Когда поёт мсье Ив Монтан
Во времена хрущёвской гнилой оттепели дорожку в СССР протоптал французский поп-певчина Ив Монтан. Протоптать-то он протоптал и урожай богатый в золотых рублях собрал, но напоследок присел и нагадил.
Огромный цех был набит битком. Наверняка большинство рабочих на этом автозаводе - мужчины, но тут им, как видно, пришлось отступить: вокруг, насколько хватало глаза, теснились женщины. Это поразило Симону, и когда мы возвращались с завода, на глазах у нее были слезы. «Бедные женщины, - сказала она, - на такой тяжелой работе!»
А в ихней Хранции женщина могла быть только домохозяйкой или проституткой. Особо прааадвинутые это совмещали. Как говорил Маяковский "очень плохо в Париже женщине, если она не продаётся, а служит". Работу на автозаводе же у них выполняли исключительно мужчины. Как правило, ниггеры или арабы. Их же не жалко. А в более позднее время они вообще все свою промышленность вынесли туда-где-совсем-никого-не-жалко и где готовы ишачить за плошку риса. До роботов же и нам и им было ещё очень-очень много лет и всё лесом, лесом. И почему это женщины на автозаводе "бедные"? А мужчины - не бедные? Простите, все люди из одной материи сделаны. Всем трудно. Но для Симоны Синьоре, никогда не державшей ничего тяжелее бокала Дом Периньона и хуёв своих ебарей, имя им легион, автозавод, даже с не очень большими нагрузками был адом. Её лично там заставить работать можно было только под страхом наказания кнутом. Зато за час одна проститутка могла заработать столько, сколько директор автозавода за неделю, да. И тут уж ничего не поделаешь. По законам сохранения энергии, материи и проч., по ограниченности производительных сил и конечности ресурсов не мог ни один рабочий за час заработать 100 баксов. А законы эти ни один диктатор не отменит, ибо не он их писал.
Не успели мы войти в комнату, как в дверь постучали. На пороге стоял министр культуры, который объявил, что руководители государства приглашают Ива Монтана и его супругу на небольшой ужин.
Прежде чем описать все, что за этим последовало, я должна сделать небольшое отступление. Поздней осенью (или, возможно, в декабре) 1976 года мне позвонила Марина Влади, только что прилетевшая в Москву. Она сказала, что по просьбе Симоны привезла для меня книгу ее мемуаров. В этой книге Симона очень подробно описала этот достопамятный «ужин», и я буду ее цитировать, но, конечно, восприятие всего там происходившего просто не могло быть у нас одинаковым - у меня, выросшей в условиях засилья «органов» и тотальной слежки, и у них - людей, привыкших чувствовать себя свободными и свободно высказывать свои мысли.
Ай-яй-яй, кормят, но гадить на стол не дают. Какой тоталитаризьм, какое угнетение швободных и демократических эуроппейцев! Но как пожрать за счёт СССР - это пожалуйста! Оставались бы у себя лягушек хавать, так нет - припёрлись к нам на блины с икоркой! Ну не свиньи?
Но мало ли во Франции шлюх и их сутенёров и так ли важно их мнение об СССР? А вот эта гнида нагадила больше, чем все сутенёры и шлюхи всей Хранции, всей Эуроппы и всего Пиндостана. Да что там шлюхи - даже Трумэны и Черчилли нам так не навредили!
Известный своей словоохотливостью, Хрущев в лучших традициях опытного партийного работника тут же принялся объяснять, почему было необходимо «подавить контрреволюцию» в Венгрии. Фактически он пересказал почти весь свой доклад на ХХ съезде партии и при этом не жалел эмоций. Я хорошо помню, как он выкрикивал: «Вы только представьте: было уничтожено шестнадцать миллионов человек... Шестнадцать миллионов!» - и при этом стучал кулаком по столу.
Да-да, 16 миллионов. А ещё 26 миллионов война - это так себе. Кто же тогда на заводах работал?!!
И, как положено фашистским капитулянтам с загорелыми подмышками, впрягся за фашистов венгерских.
Продолжалось это довольно долго, но внезапно, показав пальцем на Симону, сидевшую напротив него, он сказал:
«Я знаю, о чем вы сейчас думаете. Хотите спросить: «А где же были вы?» Так вот, я ничего не мог сделать, потому что выступить против Сталина означало выступить против социализма».
Улучив момент, Микоян тут же предложил выпить за товарища Хрущева, который «смело сказал правду всему миру», за социализм и за здоровье замечательного певца и его супруги.
Однако Монтан не считал разговор законченным и спросил, уверен ли господин Хрущев, что ввод танков в Будапешт пошел на благо социализму, на что тот ответил: «Мы спасли социализм от контрреволюции».
- А, может быть, народ счел себя вправе потребовать большей свободы в обещанном вами новом социализме, а вы этого не поняли?
- Это вы не понимаете, - парировал Хрущев.
- В таком случае нас очень много - тех, кто не понимает!
Де-труа. Между двух шлюх.
Микоян был тем ещё выжигой. Энвер Ходжа про него потом хорошо написал. Торгаш под красным флагом. Ну, а события в Будапеште, Праге и далее везде были эффектом домино от ХХ-го съезда. Потому что молодчики в Будапеште и Праге решили так: если в жопу уже можно, то почему же в рот нельзя? Даёшь бордели и порностудии на каждом углу, как на родине Ива Монтана. И да, после падения ненавистного им СССР весьма преуспели в этом. Будапешт стал столицей порно, а чешско-немецкая граница - сплошным борделем, Таиландом Европы.
Я в этот момент была довольно далеко от него и немного растерялась - как переводить? Но, как видно, он об этом и не думал: ему важно было дать выход своему гневу и высказать этим людям все, что он о них думает. Хорошо, что мне не пришлось это переводить, потому что его слова были откровенно грубыми. Говорил он довольно долго, в заключение назвал собравшихся «мерзкими кретинами» (sales cons), и это было не самое оскорбительное из того, что они о себе услышали.
Вот так: приглашаешь его, кормишь, нянчишься с ним, как с куклой, только что жопу не лижешь. А он тебя обзывает "мерзким кретином". Не, ну нафиг таких приглашать. Для таких попадание на территорию СССР должно заканчиваться либо немедленной утилизацией на месте, либо на медицинские опыты с летальным исходом.
Cледующее мероприятие, на которое нас пригласили, было грандиозным: встреча Нового года в Кремле.
За несколько минут до полуночи люстры погасли, с последним ударом кремлевских курантов они вновь ярко вспыхнули, и в этот момент за спиной Симоны оказался Хрущев. Симоне пришлось встать. Хрущев обнял ее и (не могу подобрать другого слова) смачно поцеловал в губы.
Сегодня я впервые поцеловал Симону Синьоре в губы. Она при этом так сдвинула свои ноги, что поломала мне пенсне, блядь! Из воспоминаний укуренного Никитки Хрущёва.
А в три часа утра Хрущев и Булганин пустились отплясывать «барыню». Это происходило на небольшой свободной площадке у входа в зал, то есть довольно далеко от нас. Мы поспешили подойти поближе, но не смогли пробраться через плотное кольцо зрителей, хлопавших в ладоши и подбадривавших плясавших веселыми возгласами. Симона не выдержала и, чтобы не упустить столь необычное зрелище, встала на стул, а затем и на стол. Никто этого не заметил, но Монтан был шокирован: «Симона, что ты делаешь?!» На что она ответила: «Ну где еще ты такое увидишь?»
О да, низенький толстенький Хрущик - лучший танцор. Плясал гопака перед Сталиным, плясал и перед Монтаном с Синьоре. Ну, а Симона к ним присоединиться не желала по старой поговорке "посади свинью за стол, так она и вся туда влезет". Вместо барыни она устроила стриптиз на столе.
https://www.kommersant.ru/doc/2293608
Но и это ещё не всё. Потом Ив Монтан пошёл в магазин и купил женское нижнее бельё. И по возвращении в свой Парыж устроил выставку. Мол, простовато у них, не то, что наши блядские нейлоны кружевные. Спустя много лет кружевные трусики стали символом наступления реакции на одной из частей бывшего СССРа. От парижских борделей до киевского майдана путь занял 50 лет.
А в СССР никто не требовал от нижнего белья "соблазнительности" Оно нужно было, чтобы защищать от холодов, а не чтобы вызывать похоть у пресыщенных самцов. Что надо показать - покажет платье. А бельё посторонним не показывали.