Людмила Миклашевская
Она мне не родственница, фамилия ее от мужа, Константина Михайловича Миклашевского, брата деникинского генерала Ильи Миклашевского (прославившегося тем, что возглавлял отряд русских эмигрантов, восстановивших в середине 20х годов в Албании власть свергнутого пробольшевицкими мятежниками главу государства). Но и эти братья Миклашевские мне не родственники - они правнуки Михаила Павловича Миклашевского, екатерининского сенатора и губернатора Малороссии, имевшего много детей (один из его сыновей был декабристом). Михаил Павлович был правнуком Михаила Андреевича Миклашевского, Стародубского полковника времен Мазепы. Очень многие Миклашевские - его потомки. Происхождение Михаила Андреевича неизвестно, известно только, что он выходец из правобережной Украины (так что можно предположить, что он был выходцем из Львова и в таком случае моим дальним родственником, но шансов немного).
Людмила Миклашевская родилась в Одессе около 1900 года. В начале 20х годов уехала во Францию с мужем Константином Миклашевским - режиссером и искусствоведом. Они разошлись, она работала в советском полпредстве, в конце 20х годов вернулась в Россию. Вышла замуж за историка Троцкого. К Льву Давидовичу он не имел отношения, но конечно, на всякий случай его в 37г. расстреляли. А жену с семилетней дочкой сослали в Архангельскую область.
В воспоминаниях Людмилы Миклашевской я нахожу много параллелей с историей моей семьи. Мою бабушку с тремя дочерьми (16, 12 и неполных 6 лет) в 37г. сослали в Челябинскую область. И мама говорила, что в поезде с ними ехало много подобных ссыльных, но нигде в литературе она не встречала упоминаний об этой акции - довольно массовой высылке в августе 37г., но в довольно мягком варианте - ехали пассажирским поездом, и даже разрешено было отправить контейнер с вещами малой скоростью. И вот Людмила Миклашевская оказалась жертвой точно такой же высылке, тоже в село, бывшее районным центром. Ей пришлось еще тяжелей чем моей бабушке, потому что у бабушки в Москве оставалась мать и старшая дочь, они продавали какие-то книги, вещи и посылали на Урал посылки. А у Миклашевской в Ленинграде никого не осталось.
В ссылку она взяла с собой пишущую машинку, это ее спасло от голода - она была единственной машинисткой в селе и была востребована; но это ее и погубило: НКВДшники предлагали ей купить у нее машинку, она отказалась и тогда ее арестовали, и десять лет она мыкалась по лагерям. Дочь не пропала - ее взяла семья брата отца, который изменил фамилию на Тронский, так что его не тронули.
Дочь умерла молодой в результате неудачной беременности. Людмила Миклашевская жила в Москве, умерла в 70е годы, успев написать замечательные воспоминания. Продолжала работать машинисткой, и между прочим, перепечатывала "Архипелаг ГУЛаг" (прекрасно понимая, конечно, насколько рискует).
Отмечу один эпизод из ее воспоминаний. В 37г., когда муж был расстрелян (она этого не знала - официально было десять лет без права переписки),, а она еще не сослана, то как-то встретила на улице Михаила Зощенко, с которым была знакома с еще доэмигрантских времен. В 37г. люди обычно прерывали всякое знакомство с семьями, которых коснулись репрессии, даже на другую сторону улицы переходили, чтобы не здороваться при случайной встрече. Но Зощенко поступил не так: узнав о постигшем Миклашевскую несчастье, он стал ей помогать. И в ссылку ей писал. Когда ее посадили, она волновалась, не ударило ли бы это рекошетом по Зощенке, и не решалась прямо спросить об этом кого-нибудь, но в конце концов услышала от кого-то случайно, что Зощенко в порядке.
А меня в воспоминаниях Людмилы Миклашевской особенно заинтересовало одно совсем незначительное обстоятельство. Вернувшись в конце 20х годов в Россию, она искала работу, и в конце концов устроилась в издательство, выпускавшее книги об истории российских заводов - оказывается, было специально для этого издательство создано. Миклашевской достался, кажется, Путиловский завод, причем не вся его история, а за какой-то период - о других периодах писали другие люди. Она не только пользовалась архивными материалами, но и расспрашивала старых рабочих завода, пытаясь узнать у них что-то интересное. Вероятно, к этой своей работе относилась без большого энтузиазма, но по-моему, это было очень интересное начинание. Вообще, в 20е годы было очень много интересного, что было уничтожено в 30е и потом забыто или почти забыто. В начале века Россия переживала культурный подъем, рождалось множество идей, которые не удавалось реализовать в условиях очень консервативного государства. После 17г. государство на время резко ослабло - и энтузиасты стали реализовывать свои идеи. Тут и национальные автономии на уровне районов, от чего и следа не осталось, и обновленчество в церкви - конечно же не ГПУ породило обновленчество, оно лишь попыталось воспользоваться обновленчеством, чтобы разрушать церковь, но среди обновленцев были не только карьеристы, но и искренне верующие люди. Вот и краеведние испытало подъем, но вскоре краеведы были заподозрены в шпионаже и уничтожены. И вот оказывается было в краеведении и такое интересное направление - попытка написать историю предприятий.
Людмила Миклашевская родилась в Одессе около 1900 года. В начале 20х годов уехала во Францию с мужем Константином Миклашевским - режиссером и искусствоведом. Они разошлись, она работала в советском полпредстве, в конце 20х годов вернулась в Россию. Вышла замуж за историка Троцкого. К Льву Давидовичу он не имел отношения, но конечно, на всякий случай его в 37г. расстреляли. А жену с семилетней дочкой сослали в Архангельскую область.
В воспоминаниях Людмилы Миклашевской я нахожу много параллелей с историей моей семьи. Мою бабушку с тремя дочерьми (16, 12 и неполных 6 лет) в 37г. сослали в Челябинскую область. И мама говорила, что в поезде с ними ехало много подобных ссыльных, но нигде в литературе она не встречала упоминаний об этой акции - довольно массовой высылке в августе 37г., но в довольно мягком варианте - ехали пассажирским поездом, и даже разрешено было отправить контейнер с вещами малой скоростью. И вот Людмила Миклашевская оказалась жертвой точно такой же высылке, тоже в село, бывшее районным центром. Ей пришлось еще тяжелей чем моей бабушке, потому что у бабушки в Москве оставалась мать и старшая дочь, они продавали какие-то книги, вещи и посылали на Урал посылки. А у Миклашевской в Ленинграде никого не осталось.
В ссылку она взяла с собой пишущую машинку, это ее спасло от голода - она была единственной машинисткой в селе и была востребована; но это ее и погубило: НКВДшники предлагали ей купить у нее машинку, она отказалась и тогда ее арестовали, и десять лет она мыкалась по лагерям. Дочь не пропала - ее взяла семья брата отца, который изменил фамилию на Тронский, так что его не тронули.
Дочь умерла молодой в результате неудачной беременности. Людмила Миклашевская жила в Москве, умерла в 70е годы, успев написать замечательные воспоминания. Продолжала работать машинисткой, и между прочим, перепечатывала "Архипелаг ГУЛаг" (прекрасно понимая, конечно, насколько рискует).
Отмечу один эпизод из ее воспоминаний. В 37г., когда муж был расстрелян (она этого не знала - официально было десять лет без права переписки),, а она еще не сослана, то как-то встретила на улице Михаила Зощенко, с которым была знакома с еще доэмигрантских времен. В 37г. люди обычно прерывали всякое знакомство с семьями, которых коснулись репрессии, даже на другую сторону улицы переходили, чтобы не здороваться при случайной встрече. Но Зощенко поступил не так: узнав о постигшем Миклашевскую несчастье, он стал ей помогать. И в ссылку ей писал. Когда ее посадили, она волновалась, не ударило ли бы это рекошетом по Зощенке, и не решалась прямо спросить об этом кого-нибудь, но в конце концов услышала от кого-то случайно, что Зощенко в порядке.
А меня в воспоминаниях Людмилы Миклашевской особенно заинтересовало одно совсем незначительное обстоятельство. Вернувшись в конце 20х годов в Россию, она искала работу, и в конце концов устроилась в издательство, выпускавшее книги об истории российских заводов - оказывается, было специально для этого издательство создано. Миклашевской достался, кажется, Путиловский завод, причем не вся его история, а за какой-то период - о других периодах писали другие люди. Она не только пользовалась архивными материалами, но и расспрашивала старых рабочих завода, пытаясь узнать у них что-то интересное. Вероятно, к этой своей работе относилась без большого энтузиазма, но по-моему, это было очень интересное начинание. Вообще, в 20е годы было очень много интересного, что было уничтожено в 30е и потом забыто или почти забыто. В начале века Россия переживала культурный подъем, рождалось множество идей, которые не удавалось реализовать в условиях очень консервативного государства. После 17г. государство на время резко ослабло - и энтузиасты стали реализовывать свои идеи. Тут и национальные автономии на уровне районов, от чего и следа не осталось, и обновленчество в церкви - конечно же не ГПУ породило обновленчество, оно лишь попыталось воспользоваться обновленчеством, чтобы разрушать церковь, но среди обновленцев были не только карьеристы, но и искренне верующие люди. Вот и краеведние испытало подъем, но вскоре краеведы были заподозрены в шпионаже и уничтожены. И вот оказывается было в краеведении и такое интересное направление - попытка написать историю предприятий.