Радость и счастье - антонимы?
Меня давно занимал вопрос, в чем разница между счастьем и радостью. В словарях счастье определяется как "чувство глубокого довольства и радости". Но в каком-то смысле эти слова не только не синонимы, но почти антонимы. И вот, открыв книгу Марины Вишневецкой, нашел ответ. Это из ее цикла "О природе вещей":
"У одной женщины было двенадцать человек детей и только один из них попал под машину. И она радовалась тому, что не будет одинокой на старости лет.
А у другой женщины не было детей совсем. И она радовалась, что от нее не родился ни Гитлер, ни Сталин, ни наркоман, ни какой-нибудь олигофрен.
У третьей женщины был только один ребенок, и она радовалась тому, что ей не надо делить свою любовь ни с кем другим.
А у четвертой женщины очень долго своих детей не было и тогда она взяла трех детей из детдома. И была очень рада, что сделала их счастливыми.
А у пятой женщины один сын был и умер. И она была рада тому, что он больше не мучается на этом свете, а целыми днями слушает пение ангелов и серафимов.
А у шестой женщины было пять человек детей, и четверо из них погибли во время войны. И она была рада, что хоть один ребенок у нее остался.
А седьмая женщина всю жизнь была мужчиной, а потом собрала денег и сделала себе операцию и была рада тому, что мечта ее жизни сбылась.
Этих семи случаев достаточно, чтобы сделать вывод: женщина рождена не для счастья, а для одной только радости."
Можно сказать, что радость - это счастье для несчастных. Для обиженных судьбой. Для тех, кому оно достается не благодаря, а вопреки. Счастье протяженно, радость мгновенна. Счастье оседло, а радость кочевна, приходит и уходит, дышит, где хочет. Отсюда тянется нить к Шопенгауэру, который учил о том, что не счастье, а страдание - удел человека, и поэтому ему дана одна только радость - избавление от страдания. А от Шопенгауэра - к Евангелию, где ничего не говорится о счастье (буквально, ни единого слова). Но много говорится о радости: "да радость Моя в вас пребудет", "да радость ваша будет совершенна", "но печаль ваша в радость будет", "ученики исполнялись радости и Духа", "радуйтесь радостью неизреченною", "Царство Божие радости во Святом Духе", "плод же Духа: любовь, радость"...
Есть и особый иконописный сюжет - "Нечаянная радость", где юноша вопреки своим грехам прощен Богородицей. В радости всегда есть привкус нечаянности, даже незаслуженности, какой-то исключительности. "А у шестой женщины было пять человек детей, и четверо из них погибли во время войны. И она была рада, что хоть один ребенок у нее остался". А если бы все дети остались живы, она была бы счастливой женщиной, но знала бы она столь острую радость выживания одного? Вот почему "радость" - слово евангельское, а "счастье" - совсем не евангельское, да и во всем русском переводе Библии оно употребляется только в "Книге Иова", о самом несчастном из людей. Счастье - это уклад жизни, а радость - это веяние духа. И вот современная писательница напоминает нам о разности этих двух смыслов, корневой для нашей культуры, но совсем стертой в неразборчивом употреблении этих слов как приблизительных синонимов. "В жизнь его пришли радость и счастье". "И пошел он радостный и счастливый". Можно, конечно, так сказать, но скорее всего лишь по нечувствию к чекану слов, их исторической и культурной памяти.
Вообще у Марины Вишневецкой - редкий в современной прозе и очень счастливый дар чувствовать жизнь как радость, искупающую нехватку счастья. У нее это не пафос, не доброе пожелание - это ее стилистика, дух повествования, переносы взгляда, сцепка событий: сильная, быстрая радость, круто берущая в оборот все вещи несчастного быта, разбитой судьбы. На Новый завет она не ссылается, но стилистику его: радость превыше счастья - чувствует и передает остро.
"У одной женщины было двенадцать человек детей и только один из них попал под машину. И она радовалась тому, что не будет одинокой на старости лет.
А у другой женщины не было детей совсем. И она радовалась, что от нее не родился ни Гитлер, ни Сталин, ни наркоман, ни какой-нибудь олигофрен.
У третьей женщины был только один ребенок, и она радовалась тому, что ей не надо делить свою любовь ни с кем другим.
А у четвертой женщины очень долго своих детей не было и тогда она взяла трех детей из детдома. И была очень рада, что сделала их счастливыми.
А у пятой женщины один сын был и умер. И она была рада тому, что он больше не мучается на этом свете, а целыми днями слушает пение ангелов и серафимов.
А у шестой женщины было пять человек детей, и четверо из них погибли во время войны. И она была рада, что хоть один ребенок у нее остался.
А седьмая женщина всю жизнь была мужчиной, а потом собрала денег и сделала себе операцию и была рада тому, что мечта ее жизни сбылась.
Этих семи случаев достаточно, чтобы сделать вывод: женщина рождена не для счастья, а для одной только радости."
Можно сказать, что радость - это счастье для несчастных. Для обиженных судьбой. Для тех, кому оно достается не благодаря, а вопреки. Счастье протяженно, радость мгновенна. Счастье оседло, а радость кочевна, приходит и уходит, дышит, где хочет. Отсюда тянется нить к Шопенгауэру, который учил о том, что не счастье, а страдание - удел человека, и поэтому ему дана одна только радость - избавление от страдания. А от Шопенгауэра - к Евангелию, где ничего не говорится о счастье (буквально, ни единого слова). Но много говорится о радости: "да радость Моя в вас пребудет", "да радость ваша будет совершенна", "но печаль ваша в радость будет", "ученики исполнялись радости и Духа", "радуйтесь радостью неизреченною", "Царство Божие радости во Святом Духе", "плод же Духа: любовь, радость"...
Есть и особый иконописный сюжет - "Нечаянная радость", где юноша вопреки своим грехам прощен Богородицей. В радости всегда есть привкус нечаянности, даже незаслуженности, какой-то исключительности. "А у шестой женщины было пять человек детей, и четверо из них погибли во время войны. И она была рада, что хоть один ребенок у нее остался". А если бы все дети остались живы, она была бы счастливой женщиной, но знала бы она столь острую радость выживания одного? Вот почему "радость" - слово евангельское, а "счастье" - совсем не евангельское, да и во всем русском переводе Библии оно употребляется только в "Книге Иова", о самом несчастном из людей. Счастье - это уклад жизни, а радость - это веяние духа. И вот современная писательница напоминает нам о разности этих двух смыслов, корневой для нашей культуры, но совсем стертой в неразборчивом употреблении этих слов как приблизительных синонимов. "В жизнь его пришли радость и счастье". "И пошел он радостный и счастливый". Можно, конечно, так сказать, но скорее всего лишь по нечувствию к чекану слов, их исторической и культурной памяти.
Вообще у Марины Вишневецкой - редкий в современной прозе и очень счастливый дар чувствовать жизнь как радость, искупающую нехватку счастья. У нее это не пафос, не доброе пожелание - это ее стилистика, дух повествования, переносы взгляда, сцепка событий: сильная, быстрая радость, круто берущая в оборот все вещи несчастного быта, разбитой судьбы. На Новый завет она не ссылается, но стилистику его: радость превыше счастья - чувствует и передает остро.