Михаил Шишкин о Джойсе и о Шарове.
В журнале Colta.ru опубликованы два эссе Михаила Шишкина - о Джеймсе Джойсе и о Владимире Шарове. При том, что первое построено на историко-биографических изысканиях, а второе - на личных воспоминаниях, их роднит метод, который мне представляется отличительно шишкинским: эмпатия, но без стилизации. Шишкин так проникает в тайное тайных другого писателя, что иногда трудно сказать, автор говорит через героя или герой - через автора. Ведь оба - писатели. Кто кого пишет?
Очевидно, Шишкин пишет о Джойсе, но при этом ему удается так вжиться в Джойса, что кажется, Джойс сам смотрит на себя из другого времени и языка и осознает свою мучительную жизнь, где депрессии и истерики чередовались с эпифаниями. Гений и безумие, серость и пустота, отчаяние и искусство выживать - все в этой прозе вызывает стереометрический эффект соприсутствия: в нее можно войти, поселиться, раздвигать чужую жизнь изнутри или сжиматься в ней.
Эссе о Владимире Шарове я читал, часто прерываясь, как прерывают вдох, когда слишком много воздуха. Шишкин обращается к Шарову на "ты", как будто продолжая писать ему письма уже в занебесье. Например, о романе "Репетиции": "Я подчиняюсь твоей мощи абсолютно, просто перестаю существовать и из читателя в позе 'ну что такого нового может мне тут какой-то еще автор навесить на уши' становлюсь совершенно буквально частью бесконечного круга, по которому ходят твои евреи, христиане и римляне. Замыкаю разорванный тобой круг. Они идут дальше по мне".
Тексты Шишкина побуждают вспомнить о жанровой природе эссе. Само это слово, essai, пришло из латинского exagium, что означает "взвешивание". Колебание весов, на одной чаше которых автор, на другой - герой: эссе - опыт самосознания. У Мишеля Монтеня, родоначальника жанра, этот герой - он сам, у Михаила Шишкина - другой писатель, но контуры двоих колеблются, перемещаются. Эти эссе стоит прочитать: либо в той последовательности, как они писались, от Джойса - к Шарову, либо в обратной, в какой опубликованы.