнала! Концерт проходил в новом здании (достроили его всё -таки), поднимались мы в новый зал на лифте, которого там отродясь не было, ни в одно старое помещение я не попала, заблудившись в новых переходах, и вообще ничего не узнала - всё сделалось другое. И особенно сильно меня потряс факт обкладывания меня матом в стенах ЦДРИ. Нет, не то, чтоб я слов этих не знала, но как-то не вязалось это с тем старым заведением, которое я помнила с детства. Пришла домой, рассказала маме, а она не сильно и удивилась - маленькая ты, говорит, была, многое мимо тебя проходило. Естественно… Здесь я заканчиваю затянувшиеся личные воспоминания, извините, если они были кому-то не интересны…