Причины высокой смертности среди плененных под Сталинградом. Фото.
Смертность среди плененный на восточном фронте в лагерях СССР была меньше 15%, на войне с Японией - меньше 10% (в отличие от почти 60% в гитлеровских лагерях). Ответ на вопрос, почему до 44 погибала половина гитлеровцев, дается ниже...
Почему погибли Сталинградские пленные?
Время от времени в Интернете и в периодической печати, в статьях, приуроченных к очередной годовщине разгрома немцев под Сталинградом, встречаются упоминания о печальной судьбе германских военнопленных. Часто их судьбу сравнивают с судьбой миллионов красноармейцев, замученных в немецких лагерях. Таким образом нечистоплотные пропагандисты пытаются продемонстрировать тождественность советского и нацистского режимов. Об отношении
(февраль 1943,Автор: Сергей Струнников,авторское название "Напобеждался до смерти")
немцев к советским военнопленным написано достаточно много. Что же касается советской стороны, то СССР, не подписавший в свое время Женевскую конвенцию 1929 года «О содержании военнопленных» (причины ее неподписания известны, но не являются предметом рассмотрения данной статьи), объявил о том, что будет соблюдать ее, в первые же дни после начала Великой Отечественной войны.
На начальном этапе войны трудностей с содержанием военнопленных не возникало по той простой причине, что их было слишком мало. С 22 июня по 31 декабря 1941 г. Красной Армией было взято в плен 9 147 человек, а к 19 ноября 1942 г., когда началось контрнаступление под Сталинградом, в тыловые лагеря для военнопленных поступило еще 10 635 вражеских солдат и офицеров...
В листовках, которые были обращены к немецким и финским солдатам, им гарантировались жизнь и хорошее обращение. Впрочем, сколь-нибудь заметного влияния на врага советская пропаганда не оказала. Одной из причин такого провала стали неоднократные случаи убийства пленных немцев красноармейцами. Таких случаев было сравнительно немного, однако факты негуманного отношения советских солдат к германским пленным немедленно широко «пиарились» нацистской пропагандой. Впоследствии именно боязнь смерти от рук «безжалостного врага» стала причиной гибели многих солдат вермахта, которые предпочитали смерть от голода и тифа советскому плену.
Первым крупным окружением, которое Красной Армии удалось довести до конца, стало окружение германской 6-й армии под Сталинградом. 19 ноября 1942 года началось советское контрнаступление. ..
Стоит отметить, что проблемы со снабжением у группировки Паулюса начались еще задолго до начала советской операции «Уран». В сентябре 1942 года фактический рацион продовольствия, который получали солдаты 6-й армии, составлял около 1800 калорий в сутки, при потребности с учетом нагрузок -- 3000-4000. В октябре 1942 года командование 6-й армии сообщило ОКХ о том, что с августа "условия жизни во всем радиусе действия 6-й армии одинаково плохие". Организация дополнительного снабжения продовольствием за счет реквизиции местных источников была далее невозможна (проще говоря, все, что солдаты доблестного вермахта награбили у мирного населения, было съедено). По этой причине командование 6-й армии просило увеличить суточный рацион хлеба с 600 до 750 граммов. На трудности со снабжением накладывались и постоянно нарастающие физическое и психическое истощение солдат и офицеров. К моменту начала советского контрнаступления они казалась ужасающими, однако настоящий ужас начался после 19 ноября. Непрерывные бои с наступающей Красной Армией, медленное отступление к Сталинграду, страх смерти, которая все более казалась неотвратимой, постоянное переохлаждение и недоедание, постепенно превратившееся в голод, быстро подтачивали мораль и дисциплину.
Недоедание было самой большой проблемой. С 26 ноября норма продовольствия в «котле» была сокращена до 350 гр. хлеба и 120 гр. мяса. 1 декабря норму выдачи хлеба пришлось уменьшить до 300 гр. 8 декабря норма выдачи хлеба была уменьшена до 200 гр. Стоит напомнить, что минимальная норма хлеба, выдававшаяся в блокадном Ленинграде рабочим в ноябре-декабре 1941 года составляла 250 гр. Впрочем, какое-то время немцы получали к своей тощей пайке приварок из конины.
Голодный человек быстро теряет способность думать, впадает в апатию и становится безразличным ко всему. Обороноспособность германских войск быстро падала. 12 и 14 декабря командование 79-й пехотной дивизии сообщило в штаб 6-й армии, что вследствие продолжительных боев и недостаточного снабжения продовольствием она не в силах больше удерживать свои позиции.
К Рождеству, на несколько дней, солдатам передовой линии давали дополнительные 100 гр. Известно, что в то же время некоторые солдаты в «котле» получали не больше 100 гр. хлеба. (Для сравнения: столько же - минимум, который в осажденном Ленинграде получали дети и иждивенцы Ораниенбаума). Даже если это и не так, подобная «диета», в течение достаточно длительного времени для тысяч взрослых мужчин, испытывавших экстремальные физические и психические нагрузки, означала только одно - смерть. И она не заставила себя ждать. С 26 ноября по 22 декабря в 6-й армии было зарегистрировано 56 смертельных случаев, "при которых существенную роль сыграл недостаток питания".
К 24 декабря таких случаев было уже 64. 20 декабря из IV армейского корпуса поступило донесение о том, что "из-за потери сил умерли два солдата". Стоит заметить, что голод убивает взрослых мужчин еще до того, как у них наступает полная дистрофия. Они вообще переносят голод хуже, чем женщины. 7 января регистрируемая смертность от голода составляла уже 120 человек в день.
Паулюс и его подчиненные прекрасно осознавали, в какое катастрофическое положение попали их войска. 26 декабря начальник тыла окруженной группировки майор фон Куновски в телеграфном разговоре с полковником Финком, начальником тыла 6-й армии, находившимся за пределами кольца написал:
"Я прошу всеми средствами позаботиться о том, чтобы завтра нам были доставлены самолетами 200 тонн... я в жизни никогда не сидел так глубоко в дерьме".
Однако никакие мольбы не могли исправить непрерывно ухудшающуюся ситуацию. В период с 1 по 7 января в LI корпусе в сутки на человека выдавался рацион в 281 гр. брутто, при норме в 800. Но в этом корпусе обстановка была сравнительно неплохой. В среднем по 6-й армии выдача хлеба сократилась до 50-100 гр. Солдаты на передовой линии получали по 200.
Поразительно, но при такой катастрофической нехватке пищи, некоторые склады внутри «котла» буквально ломились от продовольствия и в таком виде попали в руки Красной Армии. Этот трагический курьез связан с тем, что к концу декабря, из-за острой нехватки топлива полностью остановился грузовой транспорт, а ездовые лошади передохли или были забиты на мясо. Система снабжения внутри «котла» оказалась полностью дезорганизованной и часто солдаты погибали от голода, не зная, что спасительная еда находится от них буквально в нескольких километрах.
Впрочем, в 6-й армии оставалось все меньше людей, способных пешком преодолеть и такое небольшое расстояние. В 20-х числах января командир одной из рот, которой предстояло совершить полуторакилометровый марш, притом, что обстрел с советской стороны отсутствовал, сказал своим солдатам: "Кто будет отставать, того придется оставить лежать в снегу, и он замерзнет". 23 января той же роте для четырехкилометрового марша понадобилось время с 6 утра до наступления темноты.
С 24 января система снабжения в «котле» полностью развалилась. По свидетельствам очевидцев, в некоторых районах окружения питание улучшилось, поскольку никакого учета распределения продовольствия уже не было. Контейнеры, сбрасываемые с самолетов, разворовывались, а организовать доставку остальных просто не было сил. Командование предпринимало против мародеров самые драконовские меры. В последние недели существования «котла» полевой жандармерией были расстреляны десятки солдат и унтер-офицеров, но большинству обезумевших от голода окруженцев было уже все равно. В те же дни, в других районах «котла» солдаты получали 38 гр. хлеба, а банка шоколада "Кола" (несколько круглых плиток тонизирующего шоколада, величиной с ладонь) делилась на 23 человека.
С 28 января питание организованно выдавалось только солдатам на передовой. В последние дни существования котла большинство больных и раненых, которых уже в декабре было около 20 000, в соответствии с приказом Паулюса, вообще не получали никакой пищи. Даже с учетом того, что значительное количество раненых успели вывезти на самолетах, штаб 6-й армии, который не контролировал ситуацию, считал, что на 26 января их было 30-40 тысяч. Ходячие раненые и больные толпами бродили в поисках съестного по всей территории сжимающегося котла, заражая еще не больных солдат.
По неподтвержденным данным в 20-х числах января были замечены случаи каннибализма...
Другим бичом окруженной под Сталинградом армии был холод. Нельзя сказать, что поздняя осень и зима 1942-43 гг. в приволжских степях были какими-то особенно экстремальными. Так, 5 декабря температура воздуха была 0 градусов. В ночь с 10 на 11 декабря она опустилась до минус 9, а 15 декабря снова поднялась до нуля. В январе сильно похолодало. В течение месяца температура ночью колебалась от минус 14 до 23 градусов мороза. 25-26 января, когда началась агония армии Паулюса, столбики термометров опустились до минус 22. Средняя дневная температура в январе колебалась от нуля до пяти градусов мороза. При этом сталинградскую степь постоянно продувал резкий и сырой холодный ветер.
Еще одной особенностью приволжских степей, как и любых других, является почти полное отсутствие в них деревьев. Единственным местом, откуда теоретически можно было бы доставить топливо (дрова или уголь) был Сталинград. Однако доставлять его было не на чем. В результате к голоду присоединился еще один «тихий убийца». В обычных условиях, когда человек может согреться и отдохнуть, когда он нормально питается, длительное пребывание на холоде не представляет для него никакой опасности. Ситуация в Сталинграде была иной.
Конечно, германское командование учло уроки зимы 1941-42 гг. Для вермахта были разработаны теплые ватные комплекты, меховые шапки ушанки и масса приспособлений для обогрева блиндажей. Часть этого богатства попало в 6-ю армию, однако всем солдатам теплой одежды не хватило. Впрочем, по мере вымирания обитателей «котла» достать одежду становилось все проще и проще, поскольку трупам она уже не нужна. Фактически к моменту капитуляции Паулюса потребности окруженных в теплой одежде были удовлетворены, причем многократно. Однако для того, чтобы согреться, человеку нужен огонь, а получить его оказалось слишком трудно. Холод и сырость делали свое дело. Обморожения и отморожения, обострение хронических заболеваний, проблемы иммунной системы, пневмония, заболевания почек, фурункулез, экзема, - вот лишь небольшой список болезней, которые несет человеку постоянное переохлаждение.
Особенно тяжко на холоде приходилось раненым солдатам. Даже не очень значительная царапина могла обернуться гангреной. Ужас состоял в том, что солдаты, получившие даже ранения средней степени тяжести, подлежали немедленной эвакуации в тыл. Исходная концепция «Медицины блицкрига» не предполагала, что вермахт будет попадать в котлы, из которых невозможно вывезти раненых и исключала из системы эвакуации батальонные и полковые медпункты. На передовой, в войсках, были только средства первой помощи, и почти не было квалифицированных хирургов. Таким образом, раненные были обречены на смерть.
Еще в конце сентября рядом с солдатами 6-й армии, а, точнее, прямо на них, появились предвестники еще одной беды: вши. Биологические виды головная вошь (Pediculus Humanus Capitis), платяная вошь (Pediculus Humanus Corporis) могут паразитировать только на человеке. Возможно, несколько носителей вшей приехали в Сталинград вместе с армией, возможно, солдаты вермахта заразились от местных жителей или в жутких условиях города, когда пользовались вещами. Вши размножаются с ужасающей стремительностью. За неделю одна особь может принести 50 000 личинок.
Поразительно, но немцы, уровень медицины которых значительно превосходил советский, так и не смогли победить вшей. Дело в том, что они использовали против паразитов химические порошки, в то время как в Красной Армии, имевшей печальный опыт Гражданской войны, главным средством борьбы против насекомых была обработка одежды паром, стрижка «под ноль» и баня. Конечно, вши «не миловали» никого, но немецких солдат они «жаловали» особенно.
Естественно, что в сталинградских степях трудно было обустроить баню и прожарку одежды. Кроме того, апатия, в которую постепенно впадали немецкие солдаты, не способствует соблюдению элементарных правил личной гигиены. Именно поэтому уже с октября 6-я армия обовшивела. В один из дней поздней осени с двенадцати военнопленных в военно-полевом госпитале было снято 1,5 кг (!) вшей, что в среднем давало цифру в 130 гр на одного человека. Таким образом, при среднем весе имаго вши - 0,1 мг с одного раненого снимали до 130 000 особей!
Единичная смертность от сыпного тифа и прочих инфекционных заболеваний наблюдалась в группировке Паулюса еще до окружения. В последние недели существования «котла» больные сбредались в Сталинград, который постепенно превратился в настоящий тифозный очаг/
Еще до начала контрнаступления под Сталинградом советское командование из показаний военнопленных и донесений разведки представляло себе в общем, что происходит в армии Паулюса, но никто не мог ожидать, насколько плохо обстоят там дела. Начиная с 19 ноября приток пленных резко возрос. Оказалось, что многие из них находятся в достаточно истощенном состоянии, завшивлены и страдают от переохлаждения.
Через несколько недель нарком внутренних дел Лаврентий Берия, обеспокоенный высокой смертностью среди пленных, приказал своим подчиненным разобраться в ее причинах. Лаврентий Павлович вряд ли руководствовался в своих действиях исключительно принципами гуманизма. Во-первых, высокая смертность военнопленных могла быть использована вражеской пропагандой. Во-вторых, каждый умерший немец или румын не мог, по причине своей смерти, быть впоследствии использован на работах, а рабочие руки, даже руки военнопленных, были в тот момент крайне необходимы. Наконец, в-третьих, конкуренты и недоброжелатели могли усомниться в организаторских способностях Генерального комиссара Госбезопасности.
30 декабря заместитель наркома внутренних дел СССР Иван Серов предоставил своему патрону докладную записку, в которой говорилось:
«В связи с успешными действиями частей Красной Армии на Юго-Западном, Сталинградском и Донском фронтах отправка военнопленных проходит с большими затруднениями, в результате чего происходит большая смертность среди военнопленных.
Как устанавливается, основными причинами смертности являются:
1. Румынские и итальянские военнопленные от 6-7 и до 10 суток до сдачи в плен не получали пищи вви¬ду того, что все продовольствие, поступавшее на фронт, шло в первую очередь немецким частям.
2. При взятии в плен наши части военнопленных пешком гонят по 200-300 км до железной дороги, при этом их снабжение тыловыми частями Красной Армии не организовано и зачастую по 2-3 суток в пути военнопленных вовсе не кормят.
3. Пункты сосредоточения военнопленных, а также приемные пункты НКВД должны Штабом тыла Крас¬ной Армии обеспечиваться продовольствием и обмундированием на путь следования. Практически этого не делается, и в ряде случаев при погрузке эшелонов военнопленным выдают вместо хлеба муку, а посуда отсутствует.
4. Органы военных сообщений Красной Армии подают вагоны для отправки военнопленных, не оборудо¬ванные нарами и печами, а в каждый вагон грузится по 50-60 чел.
Кроме того, значительная часть военнопленных не имеет теплой одежды, а трофейного имущества службы тылов фронтов и армий для этих целей не выделяют, несмотря на указание тов. Хрулева по этим вопросам...
И, наконец, вопреки Положению о военнопленных, утвержденному СНК СССР, и распоряжению Главвоенсанупра Красной Армии раненые и больные военнопленные не принимаются во фронтовые госпита¬ли и направляются в приемные пункты»
Эта докладная записка породила довольно жесткую реакцию на самом верху командования Красной Армией. Уже 2 января 1943 года был издан приказ наркома обороны №001. Он был подписан заместителем наркома, начальником интендантской службы РККА генерал-полковником интендантской службы А. В. Хрулевым, но нет сомнений в том, что эта бумага не ускользнула от внимания самого Верховного Главнокомандующего:
(часть документов сокращена, как и удален ряд других документов. Статья не лезет в сообщение полностью. )
Забегая вперед, имеет смысл уточнить, что в течение всего 1943 года наладить нормально эвакуацию военнопленных с фронта так и не удалось. Стоит предположить, что такой важный приказ был отдан слишком поздно, и глупо было бы ожидать, что он мог бы быть надлежащим образом выполнен менее чем через месяц, когда на Красную Армию обрушился поток истощенных до крайнего состояния и больных военнопленных.
Паулюс отклонил ультиматум советского командование (по воспоминаниям Рокоссовского, советских парламентеров обстреляли с немецкой стороны) и 10 января 1943 года на подступах к Сталинграду разверзся ад… Вот что вспоминал о последующих событиях командир 767-го гренадерского полка 376-й пехотной дивизии полковник Луитпольд Штейдле:
«10 января в 8 часов 5 минут русские начинают артиллерийский обстрел еще более сильный, чем 19 ноября: 55 минут воют «сталинские органы», гремят тяжелые орудия - без перерыва залп за залпом. Ураганный огонь перепахивает всю землю. Начался последний штурм котла.
Потом орудийный гром смолкает, приближаются выкрашенные в белое танки, за ними - автоматчики в маскировочных халатах. Мы оставляем Мариновку, затем Дмитриевку. Все живое драпает в долину Россошки. Мы окапываемся у Дубинина, а через два дня оказываемся в районе станции Питомник в Толовой, балке. Котел постепенно сжимается с запада на восток: 15-го до Россошки, 18-го до линии Воропоново - Питомник - хутор Гончара, 22-го до Верхне-Елшашш - Гумрака. Затем мы сдаем Гумрак. Исчезает последняя возможность самолетами вывозить раненых и получать боеприпасы и продовольствие.
(…)16 января наша дивизия перестает существовать(..).
(…)Разложение усиливается. Иные офицеры, как, например, начальник оперативного отдела штаба нашей дивизии майор Вилуцки, удирают на самолете. После потери Питомника самолеты приземляются в Гумраке, который русские непрерывно обстреливают. Иные офицеры после расформирования их подразделений тайком бегут в Сталинград. Все больше офицеров хотят в одиночку пробиться к откатывающемуся назад немецкому фронту. Такие есть и в моей боевой группе (...)»
Вскоре и сам Штейдле присоединился к этому унылому потоку. В Сталинграде в это время все еще шли уличные бои, город был буквально забит солдатами и офицерами, которые не знали, что им теперь делать. Кто-то лелеял надежду самостоятельно выбраться из котла, кто-то хотел понять, что происходит и получить внятные приказы, а кто-то просто надеялся найти в городе еду и кров. Ни те, ни другие, ни третьи, не достигли своих целей. Сталинград во второй половине января превратился в обстреливаемый со всех сторон остров отчаяния:
«По улице перед зарешеченными окнами движется несчетное число солдат. Уже много дней они переходят из одного окопа в другой, роются в брошенных автомашинах. Многие из них прибыли из укрепленных подвалов на окраинах Сталинграда; их выбили оттуда советские штурмовые группы; здесь они ищут, где бы укрыться. То тут, то там появляется офицер. В этой сутолоке он пытается собрать боеспособных солдат. Однако многие из них предпочитают присоединиться к какому-либо подразделению в качестве отставших. Советские войска наступают и безостановочно продвигаются из одного квартала, сада, заводской территории к другой, захватывая позицию за позицией. (…) Многие предельно устали, чтобы самостоятельно покончить с этим и покинуть этот разваливающийся фронт. Такие продолжают сражаться, так как рядом с ними стоят другие, намеревающиеся защищать свою жизнь до последнего патрона, те, кто все еще видит в советском солдате настоящего врага или же боится возмездия.
Вокруг нас - руины и дымящиеся развалины огромного города, а за ними течет Волга. Нас обстреливают со всех сторон. Где появляется танк, там одновременно видна и советская пехота, следующая непосредственно за «Т-34». Отчетливо слышны выстрелы и страшная музыка «сталинских органов», которые через короткие промежутки ведут заградительный огонь. Уже давно известно, что против них нет защиты. Апатия так велика, что это уже не причиняет беспокойства. Важнее вытащить из карманов или сухарных мешков убитых и раненых что-либо съедобное. Если кто-либо находит мясные консервы, он медленно съедает их, а коробку вычищает распухшими пальцами так, как будто именно от этих последних остатков зависит, выживет он или нет. А вот еще одно ужасное зрелище: три или четыре солдата, скорчившись, сидят вокруг дохлой лошади, отрывают куски мяса и едят его сырым.
Таково положение «на фронте», на переднем крае. Генералам оно известно так же хорошо, как и нам. Им «доносят» обо всем этом, и они обдумывают новые оборонительные мероприятия».
Наконец, с 30 по 2 февраля остатки германских войск, оборонявшихся в котле, сложили оружие. К удивлению советских военных (которые оценивали окруженную группировку примерно в 86 тысяч человек) только в плен с 10 января по 22 февраля 1943 года попало 91 545 немцев (в том числе 24 генерала и около 2500 офицеров), а были еще и десятки тысяч погибших.
Состояние пленных было ужасным. Больше 500 человек находились без сознания, у 70 процентов была дистрофия, практически все страдали от авитаминоза и находи¬лись в состоянии крайнего физического и психического истощения. Были широко распространены вос¬паление легких, туберкулез, болезни сердца и почек. Почти 60 процентов пленных имели обморожения 2-й и 3-й степени с осложнениями в виде гангрены и общего заражения крови. Наконец, примерно 10 процентов находились в настолько безнадежном состоянии, что уже не было никакой возможности их спасти.
Кроме всего прочего, пленные поступали в войска неравномерно, в течение всего января, а приказ о создании крупного фронтового лагеря был отдан 26 числа этого месяца. Хотя лагерь, точнее несколько лагерей-распределителей, объединенных в управление №108, с центром в поселке Бекетовка, начал функционировать уже в первых числах февраля, надлежащим образом обустроить его, конечно же, не удалось.
Но для начала пленных нужно было вывести из Сталинграда и как-то доставить в лагеря, которые находились от города примерно на расстоянии, не превышавшем суточного перехода воинской части, состоящей из здоровых людей. В наши дни Бекетовка уже вошла в городскую черту Волгограда. В летний день пеший путь от центра города до этого района занимает около пяти часов. Зимой потребуется больше времени, но для здорового человека такое «путешествие» не станет слишком трудным. Иное дело - истощенные до предела немцы. Тем не менее, их нужно было срочно выводить из Сталинграда.
Город был практически полностью разрушен. Отсутствовали помещения, пригодные для размещения огромного количества людей, не функционировала система водоснабжения. Среди пленных продолжали распространяться сыпной тиф и прочие инфекционные болезни. Оставить их в Сталинграде означало обречь на смерть. Длительные марши к лагерям тоже не сулили ничего хорошего, но хотя бы оставляли шансы на спасение. В любой момент город мог превратиться в эпидемический очаг, а смертельные болезни перекинуться на красноармейцев, которых в Сталинграде тоже собралось огромное количество. Уже 3-4 февраля способных передвигаться немцев, которые все еще ждали, что их расстреляют, построили в колонны и начали выводить из города.
Некоторые современные исследователи сравнивают вывод военнопленных из Сталинграда с «маршами смерти» в Юго-Восточной Азии, в ходе которых от рук японцев погибли тысячи американских и британских военнопленных. Есть ли почва для таких сравнений? Скорее нет, чем да. Во-первых, зверства японцев подтверждаются конкретными и многочисленными свидетельствами. Во-вторых, американцы и британцы попадали в плен здоровыми или сравнительно здоровыми (как, кстати, и красноармейцы в плен к немцам). В случае со Сталинградом конвоям приходилось иметь дело с людьми, значительная часть которых фактически находилась при смерти. Существуют анонимные свидетельства того, что некоторых, вконец обессилевших пленных, которые не могли больше двигаться, пристреливали конвоиры. В то же время военный врач Отто Рюле в своей книге «Исцеление в Елабуге» рассказывает о том, что всех упавших немецких солдат пересаживали на сани и везли до лагеря. А вот как описывает свой путь в лагерь полковник Штейдле:
Группа офицеров, пополненная несколькими солдатами и унтер-офицерами, была построена в колонну по восемь человек (в восемь рядов). Предстоял марш, который потребовал от нас напряжения всех сил. Мы взяли друг друга под руки. Пытались сдерживать темп марша. Но для тех, кто шел в конце колонны, он был все же слишком быстрым. Призывы и просьбы идти медленнее не прекращались, и это было тем более понятно, что мы взяли с собой многих с больными ногами, а они с трудом могли двигаться по наезженной, блестевшей как зеркало, оледеневшей дороге. Чего только я как солдат не видел на этих маршах!
Бесконечные ряды домов, и перед ними - даже у маленьких хаток - с любовью ухоженные огороды и садики, а позади - играющие дети, для которых все, что происходит, либо стало обыденным, либо осталось непостижимым. А потом все время тянулись бесконечные поля, перемежающиеся с лесными полосами и крутыми или пологими холмами. Вдалеке проглядывали контуры промышленных предприятий. Часами мы маршировали или ехали вдоль железных дорог и каналов. Были испытаны все способы переходов, вплоть до использования горной дороги на головокружительной высоте. А затем снова марши мимо дымящихся развалин, в которые были превращены существовавшие в течение столетий населенные пункты. (…)
По обе стороны нашего пути простирались заснеженные поля. По крайней мере, так казалось нам в то январское утро, когда морозный воздух смешивался со спускавшимся туманом, и земля как бы терялась в бесконечности. Только время от времени можно было увидеть тесно сгрудившихся военнопленных, которые, как и мы, совершали этот марш, марш вины и позора! (…) Примерно через два часа мы добрались до большой группы зданий при въезде в Бекетовку.
При этом Штейдле подчеркивает корректное поведение конвоя и тот факт, что солдаты выстрелами в воздух отгоняли гражданских, которые пытались подойти к колонне.
Пленные в Сталинграде продолжали прибывать до 22 февраля 1943 года. В этот день в городе и его окрестностях насчитывалось 91 545 вражеских военнослужащих, часть из которых уже была, правда мертва. В первые же дни с размещением пленных возникли большие проблемы. В частности, бекетовский лагерь не был оборудован достаточными площадями. Обратимся снова к воспоминаниям Штейдле:
«Нас разместили там во всех помещениях от подвала до чердака, большей частью группами по восемь, десять или пятнадцать человек. Кто сначала не захватил себе места, тому пришлось стоять или сидеть на площадках лестницы как придется. Зато в этом здании были окна, была крыша, вода и временно оборудованная кухня. Напротив главного здания находились уборные. В соседнем здании была санитарная часть с советскими врачами и медсестрами. Нам разрешили в любое время дня ходить по большому двору, встречаться и разговаривать друг с другом.
Чтобы избежать сыпного тифа, холеры, чумы и всего прочего, что могло возникнуть при таком скоплении людей, была организована широкая кампания по предохранительным прививкам. Однако для многих это мероприятие оказалось запоздалым. Эпидемии и тяжелые болезни были распространены еще в Сталинграде. Кто заболевал, тот умирал один или среди товарищей, где придется: в переполненном, наспех оборудованном под лазарет подвале, в каком-нибудь углу, в снежном окопе. Никто не спрашивал о том, отчего умер другой. Шинель, шарф, куртка мертвого не пропадали - в этом нуждались живые. Через них-то и заражались очень многие.
И здесь, в Бекетовке, проявилось то, что мы считали совершенно невозможным, но что сделало чрезвычайно ясным и преступный характер действий Гитлера, и нашу собственную вину за то, что мы не выполнили давно созревшего решения: физический, психический и духовный крах небывалого масштаба. Многие сумевшие выбраться из сталинградского пекла не выдержали и погибли от сыпного тифа, дизентерии или полного истощения физических и психических сил. Любой, кто еще несколько минут назад был жив, мог неожиданно рухнуть на пол и уже через четверть часа оказаться среди мертвых. Любой шаг для многих мог стать роковым. Шаг во двор, откуда больше не вернешься, шаг за водой, которую больше не выпьешь, шаг с буханкой хлеба под мышкой, которую больше не съешь... Неожиданно переставало работать сердце.
Советские женщины- врачи и санитарки,- часто жертвуя собой и не зная покоя, боролись против смертности. Они спасли многих и помогали всем. И все же прошла не одна неделя, прежде чем удалось приостановить эпидемии».
Сталинградских пленных отправляли не только на окраины разрушенного города. Вообще, на месте предполагалось оставить раненных, больных и еще 20 000 человек, которые должны были заниматься восстановлением Сталинграда. Прочие подлежали распределению в лагеря, находившиеся в других районах страны. Так, уцелевших офицеров и генералов разместили в подмосковном Красногорске, Елабуге, Суздале и в Ивановской области. Так вышло, что именно те, кто был вывезен из Сталинградской области, составили значительную часть выживших. Большинство же пленных ждала печальная участь.
Сначала умирали раненные. На момент пленения в немедленной госпитализации нуждалось не менее 40000 человек. Однако лагерь№108 изначально не был оборудован госпиталями. Они начали свою работу только 15 февраля. К 21 февраля медицинскую помощь получили уже 8696 военнопленных, из которых 2775 было обморожено, а 1969 нуждалось в хирургических операциях в связи с ранениями или болезнями. Несмотря на это, люди продолжали умирать.
Повальная смертность среди военнопленных серьезно обеспокоила руководство СССР. В марте была сформирована совместная комиссия Наркомздрава, НКО, НКВД и Исполкома союза Обществ Красного Креста и Красного Полумесяца, которая должна была обследовать лагеря Управления лагеря №108 и определить причины столь высокой смертности. В конце месяца комиссия обследовала лагерь в Хреновое. В акте обследования говорилось:
«По данным актов физического состояния прибывших в лагерь военнопленных, они характеризуются следующими данными: а) здоровых - 29 проц., б) больных и истощенных - 71 проц. Физическое состояние определялось по наружному виду, к группе здоровых относились военнопленные, могущие самостоятельно передвигаться».
Другая комиссия, обследовавшая через несколько дней лагерь военнопленных «Вельск» в своем акте записала:
«У военнопленных выявлена крайняя завшивленность, их состояние очень истощенное. 57 проц. смертности падает на дистрофию, 33 проц. - на сыпной тиф и 10 проц. - на другие заболевания… Сыпной тиф, завшивленность, авитаминоз отмечались у немецких военнопленных еще во время пребывании в окружении в районе Сталинграда».
В общих выводах комиссии говорилось, что многие военнопленные прибыли в лагеря с заболеваниями, имевшими необратимый характер. Как бы то ни было, к 10 мая 1943 года 35099 первых обитателей бекетовских лагерей были госпитализированы, 28098 человек отправлены в другие лагеря, а еще 27078 человек умерли. Судя по тому, что после войны в Германию вернулось не больше 6000 человек, плененных под Сталинградом, среди которых было много офицеров, чье пребывание в плену проходило в относительно комфортных условиях, можно предположить, что большинство «сталинградцев», захваченных Красной Армией не пережило 1943 года.
Из ошибок, допущенных зимой 1943 года, когда советской стороне пришлось принимать большую группу военнопленных, были сделаны выводы. Уже в середине мая всем начальникам лагерей была разослана Директива НКВД СССР о необходимости принятия мер по улучшению санитарно-бытовых условий содержания военнопленных.
В дальнейшем эксцессов, подобных сталинградскому, в советских лагерях для военнопленных не происходило. Всего за период с 1941 по 1949 годы в СССР от различных причин умерло или погибло больше 580 тысяч военнопленных разных национальностей - 15 процентов от общего числа взятых в плен. Для сравнения, потери советских военнопленных составили 57 процентов. Если же говорить о главной причине смерти сталинградских пленных, то она очевидна - это отказ Паулюса од подписания капитуляции 8 января. Не сомнений, что и в этом случае многие немецкие солдаты не выжили, однако, большинству удалось бы спастись. Собственно, если бы значительная часть плененных немецких генералов и офицеров не увидело, с каким равнодушием относится к их судьбам собственное командование, а потом не ощутило на себе самоотверженность, с которой простые советские люди, их враги, сражались за их здоровье, вряд ли они бы стали участвовать в создании комитета «Свободная Германия».
http://sirjones.livejournal.com/811963.html