Какая картина мира удивительнее и грандиознее?
Раньше вышло (в сокращении) несколько главок из моей книги "Религия после атеизма. Новые возможности теологии" (Москва, АСТ-пресс, 2013, 416 с.):
Матрица и матрешка. Теология компьютерных симуляций
Технотеизм
Информационная и теоцентрическая Вселенная
Судьба телеологического аргумента
Футуристическая теология
Ниже - завершение этого цикла.
Какая картина мира удивительнее и грандиознее?
Соперничество науки и религии только потому и имеет место, что они претендуют на всеохватность. Чья вселенная грандиознее, объемлет больше измерений, содержит больше тайн - и одновременно ключей к этим тайнам: вселенная ученого или верующего? Об этом можно спорить. Но сама устремленность обоих нарративов к наибольшей полноте должна направлять их и навстречу друг другу, к интегральному нарративу, потому что только так, сообща, они могут охватить все мироздание в соотнесенности его тайн и ключей, загадок и разгадок, чудес и очевидностей. Внутри науки и религии, в их обособленности, скрыта тоска друг по другу.
Какой нарратив имеет наибольший шанс на распространение? Тот, который в наибольшей степени удивляет, захватывает, побуждает не только к познанию, но и к преобразованию мира. И религиозный, и научный нарративы сами по себе заключают много невероятного, подлинно поэтичного и метафизического, удивительного в аристотелевском смысле[1]. Невероятность и достоверность воскресения, о котором повествует Евангелие, ничуть не уступает невероятности и достоверности тех миров, где параллельные линии пересекаются, где масса превращается в энергию, а в системах, ускоренных до скорости света, перестает течь время. Релятивистские и квантовые эффекты, концепция мультиверсума, состоящего из непрерывно ветвящихся вселенных, и "божественной частицы" Хиггса, - повсюду мы видим, как наука выходит за пределы здравого смысла в область "безумных идей", граничащих с прозрениями поэтов и духовидцев.
Собственно, что составляет интерес любого нарратива, делает его увлекательным и захватывающим? Игра между возможным и невозможным, переход наименее возможного в наиболее возможное. Так, интересность научной работы или теории обратно пропорциональна вероятности ее тезиса и прямо пропорциональна достоверности аргумента. Самая интересная теория - та, что наиболее последовательно и неопровержимо доказывает то, что наименее вероятно. Например, вероятность того, что человек воскреснет после смерти, исключительно мала, и тот религиозный нарратив, который доказывает возможность воскресения, уже на протяжении двух тысячелетий находится в центре интересов значительной части человечества, определяет сюжетосложение всемирной истории. По мере того как вероятность тезиса растет, а достоверность аргумента падает, теория становится менее интересной. Наименее интересны теории: 1) либо доказывающие самоочевидный тезис, 2) либо приводящие шаткие доказательства неочевидного тезиса, 3) либо, что хуже всего, неосновательные в доказательстве очевидных вещей. Интересность - это соотношение, выражаемое дробью, в числителе которой стоит достоверность доказательства, а в знаменателе - вероятность доказуемого. Чем менее вероятен тезис и чем более достоверен аргумент, тем интереснее научная идея.
Этот же двойной критерий интересности можно распространить на любой нарратив, в том числе на литературный. Интересен такой ход событий, который воспринимается, с одной стороны, как естественный и неизбежный, с другой - как непредсказуемый. Как и в научной теории, логика и последовательность художественного действия сочетаются с его неожиданностью и парадоксальностью. Вот почему известное изречение Вольтера: "Все жанры хороши, кроме скучного" - применимо и к научным методам и жанрам. Скучность метода - это не только его неспособность увлечь исследователей и читателей, но и признак его научной слабости, малосодержательности, когда выводы исследования повторяют его посылки и не содержат ничего неожиданного, удивляющего. Истина сама по себе является плоской и малосодержательной, если она не способна удивлять; но и фантазия остается дикой и произвольной, если она не подкрепляется никакими свидетельствами и фактами. Сочетание истины и фантазии, или, по словам Р. Музиля, "точности и души", - вот заветная цель творческого нарратива.
В этом смысле сочетание научного и религиозного может резко повысить содержательность интегральной теории. Это такая "теория всего", которая полагает "всё" не только своим предметом, но и методом, т.е. соединяет полярные подходы к понимания мироздания: научной-технические и гуманитарно-теологические. Обычно интересность религии в большей степени определяется невероятностью ее утверждений, тогда как их доказательная база сравнительно слаба. Интересность науки, напротив, определяется силой ее исследовательских методов, но доказываемые ею тезисы часто бывают тривиальны и предсказуемы. Наука склонна доказывать очевидное - и тогда она становится скучной; религия не склонна доказывать неочевидное, и в этом случае она произвольна. Вот почему наука и религия нужны друг другу, чтобы смелости откровений соответствовала сила доказательств, чтобы невероятность тезиса соотносилась с достоверностью аргументов в построении максимально интересных, содержательных суждений и рассказов. Тогда "вера, ищущая понимания" (Ансельм Кентерберийский) найдет встречное движение в разуме, вдохновляемом верой. Возможно, что соотношение между наукой и религией внутри интегрального нарратива будет определяться той же пропорцией интересного: религия будет говорить о невероятном или маловероятном, тогда как наука будет привлекать к обоснованию самого ошеломляющего тезиса самую убедительную систему доказательств и делать его максимально достоверным. Наука будет определять числитель, а религия - знаменатель этой "дроби"; и чем больше будет величина числителя (достоверности) и чем меньше величина знаменателя (вероятности), тем интереснее, творчески сильнее, интеллектуально значительнее будет нарратив.
Когда-то религия рассматривалась как область чудес и фантазий, домыслов и коллективного "безумия", а наука как единственно точное и доказательное свидетельство о мире. Но по мере того, как сама наука становится все более фантастической и заглядывает по ту сторону материи, в те области, которые еще недавно считались фиктивными и/или чисто интуитивными, традиционное ее противопоставление религии отпадает. Каждый смелый шаг науки убеждает нас в том, что, перефразируя Гегеля, действительность чудесна, а чудесное действительно. Чудесен невидимый ген, "пралогос" всего живого. Чудесны элементарные частицы, которые выступают еще и как волны. Чудесны черные дыры - и белые, которые пока еще не открыты. Чудесно время, которое, оказывается, может быть обратимым. Чудесно возникновение Вселенной из ничего. Чудесен вакуум, порождающий из себя энергию виртуальных частиц. Чудесно, что из взаимодействия наблюдателя и объекта каждое мгновение возникаютпараллельные, ветвящиеся миры, и наша Вселенная - лишь один из них (многомирие Х. Эверетта). Чудесно, что можно создавать клоны и гибриды разных живых существ. Чудесны виртуальные миры, которые по степени своей чувственной достоверности все более приближаются к реальным. Чудесны компьютеры, созданные людьми, но способные производить информацию, превышающую вместимость человеческого мозга. Чудесна Всемирная паутина, передающая мгновенно наши мысли и облики на любые расстояния.
Современная наука открывает миры, которые не уступают в чудесности самым необузданным мифологическим фантазиям древних. Мы все больше убеждаемся в том, что религия и наука призваны совместно создавать как можно более интересный, информативный и трансформативный нарратив о всех аспектах мироздания, включая духовную жизнь, возможные вселенные, жизнь после смерти и т.д. В этой "авантюре разума" религия и наука сопутствуют друг другу: религия предъявляет самые смелые прозрения, догадки, откровения, тогда как наука кропотливо работает над поиском их доказательств и свидетельств, чтобы сделать невероятное - очевидным, чтобы несбывшееся воплотилось, чтобы потустороннее стало зримым и осязаемым. Это не значит, что религия выдвигает тезис, а наука только подыскивает аргумент; между ними может быть и обратная связь, когда открытия науки воздействуют на духовную жизнь людей, преобразуют их сознание и подсознание, раздвигают горизонты теологического мышления. Так, теология Тейяра де Шардена столь глубоко вобрала в себя теорию эволюции и учение о геосфере и ноосфере, что трудно определить, имеем ли мы дело с христоцентрической эволюционной космологией или космоцентрической христианской эсхатологией: они взаимозависимы и неразрывны.
* * *
В заключение я хочу сослаться на Карла Сагана, выдающегося ученого, астронома и популяризатора науки, на его книгу "Бледная голубая точка". Он полагает, что религия многое теряет, не усваивая достижений современной науки:
"Как получилось, что ни в одной из популярных религий ее последователи, попристальней присмотревшись к науке, не заметили: "Так все, оказывается, гораздо лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, чем утверждали наши пророки, - величественнее, элегантнее, сложнее? Вместо этого они бубнят: "Нет, нет и нет! Пусть мой бог и невелик - меня он и таким устраивает". Религия - не важно, старая или новая, - прославляющая открытое современной наукой величие Вселенной, вызывала бы восторг и почтение, которое и не снилось традиционным культам". [2]
Все здесь верно, я готов подписаться под каждым словом. Но почему же "нет, нет и нет!" раздается и с другой стороны? Почему сам Карл Саган считал себя неверующим? Почему "новые атеисты" бросают свое категорическое "нет" любой, самой утонченной, величественной, недогматической религии? Почему все эти атеисты от науки твердят: "Пусть мой мир только материален - меня он и таким устраивает"? Почему они не хотят признать, что наряду с наблюдаемой материей существует еще и мир субъекта: любовь, жалость, совесть, раскаяние, отчаяние, надежда, - которые нельзя адекватно наблюдать извне, а только переживать изнутри. Почему эти ученые так ограничивают свой мир? - превосходя в этом даже наивно верующего, который все-таки признает, что есть и другие миры, есть чудеса, есть безграничная любовь и милость Бога. Почему они сужают свой горизонт до дарвиновской эволюции и эгоистичного гена как причин всех тех стремлений, подвигов, открытий, которые делают человека столь удивительным, фантастическим, творческим, жертвенным существом? Почему они обращают свой вопрос "почему" только к верующим, но не к себе? Что мешает им, ученым и популяризаторам науки, внимательней всмотреться в религию и заметить, что и наука многое теряет, отказываясь от взаимодействия с ней?
Я перефразирую вышеприведенный фрагмент Карла Сагана:
Так всё, оказывается, гораздо лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, разнообразнее, чудеснее, чем утверждали наши учителя-позитивисты, признававшие только материю, данную нам в ощущениях. Эта вселенная, созданная Верховным Творцом, который может обращаться лично ко мне и вместе с тем создавать мириады миров, который все знает обо мне и любит меня, который может всё, но не хочет стеснять моей свободы, который поселил меня в этом мире, но открыл мне пути и в другие миры, - эта Вселенная гораздо величественнее, элегантнее, сложнее, чем воображается химику или биологу-атеисту, которые допускают существование только скудной, мельчайшей части сказочно разнообразного мироздания.
Пусть верующие и их ученые оппоненты озадачивают этими вопросами не только других, но и себя: чья вселенная больше и как совместными усилиями открыть для себя НАИБОЛЬШУЮ вселенную - самую грандиозную, многообразную, невероятную и достоверную?
[1] «Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать...» Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч. в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1975. C. 69.
[2] Karl Sagan. Pale Blue Dot: A Vision of the Human Future in Space. New York: Random House, 1994, p. 52.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Раздел 1. ОТ АТЕИЗМА К ПОСТАТЕИЗМУ
Глава 1. Вера без вероисповедания, или Бедная религия
Глава 2. Возвращение ангелов.
Раздел 2. РЕЛИГИЯ ВНУТРИ АТЕИЗМА. Материализм, авангард, концептуализм.
Глава 1. Материализм как религия. Эдипов комплекс советской цивилизации
Глава 2. Авангард и религия
Глава 3. Концептуализм и теология пустоты
Раздел 3. АТЕИЗМ ВНУТРИ РЕЛИГИИ. Роза Мира и царство Антихриста
Раздел 4. СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ - ЦЕРКОВЬ - КУЛЬТУРА
1. Крах первой секуляризации: церковь Гоголя и церковь Белинского. 2. Поиск "чистилища" в русской культуре. 3. Диктат середины: западная модель. Идеократия и медиократия. 4. Троичная модель 5. Секулярность и пошлость. 6. Демонизм 7. Апофатизм 8. Демонически-апофатическое 9. Православие и культура 10. Вторая секуляризация и новое распутье
Раздел 5. ТЕОЛОГИЯ ЖИЗНИ
Глава 1. От философии к теологии
1. Бог и жизнь. От Ницше к христианству 2. Бог как процесс. Асимметричная вечность и начало без конца. 3. "И увидел, что это хорошо..." Саморадование Творца.
Глава 2. Древо жизни
1. Поэзия космоса. Теология "Книги Иова". 2. Жизнеутверждающий пессимизм. О "Книге Екклесиаста" 3. Возвращенный рай. Космос любви в "Песни песней".
Глава 3. Жизнь против жира
Раздел 6. РЕЛИГИЯ И НАУКА
Глава 1. Новый атеизм и мораль господ генов.
1. Что такое "новый атеизм"? 2. Мифология генов. Атеизм как анимизм 3. Мораль генов. Эволюционизм как пуританизм 4. Плагиат у религии и самоопровержение науки
Глава 2. Научно-технический аргумент бытия Бога.
1. Технотеизм 2. Информационная, антропная и теоцентрическая Вселенная 3. Судьба телеологического аргумента 4. Когнитивная религия 5. Теология компьютерных симуляций 6. Теологический парадокс технического прогресса
Глава 3. К теологии вакуума. Двойное небытие и мужество быть.
1. Неустойчивый вакуум 2. Метафизика вакуума: "не" и "себя" 3. Ничто и Бог 4. Бесконечно делимый ноль 5. Цепь отрицаний. 6. Всё как ничто. Петли пустоты 7. Тайна посмертия 8. Религия: два пути от не-небытия 9. Мужество быть
Раздел 7. ТЕОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ
Глава 1. Персоналистический аргумент бытия Бога.
1. Мир субъектов и его основание 2. Бог как Субъект. Абсолютная Личность 3. Теология первого лица. Библейские истоки персоналистического аргумента 4. Персонализм в отличие от персонификации и персонального опыта 5. Почему идея Бога согласуется с разумом
Глава 2. Опыты субъективной теологии
1. Вера и неверие 2. Путь Бога к человеку 3. Собачье богословие 4. Царство Божие 5. Роковые происшествия и Силоамская башня 6. Хитро-добрые. K вопросу о теодицее 7. Бог как глагол 8. Теология воскресения
Послесловие
1. Наука + религия = вселенная+
2. Религия + атеизм = вера+
Приложения
1. Переписка с Томасом Альтицером об атеизме и постатеизме
2. Чарльз Тейлор o бедной религии
3. Малкольм Джонс и Роуэн Уильямс (Архиепископ Кентерберийский) о бедной религии у Достоевского.
Краткая библиография
Словарь терминов
Матрица и матрешка. Теология компьютерных симуляций
Технотеизм
Информационная и теоцентрическая Вселенная
Судьба телеологического аргумента
Футуристическая теология
Ниже - завершение этого цикла.
Какая картина мира удивительнее и грандиознее?
Соперничество науки и религии только потому и имеет место, что они претендуют на всеохватность. Чья вселенная грандиознее, объемлет больше измерений, содержит больше тайн - и одновременно ключей к этим тайнам: вселенная ученого или верующего? Об этом можно спорить. Но сама устремленность обоих нарративов к наибольшей полноте должна направлять их и навстречу друг другу, к интегральному нарративу, потому что только так, сообща, они могут охватить все мироздание в соотнесенности его тайн и ключей, загадок и разгадок, чудес и очевидностей. Внутри науки и религии, в их обособленности, скрыта тоска друг по другу.
Какой нарратив имеет наибольший шанс на распространение? Тот, который в наибольшей степени удивляет, захватывает, побуждает не только к познанию, но и к преобразованию мира. И религиозный, и научный нарративы сами по себе заключают много невероятного, подлинно поэтичного и метафизического, удивительного в аристотелевском смысле[1]. Невероятность и достоверность воскресения, о котором повествует Евангелие, ничуть не уступает невероятности и достоверности тех миров, где параллельные линии пересекаются, где масса превращается в энергию, а в системах, ускоренных до скорости света, перестает течь время. Релятивистские и квантовые эффекты, концепция мультиверсума, состоящего из непрерывно ветвящихся вселенных, и "божественной частицы" Хиггса, - повсюду мы видим, как наука выходит за пределы здравого смысла в область "безумных идей", граничащих с прозрениями поэтов и духовидцев.
Собственно, что составляет интерес любого нарратива, делает его увлекательным и захватывающим? Игра между возможным и невозможным, переход наименее возможного в наиболее возможное. Так, интересность научной работы или теории обратно пропорциональна вероятности ее тезиса и прямо пропорциональна достоверности аргумента. Самая интересная теория - та, что наиболее последовательно и неопровержимо доказывает то, что наименее вероятно. Например, вероятность того, что человек воскреснет после смерти, исключительно мала, и тот религиозный нарратив, который доказывает возможность воскресения, уже на протяжении двух тысячелетий находится в центре интересов значительной части человечества, определяет сюжетосложение всемирной истории. По мере того как вероятность тезиса растет, а достоверность аргумента падает, теория становится менее интересной. Наименее интересны теории: 1) либо доказывающие самоочевидный тезис, 2) либо приводящие шаткие доказательства неочевидного тезиса, 3) либо, что хуже всего, неосновательные в доказательстве очевидных вещей. Интересность - это соотношение, выражаемое дробью, в числителе которой стоит достоверность доказательства, а в знаменателе - вероятность доказуемого. Чем менее вероятен тезис и чем более достоверен аргумент, тем интереснее научная идея.
Этот же двойной критерий интересности можно распространить на любой нарратив, в том числе на литературный. Интересен такой ход событий, который воспринимается, с одной стороны, как естественный и неизбежный, с другой - как непредсказуемый. Как и в научной теории, логика и последовательность художественного действия сочетаются с его неожиданностью и парадоксальностью. Вот почему известное изречение Вольтера: "Все жанры хороши, кроме скучного" - применимо и к научным методам и жанрам. Скучность метода - это не только его неспособность увлечь исследователей и читателей, но и признак его научной слабости, малосодержательности, когда выводы исследования повторяют его посылки и не содержат ничего неожиданного, удивляющего. Истина сама по себе является плоской и малосодержательной, если она не способна удивлять; но и фантазия остается дикой и произвольной, если она не подкрепляется никакими свидетельствами и фактами. Сочетание истины и фантазии, или, по словам Р. Музиля, "точности и души", - вот заветная цель творческого нарратива.
В этом смысле сочетание научного и религиозного может резко повысить содержательность интегральной теории. Это такая "теория всего", которая полагает "всё" не только своим предметом, но и методом, т.е. соединяет полярные подходы к понимания мироздания: научной-технические и гуманитарно-теологические. Обычно интересность религии в большей степени определяется невероятностью ее утверждений, тогда как их доказательная база сравнительно слаба. Интересность науки, напротив, определяется силой ее исследовательских методов, но доказываемые ею тезисы часто бывают тривиальны и предсказуемы. Наука склонна доказывать очевидное - и тогда она становится скучной; религия не склонна доказывать неочевидное, и в этом случае она произвольна. Вот почему наука и религия нужны друг другу, чтобы смелости откровений соответствовала сила доказательств, чтобы невероятность тезиса соотносилась с достоверностью аргументов в построении максимально интересных, содержательных суждений и рассказов. Тогда "вера, ищущая понимания" (Ансельм Кентерберийский) найдет встречное движение в разуме, вдохновляемом верой. Возможно, что соотношение между наукой и религией внутри интегрального нарратива будет определяться той же пропорцией интересного: религия будет говорить о невероятном или маловероятном, тогда как наука будет привлекать к обоснованию самого ошеломляющего тезиса самую убедительную систему доказательств и делать его максимально достоверным. Наука будет определять числитель, а религия - знаменатель этой "дроби"; и чем больше будет величина числителя (достоверности) и чем меньше величина знаменателя (вероятности), тем интереснее, творчески сильнее, интеллектуально значительнее будет нарратив.
Когда-то религия рассматривалась как область чудес и фантазий, домыслов и коллективного "безумия", а наука как единственно точное и доказательное свидетельство о мире. Но по мере того, как сама наука становится все более фантастической и заглядывает по ту сторону материи, в те области, которые еще недавно считались фиктивными и/или чисто интуитивными, традиционное ее противопоставление религии отпадает. Каждый смелый шаг науки убеждает нас в том, что, перефразируя Гегеля, действительность чудесна, а чудесное действительно. Чудесен невидимый ген, "пралогос" всего живого. Чудесны элементарные частицы, которые выступают еще и как волны. Чудесны черные дыры - и белые, которые пока еще не открыты. Чудесно время, которое, оказывается, может быть обратимым. Чудесно возникновение Вселенной из ничего. Чудесен вакуум, порождающий из себя энергию виртуальных частиц. Чудесно, что из взаимодействия наблюдателя и объекта каждое мгновение возникаютпараллельные, ветвящиеся миры, и наша Вселенная - лишь один из них (многомирие Х. Эверетта). Чудесно, что можно создавать клоны и гибриды разных живых существ. Чудесны виртуальные миры, которые по степени своей чувственной достоверности все более приближаются к реальным. Чудесны компьютеры, созданные людьми, но способные производить информацию, превышающую вместимость человеческого мозга. Чудесна Всемирная паутина, передающая мгновенно наши мысли и облики на любые расстояния.
Современная наука открывает миры, которые не уступают в чудесности самым необузданным мифологическим фантазиям древних. Мы все больше убеждаемся в том, что религия и наука призваны совместно создавать как можно более интересный, информативный и трансформативный нарратив о всех аспектах мироздания, включая духовную жизнь, возможные вселенные, жизнь после смерти и т.д. В этой "авантюре разума" религия и наука сопутствуют друг другу: религия предъявляет самые смелые прозрения, догадки, откровения, тогда как наука кропотливо работает над поиском их доказательств и свидетельств, чтобы сделать невероятное - очевидным, чтобы несбывшееся воплотилось, чтобы потустороннее стало зримым и осязаемым. Это не значит, что религия выдвигает тезис, а наука только подыскивает аргумент; между ними может быть и обратная связь, когда открытия науки воздействуют на духовную жизнь людей, преобразуют их сознание и подсознание, раздвигают горизонты теологического мышления. Так, теология Тейяра де Шардена столь глубоко вобрала в себя теорию эволюции и учение о геосфере и ноосфере, что трудно определить, имеем ли мы дело с христоцентрической эволюционной космологией или космоцентрической христианской эсхатологией: они взаимозависимы и неразрывны.
* * *
В заключение я хочу сослаться на Карла Сагана, выдающегося ученого, астронома и популяризатора науки, на его книгу "Бледная голубая точка". Он полагает, что религия многое теряет, не усваивая достижений современной науки:
"Как получилось, что ни в одной из популярных религий ее последователи, попристальней присмотревшись к науке, не заметили: "Так все, оказывается, гораздо лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, чем утверждали наши пророки, - величественнее, элегантнее, сложнее? Вместо этого они бубнят: "Нет, нет и нет! Пусть мой бог и невелик - меня он и таким устраивает". Религия - не важно, старая или новая, - прославляющая открытое современной наукой величие Вселенной, вызывала бы восторг и почтение, которое и не снилось традиционным культам". [2]
Все здесь верно, я готов подписаться под каждым словом. Но почему же "нет, нет и нет!" раздается и с другой стороны? Почему сам Карл Саган считал себя неверующим? Почему "новые атеисты" бросают свое категорическое "нет" любой, самой утонченной, величественной, недогматической религии? Почему все эти атеисты от науки твердят: "Пусть мой мир только материален - меня он и таким устраивает"? Почему они не хотят признать, что наряду с наблюдаемой материей существует еще и мир субъекта: любовь, жалость, совесть, раскаяние, отчаяние, надежда, - которые нельзя адекватно наблюдать извне, а только переживать изнутри. Почему эти ученые так ограничивают свой мир? - превосходя в этом даже наивно верующего, который все-таки признает, что есть и другие миры, есть чудеса, есть безграничная любовь и милость Бога. Почему они сужают свой горизонт до дарвиновской эволюции и эгоистичного гена как причин всех тех стремлений, подвигов, открытий, которые делают человека столь удивительным, фантастическим, творческим, жертвенным существом? Почему они обращают свой вопрос "почему" только к верующим, но не к себе? Что мешает им, ученым и популяризаторам науки, внимательней всмотреться в религию и заметить, что и наука многое теряет, отказываясь от взаимодействия с ней?
Я перефразирую вышеприведенный фрагмент Карла Сагана:
Так всё, оказывается, гораздо лучше, чем мы думали! Вселенная намного больше, разнообразнее, чудеснее, чем утверждали наши учителя-позитивисты, признававшие только материю, данную нам в ощущениях. Эта вселенная, созданная Верховным Творцом, который может обращаться лично ко мне и вместе с тем создавать мириады миров, который все знает обо мне и любит меня, который может всё, но не хочет стеснять моей свободы, который поселил меня в этом мире, но открыл мне пути и в другие миры, - эта Вселенная гораздо величественнее, элегантнее, сложнее, чем воображается химику или биологу-атеисту, которые допускают существование только скудной, мельчайшей части сказочно разнообразного мироздания.
Пусть верующие и их ученые оппоненты озадачивают этими вопросами не только других, но и себя: чья вселенная больше и как совместными усилиями открыть для себя НАИБОЛЬШУЮ вселенную - самую грандиозную, многообразную, невероятную и достоверную?
[1] «Ибо и теперь и прежде удивление побуждает людей философствовать...» Аристотель. Метафизика // Аристотель. Соч. в 4 т. Т. 1. М.: Мысль, 1975. C. 69.
[2] Karl Sagan. Pale Blue Dot: A Vision of the Human Future in Space. New York: Random House, 1994, p. 52.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Раздел 1. ОТ АТЕИЗМА К ПОСТАТЕИЗМУ
Глава 1. Вера без вероисповедания, или Бедная религия
Глава 2. Возвращение ангелов.
Раздел 2. РЕЛИГИЯ ВНУТРИ АТЕИЗМА. Материализм, авангард, концептуализм.
Глава 1. Материализм как религия. Эдипов комплекс советской цивилизации
Глава 2. Авангард и религия
Глава 3. Концептуализм и теология пустоты
Раздел 3. АТЕИЗМ ВНУТРИ РЕЛИГИИ. Роза Мира и царство Антихриста
Раздел 4. СЕКУЛЯРИЗАЦИЯ - ЦЕРКОВЬ - КУЛЬТУРА
1. Крах первой секуляризации: церковь Гоголя и церковь Белинского. 2. Поиск "чистилища" в русской культуре. 3. Диктат середины: западная модель. Идеократия и медиократия. 4. Троичная модель 5. Секулярность и пошлость. 6. Демонизм 7. Апофатизм 8. Демонически-апофатическое 9. Православие и культура 10. Вторая секуляризация и новое распутье
Раздел 5. ТЕОЛОГИЯ ЖИЗНИ
Глава 1. От философии к теологии
1. Бог и жизнь. От Ницше к христианству 2. Бог как процесс. Асимметричная вечность и начало без конца. 3. "И увидел, что это хорошо..." Саморадование Творца.
Глава 2. Древо жизни
1. Поэзия космоса. Теология "Книги Иова". 2. Жизнеутверждающий пессимизм. О "Книге Екклесиаста" 3. Возвращенный рай. Космос любви в "Песни песней".
Глава 3. Жизнь против жира
Раздел 6. РЕЛИГИЯ И НАУКА
Глава 1. Новый атеизм и мораль господ генов.
1. Что такое "новый атеизм"? 2. Мифология генов. Атеизм как анимизм 3. Мораль генов. Эволюционизм как пуританизм 4. Плагиат у религии и самоопровержение науки
Глава 2. Научно-технический аргумент бытия Бога.
1. Технотеизм 2. Информационная, антропная и теоцентрическая Вселенная 3. Судьба телеологического аргумента 4. Когнитивная религия 5. Теология компьютерных симуляций 6. Теологический парадокс технического прогресса
Глава 3. К теологии вакуума. Двойное небытие и мужество быть.
1. Неустойчивый вакуум 2. Метафизика вакуума: "не" и "себя" 3. Ничто и Бог 4. Бесконечно делимый ноль 5. Цепь отрицаний. 6. Всё как ничто. Петли пустоты 7. Тайна посмертия 8. Религия: два пути от не-небытия 9. Мужество быть
Раздел 7. ТЕОЛОГИЯ ЛИЧНОСТИ
Глава 1. Персоналистический аргумент бытия Бога.
1. Мир субъектов и его основание 2. Бог как Субъект. Абсолютная Личность 3. Теология первого лица. Библейские истоки персоналистического аргумента 4. Персонализм в отличие от персонификации и персонального опыта 5. Почему идея Бога согласуется с разумом
Глава 2. Опыты субъективной теологии
1. Вера и неверие 2. Путь Бога к человеку 3. Собачье богословие 4. Царство Божие 5. Роковые происшествия и Силоамская башня 6. Хитро-добрые. K вопросу о теодицее 7. Бог как глагол 8. Теология воскресения
Послесловие
1. Наука + религия = вселенная+
2. Религия + атеизм = вера+
Приложения
1. Переписка с Томасом Альтицером об атеизме и постатеизме
2. Чарльз Тейлор o бедной религии
3. Малкольм Джонс и Роуэн Уильямс (Архиепископ Кентерберийский) о бедной религии у Достоевского.
Краткая библиография
Словарь терминов