Импровизация о фрагменте
Импровизация состоялась под Киевом, в селе Лишня, при 8-ом летнем Богословском институте, 6 авг. 2010. Участники - философы, теологи, филологи разных поколений: Елена Глазова-Корригэн, Константин Сигов, Алексей Сигов, Александр Филоненко, Евгений Галёна, Михаил Эпштейн. Привожу свой текст (продолжительность - полчаса).
Эссе о фрагменте
Эссе постмодерно, а фрагмент модернен.
Ж.-Ф. Лиотар.
Фрагмент возник как жанр у немецких романтиков, прежде всего Новалиса и Ф. Шлегеля, и определил всю эпоху модернизма, от романтизма до авангарда. Ницше и Розанов, футуристы и сюрреалисты агрессивно фрагментарны. Фрагмент восстает против той завершенности, самодостаточности, которая свойственна была классицистическим творениям и вообще идеалу античного искусства. (От античности тоже дошли во многом только фрагменты, например от всех досократиков, но они воспринимались как части исчезнувшего целого). Романтики ценили во фрагменте его остроту, обломанность, кусочечность: фрагмент ранил, в отличие от гармонических и усыпительно-правильных созданий предыдущей эпохи. Во фрагменте есть нечто воинственное, идущее на бой, принципиально незавершенное, точнее, незавершимое. Но таков и вообще модерн, поднявшийся на борьбу с нормативно-классическим подходом к искусству и философии. Кьеркегор в принципе фрагментарен, тем самым не только концептуально, но и жанрово противостоя Гегелю и всем системосозидающим установкам классического идеализма.
Но в эпоху постмодерна эта ранящая эстетика фрагмента стала раздражать, и на авансцену выдвинулся жанр примиряющий, обтекаемый - эссе, которое сглаживает все углы и создает непрерывный переход мысли. Фрамент отточен и прерывист, эссе переливчито и континуально, оно плавно переходит от теме к теме, от образа к образу, расплываясь в широчайших кругах вольных ассоциаций. Как человек постмодерна, точнее, переживший и "преодолевший" постмодерн, я выбираю жанр эссе для разговора о фрагменте. И тем не менее я хочу восславить именно фрагмент, хотя и по причинам несколько иным, чем у романтиков.
Для меня фрагмент - экологически чистый жанр, один из чистейших, наряду с афоризмом и еще более кратким однословием, словесным произведением размером в одно слово, которым я занимаюсь уже второе десятилетие. Экологическая чистота жанра определяется той жертвой, которую он приносит чистому листу бумаги или поверхности экрана. Не наследить. Дать выговориться белому, т.е. тому континууму, который и делает возможным появление знаков. Фрагмент - это жертвоприношение нашего письма тому, что делает возможным письмо, тому знаковому эфиру, в котором располагается наша знакопись. Обычно мы с удовольствием попираем своей деятельностью то, что составляет условие этой деятельности, но есть и формы благодарности этим начальным условиям нашего бытия, дыхания, еды... письма. Пост - это сознательное воздержание от еды. Фрагмент, уступающий пространство континууму письма, - это способ благодарения, знакового поста и аскезы.
Есть еще одна причина, по которой фрагмент, уже после господства постмодерного эссеизма, заново становится близок нашему времени. Наше время, начиная со взрыва нью-йоркских башен, а еще раньше - с распада СССР, определяется стилем "эксплозив". Все взрывается: дома, люди, страны, цивилизации, и фрагментарность входит в нашу плоть и кровь. Любая всеохватность и целостность находится под подозрением. Эксплозивность пост-постмодерного письма - осознание и увенчание этой эксплозивности нашей цивилизации, которая сама, в растущей информационно-коммуникативной вселенной, переходит ко взрывным темпам развития. "Сингулярность" большого информационного взрыва уже близко, о чем пишет кибер-cerebrity Рэй Курцвайл. Поэтому стиль опять тяготеет к фрагментарности, но это уже не свежесть и обостренная чувствительность романтического фрагмента, идущего на бой с гармонией старого мира, а скорее, осознание своей обреченности на растущую фрагментарность в осколках взрывающейся информационной вселенной.
Эссе о фрагменте
Эссе постмодерно, а фрагмент модернен.
Ж.-Ф. Лиотар.
Фрагмент возник как жанр у немецких романтиков, прежде всего Новалиса и Ф. Шлегеля, и определил всю эпоху модернизма, от романтизма до авангарда. Ницше и Розанов, футуристы и сюрреалисты агрессивно фрагментарны. Фрагмент восстает против той завершенности, самодостаточности, которая свойственна была классицистическим творениям и вообще идеалу античного искусства. (От античности тоже дошли во многом только фрагменты, например от всех досократиков, но они воспринимались как части исчезнувшего целого). Романтики ценили во фрагменте его остроту, обломанность, кусочечность: фрагмент ранил, в отличие от гармонических и усыпительно-правильных созданий предыдущей эпохи. Во фрагменте есть нечто воинственное, идущее на бой, принципиально незавершенное, точнее, незавершимое. Но таков и вообще модерн, поднявшийся на борьбу с нормативно-классическим подходом к искусству и философии. Кьеркегор в принципе фрагментарен, тем самым не только концептуально, но и жанрово противостоя Гегелю и всем системосозидающим установкам классического идеализма.
Но в эпоху постмодерна эта ранящая эстетика фрагмента стала раздражать, и на авансцену выдвинулся жанр примиряющий, обтекаемый - эссе, которое сглаживает все углы и создает непрерывный переход мысли. Фрамент отточен и прерывист, эссе переливчито и континуально, оно плавно переходит от теме к теме, от образа к образу, расплываясь в широчайших кругах вольных ассоциаций. Как человек постмодерна, точнее, переживший и "преодолевший" постмодерн, я выбираю жанр эссе для разговора о фрагменте. И тем не менее я хочу восславить именно фрагмент, хотя и по причинам несколько иным, чем у романтиков.
Для меня фрагмент - экологически чистый жанр, один из чистейших, наряду с афоризмом и еще более кратким однословием, словесным произведением размером в одно слово, которым я занимаюсь уже второе десятилетие. Экологическая чистота жанра определяется той жертвой, которую он приносит чистому листу бумаги или поверхности экрана. Не наследить. Дать выговориться белому, т.е. тому континууму, который и делает возможным появление знаков. Фрагмент - это жертвоприношение нашего письма тому, что делает возможным письмо, тому знаковому эфиру, в котором располагается наша знакопись. Обычно мы с удовольствием попираем своей деятельностью то, что составляет условие этой деятельности, но есть и формы благодарности этим начальным условиям нашего бытия, дыхания, еды... письма. Пост - это сознательное воздержание от еды. Фрагмент, уступающий пространство континууму письма, - это способ благодарения, знакового поста и аскезы.
Есть еще одна причина, по которой фрагмент, уже после господства постмодерного эссеизма, заново становится близок нашему времени. Наше время, начиная со взрыва нью-йоркских башен, а еще раньше - с распада СССР, определяется стилем "эксплозив". Все взрывается: дома, люди, страны, цивилизации, и фрагментарность входит в нашу плоть и кровь. Любая всеохватность и целостность находится под подозрением. Эксплозивность пост-постмодерного письма - осознание и увенчание этой эксплозивности нашей цивилизации, которая сама, в растущей информационно-коммуникативной вселенной, переходит ко взрывным темпам развития. "Сингулярность" большого информационного взрыва уже близко, о чем пишет кибер-cerebrity Рэй Курцвайл. Поэтому стиль опять тяготеет к фрагментарности, но это уже не свежесть и обостренная чувствительность романтического фрагмента, идущего на бой с гармонией старого мира, а скорее, осознание своей обреченности на растущую фрагментарность в осколках взрывающейся информационной вселенной.