Слова как символы эпохи
Распечатка передачи на Эхе Москвы
Там же можно послушать и посмотреть видеозапись (с 10-ой минуты)
http://www.echo.msk.ru/programs/speakrus/1228836-echo/#video
ГОВОРИМ ПО-РУССКИ. ПЕРЕДАЧА-ИГРА : СЛОВА КАК СИМВОЛЫ ЭПОХИ
5 января 2013 года
В эфире радиостанции «Эхо Москвы» Михаил Эпштейн.
Эфир ведет Ксения Ларина.
К. ЛАРИНА: Доброе утро. Добрый день. Радиостанция «Эхо Москвы» продолжает свою работу. У микрофона Ксения Ларина, Это Михаил Эпштейн, лингвист, культуролог, автор проекта «Слово года». Мы сегодня вновь будем подводить итоги этих замечательных рейтингов, поскольку и у нас есть свой список слов года, и у Михаила Эпштейна свой. Посмотрим, как сегодня картина мира выглядит с помощью тех слов, которые остались нам после окончания 2013 года.
АНОНС ПРОГРАММ
К. ЛАРИНА: Итак, в нашей студии Михаил Эпштейн, лингвист, культуролог, автор проекта «Слово года». Здравствуйте, Михаил.
М. ЭПШТЕЙН: Здравствуйте.
К. ЛАРИНА: А сколько лет вы «Словом года» уже занимаетесь?
М. ЭПШТЕЙН: С 2007 года.
К. ЛАРИНА: Есть с чем сравнивать. Давайте мы с этого и начнем. Мы на прошлой передаче с моими коллегами подводили итоги нашего рейтинга «Слово года». И можно даже сравнить, что у нас, а что у вас. На самом деле этих проектов много, они разрослись как грибы. Всем хочется иметь свой рейтинг. Но слова сходятся, потому что мы живем в одной стране, респонденты у нас одни и те же. А вы как собирали, в FaceBook?
М. ЭПШТЕЙН: Да, наши слова собираются через две группы в FaceBook. Это группа «Слово года» и группа «Неологизм года». Любой может присоединиться. Пользуясь случаем, приглашаю всех желающих участвовать в этих группах. «Слово года» - это обсуждение слов, уже существующих в языке, «Неологизм года» - это создание новых слов, которые отражали бы текущие явления и по-новому их осмысляли бы. Кроме того, рассылка «Дар слова. Проективный словарь русского языка», которая регулярно выходит на портале subscribe.ru. Если вы подпишетесь на нее, то тоже будете в курсе наших новостей.
К. ЛАРИНА: Давайте мы прочтем список. У вас это разделено на несколько номинаций. Там есть слова, выражения, фраза года. У нас-то всё было в куче. К сожалению, те выражения, которые стали очень популярны, они почему-то в наш рейтинг не вошли. А у вас я вижу - «что-то пошло не так»… Прочтите то, что у вас есть по словам.
М. ЭПШТЕЙН: Словом 2013 года стало слово «Госдура».
К. ЛАРИНА: Это же слово не этого года.
М. ЭПШТЕЙН: Это декабрь 2012 года. Поскольку мы заканчиваем свой конкурс в конце ноября, декабрь предыдущего года тоже входит.
К. ЛАРИНА: Живущая «Госдура» у нас получилась.
М. ЭПШТЕЙН: Оно не очень мне импонирует как победитель конкурса, но я могу понять и резон, почему большинство экспертного совета - а это лингвисты, писатели, журналисты - проголосовали за это слово. Дело даже не только в Госдуме, а в самом оксюморонном, парадоксальном сочетании - государственное и дурачество. Это указание, мягко говоря, на немудрость государственной политики. А если по-ученому, академически назвать, то это слово «идиократия», т.е. власть идиотов. Кстати, такое слово было заглавием одного популярного американского фильма. Напомню, что режим, существовавший в нашей стране в советское время, часто назывался «идеократия», т.е. власть идей. И вот выясняется, что от «идеократии» до «идиократии» буквально один шаг.
К. ЛАРИНА: Одна буква. На 2-м месте у вас «Евромайдан».
М. ЭПШТЕЙН: Да. Надо сказать, что зарубежные события очень редко попадают в первые места нашего конкурса. Евромайдан стал исключением и своего рода морально-психологической компенсацией. Потому что словом предыдущего, 2012 года было слово «Болотная». Майдан - это своего рода компенсация за неуспех Болотной.
К. ЛАРИНА: Т.е. такая площадь протеста.
М. ЭПШТЕЙН: Да. Хотя «узники Болотной» - у нас есть такое выражение, оно на 3-м месте. А у вас, я смотрю, «болотный процесс» - на 2-м месте.
К. ЛАРИНА: Да. Дальше «креакл» в вас на 3-м месте. Тут тоже вопрос у меня. Это явно слово не 2013 года.
М. ЭПШТЕЙН: Условием конкурса является не то, чтобы слова впервые появились в минувший год, а чтобы они приобрели общественное значение, резонанс. "Креативный класс" фигурировал у нас и получил соответствующее место как «выражение года» в прошлом году.
К. ЛАРИНА: Я хочу обратить ваше внимание, что это все-таки два разных выражения. Креакл употребляют скорее в негативном ключе, а креативный класс - это скорее, наоборот, позитивное что-то.
М. ЭПШТЕЙН: Совершенно верно. Это особенность российской ментальности, как она выражается в языке. Очень любят заимствовать слова. Креативный класс - заимствование из американского словаря 2002 года. Креакл - это сокращение и одновременно издевательство над этим классом, такое глумление над ним. Так же, как в свое время было заимствовано слово «креатив», и во что оно превратилось? Креативчик, креативничать, т.е. обозначение самой пошлой рекламной деятельности. Это удивительная особенность русского языка, на которую мало обращают внимание: он очень много заимствует из других языков, но заимствует не только для того, чтобы воспользоваться, заполнить какие-то пробелы, смысловые лакуны, а для того чтобы одновременно передразнить, опустить, унизить, опошлить. Поэтому, например, такое слово, как «креатив», уже в русском понимании обратно на английский язык как creative не переведешь - тут нужно транслитерацию делать латинскими буквами, это по сути другое слово,kreatiff или kreatiffchik. То же пиарить, пиарничать, пиарщик, пиариться - это не имеет аналога в английском языке, где PR - это просто public relations.
К. ЛАРИНА: Т.е. мы присваиваем себе это слово и награждаем его своими смыслами.
М. ЭПШТЕЙН: Да. Как правило, отрицательной, пародийной экспрессией.
К. ЛАРИНА: Депардировать. Я этого слова не слышала. Я так понимаю, это от Депардье произошло.
М. ЭПШТЕЙН: Тут еще игра на «депортировать», это слово-каламбур. Депардировать - это значит лишить гражданства, но таким удачным образом, что лишенный гражданства приобретает налоговые льготы, окружается роскошью, почетом в той стране, куда он как бы "депардируется". Тоже очень насмешливое слово. Дальше идет «диссергейт». У вас «диссернет». Я не понимаю, почему «диссернет», это называлось «диссергейт».
К. ЛАРИНА: У нас по названию этого сообщества «Диссернет», которое Сережа Пархоменко основал. У нас возникло и как название, и как имя нарицательное, как некий процесс.
М. ЭПШТЕЙН: А «диссергейт» - по аналогии с американскими политическими скандалами, типа 'Уотергейт", которые заканчиваются на «гейт». Это всё слова года. А дальше выражения года. На 1-м месте бессмертный «антисиротский закон», или «закон подлецов», он же «закон Димы Яковлева». Опять-таки само явление не 2013 года.
К. ЛАРИНА: Хотя митинг против «закона подлецов», он был уже в 2013 году. Поэтому это выражение вполне уместно как выражение 2013 года.
М. ЭПШТЕЙН: Затем идет «взбесившийся принтер».
К. ЛАРИНА: Тоже старое. Мы хотели его поставить, я очень за него голосовала здесь с девочками, но меня Марина Королёва убедила, что этот «взбесившийся принтер» тоже из прошлого года, как и «духовные скрепы».
М. ЭПШТЕЙН: Заметьте, что Дума, при всей своей инертности и невластности, становится героем таких политических анекдотов, хотя бы языковых анекдотов, языковых каламбуров. Всё это - и антисиротский закон, и взбесившийся принтер, и антигейский закон, который идет на 5-м месте, закон о противодействии оскорблению чувств, - всё это думские такие новации. И это напоминает немножко анекдотическую обстановку эпохи застоя, когда, казалось бы, бездеятельные геронтократы, они становились героями таких анекдотов, что бывает в тех случаях, когда в обществе начинает торжествовать некая антинорма, и эти антинорма, перевернутый своего рода мир, становится привычной. И смех есть наиболее достойный или единственно возможный ответ общества на это воцарение антинормы.
К. ЛАРИНА: Давайте дальше пойдем по фразам. «Как-то так» - это тоже абсолютно интернетовское выражение.
М. ЭПШТЕЙН: Это замечательное выражение. Это ответ на антинорму. Нам антисиротский закон, антигейский закон и прочие законы. А мы на это отвечаем словами Акакия Акакиевича, маленького человека: вот как-то так. Такая полная расслабленность стилевая.
К. ЛАРИНА: Уже настолько устали от этого выражения «вот как-то так», которым стали заканчивать любые статусы в FaceBook, в «Живом журнале», что уже пошла кампания по запрету: кто употребит это выражение, того забанним. «Вперед в темное прошлое» - впервые увидела в вашем списке, не знала этого лозунга.
М. ЭПШТЕЙН: Это был лозунг новосибирской монстрации. Честно говоря, мне больше нравится совершенно антонимическое выражение - «Назад в светлое будущее», оно более насыщено каламбурным смыслом.
К. ЛАРИНА: «Что-то пошло не так» у вас тоже есть, на 4-м месте.
М. ЭПШТЕЙН: Интересно, как Черномырдин теперь перефразирован. Все помнят эту крылатую фразу «хотели как лучше, а получилось как всегда». А теперь - «хотели как лучше, а получилось навсегда». В этой маленькой перемене выражение нового духа времени. В ельцинскую эпоху - «хотели как лучше, а получилось как всегда», т.е. очередной срыв, очередная неудача. В наше время -уже навсегда. По сути «как-то так» и «получилось навсегда» - это две фразы, которые перекликаются между собой, за ними стоит одно общественное умонастроение вялого согласия.
К. ЛАРИНА: Такая апатия.
М. ЭПШТЕЙН: Еще замечательное «ибо не фиг» - такой стилистический оксюморон. Потому что «ибо» - это такое книжное, канцелярское слово, высокий штиль. И вот можете себе представить чиновника, который сидит за своим столом и объясняет свои действия - "ибо"… И тут же под столом пихает ногой своего просителя - "не фиг". Вот эта смена тональности. С одной стороны - закон, с другой стороны - жизнь по понятиям. И сразу весь этот наш мир, где «ибо» соседствует с «не фиг», через мельчайшую фразу становится стилистически наглядным. Теперь антиязык.
К. ЛАРИНА: Язык официоза, да?
М. ЭПШТЕЙН: Да, это такие лживые пропагандистские слова, которые обозначают обратное тому, что они нацелены обозначать. Страшный язык был в сталинское время.
К. ЛАРИНА: Очень многие вещи возвращаются.
М. ЭПШТЕЙН: "Бывшие люди, космополиты, враги народа" - слова, от которых холодела кровь, и страна готовилась к очередной большой крови. Сейчас в этом антиязыке на 1-м месте выражение «враги православия». Знакомая модель - враги чего-то: народа, православия. На 2-м месте - «иностранный агент». И на 3-м - «люди определенной национальности».
К. ЛАРИНА: Можно добавить сюда и содомитов, которые очень часто возникали именно в телевизионных общественно-политических программах на центральных каналах. Набор понятен. И вектор тоже понятен. Там дальше есть в этом списке - мы называем только первые тройки для вас, друзья, - в номинации «антиязык» есть и «этническая преступность», и «недопущение митинговой активности», и «стандарт лечения», и «оппозиционер», и «повешенье без признаков насилия».
М. ЭПШТЕЙН: Это о Березовском.
К. ЛАРИНА: А теперь ваша любимая номинация - «Неология и неофразия». Т.е. это неологизмы, которые придумываются в обществе, внутри отдельных его сегментов.
М. ЭПШТЕЙН: Это, действительно, слова, возникшие в 2013 году и представляющие собой словесное творчество в минимальном жанре одного слова. Интересно, что слова, занявшие три первых позиции, на одну тему. Первое слово - это десциенция, т.е. буквально обезнаучивание, упразднение науки, так же как деменция - это обезумивание. Это печальнейшее событие минувшего года. Я, кстати, предлагал в Слово года «обезнаучить», «обезнаучивание». Страна лишилась своей головы, своего мозга, своей науки в связи с переформированием или скорее расформированием Академии наук. Так что это называется десциенция. А на 2-м месте - проФАНация науки, профанация не только в смысле осквернения, извращения, но и ФАН здесь звучит - Федеральное агентство научных организаций, которому поручено исполнять функции Академии наук, т.е. чиновники приходят на смену ученым. И третье слово - это наукопомрачение, по аналогии с умопомрачением. Понятно, что экспертный совет - это научное сообщество, и ему дорого состояние науки в нашей стране, поэтому столь болезненно было воспринято то, что с этой наукой произошло.
К. ЛАРИНА: У вас рядом с этими словами стоят конкретные фамилии. Вот эти три слова, которые вы назвали, здесь авторство ваше - Михаил Эпштейн. Это слова, которые вы выбираете или которые вы конструируете?
М. ЭПШТЕЙН: Это слова авторов, сочинителей этих слов. Я не участвую в голосовании по той номинации, в которой выдвигаю свои собственные предложения. Так получилось, что эти слова, которые выражают мою собственную фрустрацию по поводу науки, они оказались и в центре внимания экспертного совета.
К. ЛАРИНА: Давайте мы сейчас остановимся на выпуск новостей, потом пойдем уже в следующую часть нашей программы «Говорим по-русски», уже вас подключим к сочинению неологизмов, посвященных 2013 году. Как это можно будет сделать, мы скажем через несколько минут.
НОВОСТИ
К. ЛАРИНА: Возвращаемся в программу. В нашей студии сегодня Михаил Эпштейн. Мы подводим итоги года, в смысле говорим о словах года. Сейчас у нас будет время для аудитории, поэтому я хотела, чтобы вы, Михаил, четко сформулировали задание для наших слушателей.
М. ЭПШТЕЙН: Это будет задание на креативность.
К. ЛАРИНА: В хорошем смысле.
М. ЭПШТЕЙН: Каждый год в языке появляется много новых слов, и эти слова создаются индивидами. Народ в целом никогда не создает новых слов, потому что у народа нет рта, чтобы произнести впервые новое слово, или руки, чтобы впервые его написать. Кто-то первый это слово создает.
К. ЛАРИНА: Как слово «авоська», которое Аркадий Исаакович Райкин придумал.
М. ЭПШТЕЙН: Потом оно начинает или идти в массы, или не идти в массы, уже языковое сообщество решает его судьбу, но инициатива принадлежит личности. И вот в минувшие годы такие слова, которые создавались нашими авторами, они приобрели определенную известность, например, «религархия», это сращение религиозной и государственной верхушки. Или «тотальгия» - тоска по тоталитарному строю, по советскому прошлому. Или слово «нехоть» (есть слово «немочь», а это слово «нехоть», когда ничего не хочется), тоже своего рода общественная апатия. Или «нетскaпизм» (эскапизм - это бегство от чего-то, а нетскaпизм - это когда люди убегают в Сеть, там укрываются). Осетeнеть - это опять-таки когда люди прирастают к Сети, становятся осетенелыми. Брехлама - реклама, которая одновременно и брехня, и хлам. Осебейщик - человек, который говорит только о себе. Хронопатия - когда человек постоянно опаздывает, не справляется с дедлайнами.
К. ЛАРИНА: Все эти слова, которые вы произносите, они не стали популярными, они не являются расхожими, не часто употребляются. Я вспомнила аббревиатуру - не знаю, кто ее автор, - которая возникла недавно: ПГМ (православие головного мозга), это из серии неологизмов, наверное, тоже.
М. ЭПШТЕЙН: Не знаю, кто его придумал.
К. ЛАРИНА: Я его впервые услышала от Андрея Сергеевича Кончаловского.
М. ЭПШТЕЙН: Если вы посмотрите в Сети, то обнаружите, что слово «религархия» встречается на 30 тысяч страниц. Десятками тысяч страниц встречаются это и подобные слова. Естественно, слову нужен какой-то исторический разбег, чтобы набрать вес или, наоборот, выйти из речи.
К. ЛАРИНА: Вы на письме очень внятно сформулировали вопрос для наших слушателей. Для каких явлений современной жизни вы не находите подходящих слов? И какие новые слова вы могли бы предложить для обозначения явлений, событий, характеристик? Например, я здесь вижу не очень приятное слово, но понимаю логику его создания - подлицейский, подлицай. Понятно, что это неологизм. Понятно, что человек в него вкладывает. Это Владимир из Екатеринбурга нам написал. Главный подлицмейстер - он еще там пишет, тоже симпатично. Если у вас есть такие идеи, если вы готовы предложить новые слова для обозначения конкретных социальных групп, или явлений, или событий, милости просим на смс +7-985-970-4545. За самое интересное слово мы обязательно дадим хорошую книжку. У нас сегодня Людмила Улицкая «Детство 45-53» и Игорь Губерман «Искусство стареть». Действительно, многие явления и события - им нет обозначения в русском языке, хотя в других языках есть, поэтому очень часто англицизмами мы пользуемся.
М. ЭПШТЕЙН: Да, мы пользуемся англицизмами. И в этом критическая точка в развитии русского языка, потому что никогда еще в нем не было так много заимствований, как в последние 20 лет. Может быть, только эпоха Петра Первого сравнится, когда хлынули слова из немецкого, французского...
К. ЛАРИНА: А с чем это связано?
М. ЭПШТЕЙН: Это связано с отставанием языка и всей цивилизации, которая на протяжении 70 лет была за железным занавесом и оказалась в таком состоянии, что лексический фонд английского языка за 20 век возрос примерно втрое, а лексический фонд русского языка убавился. Если сравнить словари советской эпохи с дореволюционными словарями, полными, академическими, то обнаружится, что слов стало меньше. Истреблялись целые поголовья слов, так же как целые сословия - религиозные, моральные слова. Скажем, есть в русском языке слово «злорадство». А в английском языке нет такого слова, потому что им не понятно чувство, выражаемое таким словом. Что такое радоваться чужой неудаче, чужой беде?
К. ЛАРИНА: Т.е. этих чувств не испытывают англоязычные люди? Как интересно.
М. ЭПШТЕЙН: Они испытывают, но его нет в языке. Между тем в русском языке было и слово «доброрадство». Оно есть у Даля, оно есть в Академическом словаре, но оно исчезло из языка, потому что реалия, ему соответствующая, не слишком укоренилась в русском общественном обиходе - радоваться чужой удаче. Так что возвращение таких слов мы приветствуем. Так же, как слово «святобесие», это одержимость чем-то якобы святым, каким-то идеалом, причем очень агрессивная, разрушительная приверженность святому. Это слово впервые появляется у Тредиаковского. Так он пытался перевести «фанатизм». Но слово не привилось. А сейчас оно опять стало возрождаться. Потому что мы видим вокруг столько этой пены на губах у людей, вещающих о благом и светлом, что слово «святобесие» опять входит в наш обиход.
К. ЛАРИНА: Когда мы беседовали до программы, мы с вами обратили внимание, что, конечно, невероятно политизированный язык стал сегодня, особенно когда мы подводим итоги, когда называем главные слова и выражения прошедшего года. Поскольку вы все-таки этим занимаетесь с 2007 года, у вас есть с чем сравнивать. Когда этот язык стал таким политизированным? Когда это случилось?
М. ЭПШТЕЙН: В 2007 году словами года были совершенно не политизированные слова: гламур (слово номер один), нано- (как приставка) и блог, блогер. Антислова были: креатив (который казался пошлым), политконкретность (уже тогда вырисовывались такие группы общества, которые конкретно на кого-то ставили) и преемник. 2008 год - уже начинается политизация: кризис, коллайдер и великодержавность. А жаргонизмы (такую категорию мы тогда выделяли) - это пазитифф (чего требовала тогда уже власть) и стабилизец. Очень хорошее слово, уже указывавшее на то направление, в котором мы идем, т.е. стабильность как некий конец.
А сейчас политизация стала тотальной, и вот почему. Политика есть везде, кроме самой политики. Там, где нет свободной политики, там всё политизируется. Как если представить себе человека, принужденного к половому воздержанию, для него весь мир эротизируется, всюду, в самых невинных вещах ему чудятся нескромные намеки. Вот так для страны, в которой прямая, открытая политика выведена за пределы политики, всё политизируется. У нас религия политизируется, наука, культура, искусство, язык - всё политизируется. Потому что нет прямого доступа политики в саму политику. Вот такой парадокс.
К. ЛАРИНА: У нас слова пошли, могу уже прочитать вам несколько слов. Пуссинизм. Депутаны.
М. ЭПШТЕЙН: Это у нас есть. "Депутаты и депутаны"
К. ЛАРИНА: А я первый раз слышу.
М. ЭПШТЕЙН: Это трагикомическое в языке, есть у нас еще такая категория.
К. ЛАРИНА: Фаноберия - Борис нам предлагает слово. Депормилование - это о Ходорковском, поясняет наш слушатель. По сути, процесс, который был произведен с ним, это соединение депортации с помилованием. <…>
М. ЭПШТЕЙН: Если можно, не так саркастически. Есть ведь и положительные явления в жизни. Они тоже недооценены, они тоже недоназваны.
К. ЛАРИНА: Какие? Если вы называете нам в качестве примеров «религархию», «тотальгию», «обезнаучить», «нехоть», «нетскапизм»…
М. ЭПШТЕЙН: Одно из слов, победивших в этом году, «инобуквица». Это когда печатаешь на компьютере - и вдруг вылезает латиница там, где должна быть кириллица, или наоборот. С этим постоянно сталкиваешься, а никак это не называется. И вот назвали инобуквица. Смотри, у тебя там инобуквица лезет. Вот такие вещи.
К. ЛАРИНА: Еще вопрос, связанный опять же с общественными настроениями. Мы с вами говорим о политизации общества. А вот с растущей агрессией общества каким-то образом связано возникновение слов, те слова, которые выходят на поверхность, становятся популярными, как-то это отражается?
М. ЭПШТЕЙН: Отражается. Можно сказать, что чем слово агрессивнее, чем оно больше наполнено отрицательной энергией, тем больше у него шансов на распространение. Это всё в той или иной степени матерщина. Но матерщина, не обязательно образованная от корней, обозначающих сексуальные органы, а -просто обругивать, посылать. Можно посылать и такими словами, как «стабилизец», «Госдура». Это всё по сути бранные слова. И количество этого зашкаливает. Я недавно читал данные о социальной напряженности в разных обществах (Pew Foundation). 200 с лишним стран исследовались. И Россия находится на самом краю. В Пакистане и в России наибольшая социальная напряженность в обществе. Так что язык в этом смысле отражает общество. Хотя в то же время я бы сказал, что язык - это не зеркало общество, а скорее его спарринг-партнер: отражает общество, но не пассивно, как зеркало, а отвечает ударом на удар, бросает вызов. И в этом смысле способствует тренировке общества. Потому что общество видит в нем свой мерзкий, искаженный образ. На зеркало неча пенять, коли рожа крива - «Ревизор».
К. ЛАРИНА: А если сравнить с такими же рейтингами в других странах, в других языках, есть какие-то пересечения?
М. ЭПШТЕЙН: Например, известно, что в английском языке словом года стало «selfie».
К. ЛАРИНА: Самофотографирование. У нас очень неприличный есть аналог в Интернете. Но я не могу его произнести. Я вам потом скажу, как это у нас называется.
М. ЭПШТЕЙН: Там много техницизмов, гаджетов. Политика есть, но не в такой степени, как у нас. У нас это доходит до состояния маниакальности, вот эта озлобленность. А что служит для нее поводом, это уже дело десятое.
К. ЛАРИНА: А вот вы еще писали про слово, которое меня потрясло - я прочитала в вашем FaceBook, - «суечислие». Это что такое?
М. ЭПШТЕЙН: Суечислие - это свойственная нашему обществу погоня за количественными показателями жизни, как в положительном, так и отрицательном смысле. Габариты тела, калории (сколько их употреблять или не употреблять), метраж квартиры, длина полового акта.
К. ЛАРИНА: Т.е. вся жизнь оцифрованная.
М. ЭПШТЕЙН: Да. Собственность, дензнаки, место в рейтингах. Вот эта одержимость числами. Так же, как в языке есть слова «суесловие», «суеверие», «суемыслие», «суемудрие», по аналогии с ними вполне уместно применительно к нашему посткоммунистическому обществу с его числовым романтизмом употребить слово «суечислие».
К. ЛАРИНА: Я параллельно смотрю на то, что присылают наши слушатели. Реферамбы.
М. ЭПШТЕЙН: Это что?
К. ЛАРИНА: Оля не поясняет, что это такое. Я так понимаю, что дифирамбы с чем-то…
М. ЭПШТЕЙН: Стандарт создания нового слова - это слово, плюс определение, плюс пример употребления. Хотя бы определение, дефиниция, что это такое.
К. ЛАРИНА: Галина пишет: «Дресс-акция. На выделенной территории, как на собачьей площадке, дрессированные митингующие». Бастрычник. Едросня - тоже старое слово. Имперский амбицил. Толерасты, слово тоже, к сожалению, популярное. Толерасты, дерьмократы - всё из этой серии.
М. ЭПШТЕЙН: Либерасты.
К. ЛАРИНА: Педутаты. Антон, ну вы загнули. Размантизм. Тут еще было слово «размандачивать», оно тоже достаточно известное. Путипление - Таня нам предлагает такое определение эпохи. Нанотехноложь, нанотехнолажа. Путинантропы. Золотой парашют - в качестве выражения, которое скорее попало бы в наши категории, которые мы сегодня предлагали в качестве итогов года.
М. ЭПШТЕЙН: Я хочу еще о хороших словах сказать. Поскольку мы все-таки в новом году собрались, хотелось бы высказать некоторые слова, похожие на добрые пожелания. Есть слово «катастрофа», буквально в переводе с греческого означает поворот сверху вниз. А есть слово «анастрОфа», гораздо менее известное, это поворот снизу вверх. Это обратное катастрофе, это внезапный прилив счастья. Это счастьетрясение, счастьеизвержение. Бывают такие состояния общества. Например, когда Гагарин полетел в 1961 году.
К. ЛАРИНА: Это единение, порыв позитивный. У нас такого давно не было. Может быть, на Олимпиаде будет.
М. ЭПШТЕЙН: Давайте желать друг другу анастрофы, счастьетрясения, счастьеизвержения. В английском языке слово «катастрофа» - это disaster, что означает «от звезд»: aster - это звезда, а disaster - это удаляться от звезд. А появилось слово conaster - значит вместе со звездами, близко к звездам. Вот такого счастливого умонастроения, которое заряжало бы нашу волю к жизни, мне хотелось бы пожелать и для тех слов, которые сейчас присылают слушатели.
К. ЛАРИНА: Но даже самые негативные слова, самые неприятные явления, которые пытаются определить наши слушатели, они всё равно наполнены юмором. Вот вы говорите - глумление, сарказм. Но всё равно это юмор, который не убиваем абсолютно. Вот еще слово, которое нам прислал Виктор. «Страна глобальной имитации - квазиляндия».
М. ЭПШТЕЙН: Хорошее слово.
К. ЛАРИНА: Виктора мы награждаем уже за это слово?
М. ЭПШТЕЙН: Мне нравится квазиляндия. Да.
К. ЛАРИНА: Олимпикрада. С Олимпиадой у нас много было. И Распилиада была. Нанонизм.
М. ЭПШТЕЙН: Это неплохо, кстати.
К. ЛАРИНА: Из Екатеринбурга пришло, от Олега. Хорошее слово. Противославные - это православные активисты, Антон из так определяет. Толоконное лобби. Санкт-Путинбург. Распустина - амнистию Таня определяет как распустину. Собянизация. Милоновый звон. Святоблудие - пустые разговоры о религии для достижения значимости в политике. Майданокредитование. Расслабухач - новогодние праздники. Вот вам, пожалуйста, позитивное слово - расслабухач. Сильвиофилия - Виталий из Санкт-Петербурга предлагает. Я так понимаю, это связано с Берлускони. Секс-меньшивик.
М. ЭПШТЕЙН: Это неплохо, кстати.
К. ЛАРИНА: Это всё Свердловская область нам присылает. Хиппи-енд, Димократия - медведевская оттепель. Обербанк - Сбер. Брендятина.
М. ЭПШТЕЙН: Неплохие слова.
К. ЛАРИНА: Давайте мы определимся с победителями.
М. ЭПШТЕЙН: Мне понравилась «квазиляндия», «нанонизм», «святоблудие».
К. ЛАРИНА: А Милоновый звон.
М. ЭПШТЕЙН: «Секс-меньшевик» - неплохое слово.
К. ЛАРИНА: У меня уже заболел язык от произнесения незнакомых слов. Как будто мы на иностранном языке разговаривали все эти полчаса. Давайте некий мостик перекинем в 2014 год. На ваш взгляд, что здесь будет происходить с лексиконом общественным?
М. ЭПШТЕЙН: Трудно сказать. Я бы высказал пожелание, чтобы события в 2014 году писались белым стихом, без рифм. Назревает такая страшная рифма к 2014 году, к Первой мировой войне. В ближайшие годы, включая 2017-й, напрашиваются некие рифмы. Так что мой лозунг - от рифм к верлибру, в плане исторических соответствий. Вообще, в России рифмованный стих совершенно доминирует, в отличие от большинства стран, где победил верлибр. И в то же время доминирует сплошная повторяемость исторических ситуаций. Если взглянуть, не понятно, в каком веке мы находимся. Об этом «День опричника» Владимира Сорокина и др. Мне кажется, эта склонность к повторяемости, к цикличности как в стиховой, так и в исторической форме, это та склонность, с которой хотелось бы попрощаться, чтобы у нас не было такого преизобилия рифм ни в истории, ни в стихе. К верлибру, к свободному стиху!
К. ЛАРИНА: Это хорошее пожелание. Но я боюсь, что это такая история стихийная - всё, что мы с вами сегодня обсуждаем, за исключением, может быть, неологизмов, которые мы придумываем специально. А вот все слова, которые всплывают на поверхности, это все-таки процесс стихийный, который точно отображает историческую эпоху. Мы можем мучиться в определении эпохи, в определении политического строя, который мы построили. Что из себя сегодня представляет Россия? Мне кажется, наши потомки, которые будут читать эти списки, эти рейтинги самых популярных слов года, начиная с нулевых, будет понятно, куда страна движется.
М. ЭПШТЕЙН: Тем не менее, я бы пожелал избавления от эпохондрии.
К. ЛАРИНА: Это что такое?
М. ЭПШТЕЙН: Ипохондрия - это меланхолия, печаль. А эпохондрия - это ипохондрия, свойственная эпохе, времени. Эпохондрия - это еще один неологизм. Хотелось бы, чтобы мы это состояние преодолели, чтобы столетие Первой мировой войны было ознаменовано состоянием мирового согласия, мировой гармонии.
К. ЛАРИНА: Вы считаете, это возможно в этом году? Есть ли основания так полагать?
М. ЭПШТЕЙН: Надежда умирает последней. Декабрь минувшего года, уже не попавший в наш конкурс, хотя уже подаривший несколько слов… Кстати, какие слова войдут в список 2014 года? Это, конечно, помилование, амнистия, освобождение Ходорковского, также православный ресторан, голубое лобби - недавно озвученное Кураевым.
К. ЛАРИНА: Евромайдан тоже останется.
М. ЭПШТЕЙН: Безусловно. Хотелось бы, чтобы те знаки милосердия, вынужденного, не вынужденного, официозного, не официозного, которые, тем не менее, в декабре были продемонстрированы, чтобы они определили характер наступающего года.
К. ЛАРИНА: Народ успокоиться не может, поэтому вам вдогонку - Кощей бессменный, пишет Галина. По-моему, замечательно.
М. ЭПШТЕЙН: Хорошее слово.
К. ЛАРИНА: Есть еще юституция. Голособяние. Про реферамбы нам пишет Оля: «Шуточное слово «реферамбы» мы используем на работе - сами придумали». Оля, вы так и не объяснили, что оно обозначает. Пришлите, пожалуйста, значение этого красивого неологизма. Всё, что мы назвали сегодня, всё, что выбрал Михаил Эпштейн, наш гость, авторы этих слов, если вы оставили свои координаты, вы обязательно получите в подарок книжку от нас. Процесс этот неостановим. Думаю, в следующем году список неологизмов мы тоже запустим на станции.
М. ЭПШТЕЙН: Если вы мне их сейчас дадите, я могу выбрать лучшие и потом напечатать. Еще раз повторяю, на FaceBook есть две группы - «Неологизм года» и «Слово года». И также рассылка «Дар слова. Проективный словарь русского языка», ее вы можете найти в subscribe.ru. Приходите в эти места, где вы можете поделиться своими словами и, может быть, получить шанс на то, чтобы проснуться в один день знаменитым.
К. ЛАРИНА: Спасибо большое. Михаил Эпштейн, наш сегодняшний гость. На этом мы завершаем программу.