Пять правил жизни
У каждого есть свои правила жизни, осознанные или неосознанные. У меня с юности, отчасти под воздействием Лао-цзы, но главным образом, как вывод из собственных болезненных взаимодействий с миром, выработалось их пять.
Правило 1. Ничему не противостоять, ни с чем не отождествляться.
Как только я чувствую, что слишком глубоко влипаю в некое движение, тенденцию, группу, я стараюсь отстраняться. И наоборот, если я начинаю намертво, в упор кому-то или чему-то противостоять, я чуть-чуть сдвигаюсь, переношу точку упора, чтобы получить возможность маневра, обхода, свободы движения. Моя стихия - текучая середина, чтобы всегда оставалось какое-то пространство и справа, и слева, чтобы не быть припертым к стене или загнанным в угол. Я стараюсь смотреть на мир обоими глазами, слушать обоими ушами, мыслить обоими полушариями мозга, проговаривать мысль на двух доступных мне языках (русском и английском).
Правило 2. Не перегружать людей информацией о себе.
Это совет моей мамы, и с возрастом я все больше его ценю. Это не значит, что никому нельзя доверять, но надо исходить из энтропийности нашей вселенной, где всегда происходят какие-то утечки и расползания. Меняются отношения между людьми, близкие отдаляются, доверенные лица сами доверчивы и делятся с другими... Нет более надежного хранилища сведений о себе, чем твой собственный мозг. Впрочем, несмотря на мои старания следовать этому правилу, я на шкале открытости-закрытости стою гораздо ближе к первой (примерно 7 из 10), и шпион-разведчик из меня получился бы никакой.
Правило 3. Не добиваться определенности там, где можно довольствоваться неопределенностью.
Из дневника, 3.10.1970. "Нужно довольствоваться той степенью определенности, которая есть в мире. Наши провалы, мучения, конфликты с людьми - от попытки определить больше, точнее то, что остается только возможным. Вот человек: думает так-то, смотрит так-то. Но мы не удовлетворены, пока не определим для себя: умен он или глуп, любит меня или не любит. Не превышай меру определенности, заданную самим предметом, предоставь ему возможность роста и самоопределения, смотри на него сквозь расширяющуюся щель в своей системе категорий. Во всем, что есть и происходит, гораздо больше возможного, чем уже определившегося".
Правило 4. Усилие без насилия.
Правильные вещи должны делаться относительно легко. Конечно, прилагать усилия необходимо. Но если что-то не получается, лучше оставить это в покое или по крайней мере подождать, не изменятся ли обстоятельства. Чрезмерные усилия могут привести к результатам, обратным ожидаемым. Если ключ не вставляется в замок, не стоит его туда изо всех сил запихивать: может быть, это ключ от другого замка или замок для другого ключа? Иными словами, нужно следить, чтобы усилие не перешло в насилие над вещами и тем более людьми. Если я звоню кому-то, но после двух-трех попыток не могу дозвониться, я откладываю попытку до завтра. Может быть, этот человек сегодня не в настроении, устал, занят, измучен жизнью и ангел охраняет его от моих вторжений. У обстоятельств есть своя логика, поэзия, грация, им нужно доверять, чтобы не превратить их в грозную судьбу, вырастающую против тебя. Не будь мелочен и назойлив в своих претензиях к бытию, сохраняй за ним право на широкие жесты щедрости и удачи.
Правило 5. Приобретать опыт, не теряя души.
Одно из главных мучений юности: приобретение наибольшего опыта с наименьшими душевными потерями. Опыт ведь можно приобретать в самых грязных местах, посредством самых тоскливых экспериментов. Но при этом теряешь себя ровно в той же степени, в какой приобретаешь этот самый опыт.
Для меня было больной проблемой: нужно ли заставлять себя делать то, что не хочется, ради приобретения опыта? Нужно ли знакомиться с неизвестными девушками, ходить в чужие компании, наращивать социальные связи, притворяться ловким, свойским, общительным - и при этом чувствовать себя одиноким?
Я постепенно понимал, что приобретать опыт, не теряя души, - это почти так же сложно, как перейти реку, не замочив ног. Оставалось ходить по краю, по бережку, чтобы ноги окунуть, но не утонуть. Этой осторожности, половинчатости я в себе не любил, но таким, нелюбимым, мне и приходилось себя принимать...
Это - отрывок из "Энциклопедии юности". О ней и других новинках издательства, которые будут представлены на ярмарке интеллектуальной литературы non-fiction в Москве 29 нояб. - 3 дек. 2017 (в Центральном Доме художника на Крымском Валу), можно прочитать здесь.
Миша и Сережа, Москва, 1974 г
Сережа и Миша, Нью Джерси, 2009 г.
Приведу с разрешение писателя Михаила Шишкина его замечательный отзыв на первое, зарубежное издание "Энциклопедии юности" (2009):
"Дорогой Миша! Спасибо Вам огромное за Вашу замечательную книгу! Я тут сидел с переломанной ногой в четырех стенах и ею спасался. Сначала все было интересно, и сама структура и подход, но по-настоящему мне стало нравиться - и очень! - после Вашего прекрасного куска про учителя А. И оценка этой истории от лица девушки переворачивает все и делает прекрасный текст замечательным в квадрате - не знаю, какое слово подобрать. К легкости текста прибавилась невероятная глубина и мудрость. Поздравляю Вас с Вашей "ЭЮ"! Читал, не отрываясь.
Вот, может, вам будет интересно - несколько свежих впечатлений по ходу чтения. Очень смешно и живо про встречу с Битовым. Вот, наверно, так и нужно писать "литературные мемуары"... И жалко, что про какие-то важные вещи - скороговоркой, например, про тогдашнее восприятие Бродского. Будущее - ужасно трогательная сцена, описанная Ю. и - тот самый случай, когда, Миша, Ваш комментарий совершенно ненужен (очень редкий случай в этой книге), все и так понято. В комментарии Вы будто извиняетесь за уверенность юности в своем гениальном будущем. Зачем? Это такая чудесная сцена, что не требует ни объяснений, ни извинений. Уважайте читателя! Вы еще будете работать над этим текстом? Вы с Ю. удачно дополняете друг друга - Ваши замечательные классификации (вроде науки о вещах) и его живые картинки. Пожалуй, самое слабое место книги - сны. Такие главы, как "Девушки" так замечательно рассказаны, что хочется еще. Тем более, что читателю очевидно - рассказано не все и еще есть, о чем поведать. Кстати, в этом, похоже, проблема книги - сам жанр энциклопедии зовет к краткости, но часто краткость мешает. Ваш "Еврей" - очень здорово! И вообще очень много маленьких шедевров, вроде "Литература".
Какие удивительные отрывки из Ваших дневников! Очень понравилось "Насилие". В "Некорректности" приводятся примеры вспыхнувшей горячей любви снизу и сверху, а заключается это некорректно - выводом о крепости устоев тоталитарного режима в российских границах, поскольку там все держится на том, что те, кто сверху, тех, кто снизу. В "Паломничестве" странно, что Вы не были ни на могиле Пастернака в Переделкине, ни на кладбище в Комарово под Питером... Прямо нехристи какие-то! Может, припомните? А то какой-то Некрасов, какой-то Евтушенко... Про булгаковскую квартиру ничего не говорю - сам там не был. А вот, дочитал до Переделкино! Тогда там нужно какую-то ссылку, что ли? Опять, кстати, какой-то Евтушенко, как что-то само собой разумеющееся - впору уже сноску давать.
Ужасно трогательно Ваше "Писательство". Иногда непонятен принцип - о чем рассказывается, о чем - нет. Например, о Гальего старшем - излишне подробно, а про то, что было на самом деле у Авроры с сыном Рубеном - ничего. В интернете ходят разные истории - вот возможность написать то, что было на самом деле. Когда Вы рассказываете конкретные истории, всегда получается здорово, когда гоните галопом по Европам, как в "Путешествиях", остается ощущение неудовлетворенности. Хочется подробнее, рассказа! А то не верится в Ваши голословные путешествия автостопом и, особенно, в полюбившийся Вам народ. Чудесна самоирония, пронизывающая весь текст. Завидую умению написать смешно - вроде "Сописания". В какой-то момент начинают раздражать повторения - посчитайте количество упоминаний выдергивания страниц со свастикой.
И главное, очень здорово написано! Вот пример текста, который читаешь с завистью: "При этом твоя "живая жизнь" была чревата словесностью, и даже твои самые ра(и)скованные чувственные опыты носили оттиск какого-то стиля, как тема или аллюзия будущего рассказа. Можно представить себе Пишущее Тело, все члены которого - резцы или перья. Плоть-самописка. В твоей прозе тревожила эта близость дымящейся плоти, с которой еще не сошла любовная испарина. Как будто именно она служила тебе невидимыми чернилами. Как будто той же рукой, которая только что гладила, ласкала, мучила, увлажняла и увлажнялась, ты брался за перо и прикасался к бумаге." И таких фраз, от которых становится радостнее, - на каждой странице. Очень здорово - "Чтение", "Я - Миша".
Вообще, в книге много размышлений и не хватает живых рассказов о людях и ситуациях. Они есть, чудесные, но хочется больше. А то у лодки крен на одну сторону. Еще там во многих местах несоответствия заявленных шрифтов, например: "По ту сторону морали есть только модификации Зла. По эту сторону - талантливый человек, а сам талант - по ту сторону, питается прямо с древа жизни, еще не отравленный плодами познания добра и зла." Короче: Миша, Вы написали прекрасную книгу! А почему книга вышла в Америке, а не в Москве? Или еще не вышла? Спасибо Вам огромное! Счастливо мш".
Это отзыв на первое издание, вышедшее в США очень маленьким тиражом. А нынешнее, московское значительно переработано, отчасти с учетом пожеланий Михаила Шишкина, и расширено примерно на треть. Тематическое ядро книги - филфак МГУ, где на нашем курсе (1967 год поступления) учились: поэт и эссеист Ольга Седакова, писатель Денис Драгунский, античница Нина Брагинская, литературовед и педагог Евгения Абелюк, литературовед и переводчик Геннадий Барабтарло, протоирей Валентин Асмус, диакон Борис Сорокин, писатель Ирина Муравьева, историк Александр Подосинов, лингвист Галина Келлерман. А также Сергей Бобков, сын Филиппа Бобкова, первого зам. Ю. Андропова по КГБ, руководителя 5-го отдела. Я с ним не общался, а Юрьенен написал о нем прекрасный рассказ "Кто ты, Москва?", включенный в книгу как приложение.