Обвал
1 ноября 1919 года, 100 лет тому назад, части 15-й красной армии подошли к Луге. Комендантом города был полковник Григорьев, в расположении которого находились лишь остатки запасных батальонов - наспех собранные и необученные новобранцы. Всё, что было в Луге боеспособного, было снято из города и отправлено на фронт, для формирования ударной группы Пермикина. Понимая, что сопротивление бесполезно, Григорьев принял решение сдать город без боя. Захват Луги позволил большевикам не только вернуть контроль над железной дорогой Псков - Петроград, но и выйти в тыл белой Северо-Западной Армии, вот уже одиннадцать дней безуспешно штурмовавшей Петроград.
Командование Северо-Западной Белой Армии - генералы Н.Н. Юденич и А.П. Родзянко
с чинами своего штаба. 1919 г.
За два дня до этого белая ударная группа под командованием полковника Б.С. Пермикина ударом от Гатчины в направлении Ропши прорвала оборону красных, разбив противостоящие им силы большевиков, и Пермикин телеграфировал Юденичу: "Дорога на Петроград открыта". Но вместо приказа овладеть городом Борис Сергеевич неожиданно получил приказ отступать.
Сил, чтобы остановить наступление 15-й красной армии, у голодной, оборванной и лишённой боеприпасов армии Юденича не было. Армия сражалась практически на голом энтузиазме против превосходящих сил большевиков. На финальном этапе борьбы за Пулковские высоты Юденичу пришлось снимать войска с флангов - и это решение оказалось роковым. Даже если бы Пермикин и занял бы Петроград, сил удержать город, не контролируя окрестных деревень, у него не было. Армии просто негде было бы брать продовольствие - а ведь ещё нужно было чем-то кормить изголодавшихся жителей Петрограда. Красных же судьба мирных жителей нисколько не волновала. Они преспокойно бы взяли город в осаду и душили бы голодом белых заодно с петроградцами.
Впрочем, в том, что Пермикин таки возьмёт Петроград, никакой уверенности быть не могло. Да, на окраины города он бы гарантированно ворвался. Но обороной Петрограда командовал Троцкий, мобилизовавший местных рабочих, да и матросы-балтийцы в свете воззваний Юденича тоже имели отличный стимул сражаться до последнего патрона. На улицах Петрограда красные спешно возводили баррикады. Так что ударную группу Пермикина ждали бы не хлеб-соль, а затяжные уличные бои, в которых ещё неизвестно, кто оказался бы победителем. Троцкий был готов скорее превратить бывшую столицу Российской империи в руины, чем уступить её белогвардейцам. "Пусть пролетарский Питер погибнет, но белые звери захлебнутся своей и нашей кровью!" - взывали большевистские листовки. В таких условиях надежда взять город силами одной группы Пермикина становилась слишком уж призрачной, надежды же удержать город не было в принципе. Так что приказ на отход - это, увы, единственный возможный приказ, который мог отдать Юденич в том роковом ноябре.
Красная артиллерия у Смольного. Осень 1919 года.
Если бы белые прорвались к центру города, эта артиллерия встретила бы их картечью в упор.
Полевые укрепления красных на улицах Петрограда. Как можно видеть, тоже с артиллерией.
Смогла бы взять эти укрепления истощённая армия Юденича - сложный вопрос.
Взявшие Лугу красные части имели приказ дальше наступать в направлении Ямбурга. А с севера, вдоль балтийского побережья, к Ямбургу двигалась ещё одна мощная красная группировка. Соединившись в районе Ямбурга, они полностью перерезали коммуникации Северо-Западной Армии, которая, в случае невзятия Петрограда (и не забудем о приближении зимы) подвергалась бы гарантированному уничтожению.
Поэтому приходилось спешить. К 3-му ноября белые оставили Ропшу, Царское Село, Павловск. 3 ноября, стремясь вырваться из уготованного им мешка, белые без боя оставили Гатчину. Последним город покинул Б.С. Пермикин со своим Талабским полком. С этим днём связан странный эпизод, приводимый в своих мемуарах генералом А.П. Родзянко. По мнению Родзянко, презиравшего Юденича, в этот самый день, когда красные овладели Гатчиной,штаб фронта, находившийся в Нарве и потому абсолютно не владевший ситуацией, отдал ему приказ с 3-й дивизией Ветренко взять Петроград. "Мы с графом Паленом (командир 1-го корпуса Северо-Западной Армии, в который входила дивизия Ветренко - М.М.), - писал Родзянко, - только посмеялись".
Генерал А.П. Родзянко.
Сомневаюсь, чтобы Юденич действительно мог отдать столь абсурдный приказ. Вопреки расхожему мнению, ставшему с нелёгкой руки Куприна едва ли не всеобщим, Юденич держал руку на пульсе боевых операций своей армии и в Нарве отнюдь не отсиживался. Непосредственные участники штурма Петрограда 21 октября 1919 года видят его именно под Петроградом и свидетельствуют об этом в своих воспоминаниях: "21 октября был ясный осенний день. Генерал Юденич делал смотр войскам. Сам большой патриот, он взывал к нашему чувству любви и долга к родине. Настроение в армии было и так приподнятое. Все было готово для наступления на Петроград на рассвете 22 октября".
Николай Николаевич был боевым генералом и прекрасно знал, что такое штурм хорошо укреплённого города - имел возможность изучить при Эрзеруме. Не мог он не знать и о бедственном положении своих бойцов, и о том, что красные клещи вот-вот сомкнутся в Ямбурге. Скорее всего, лукавит тут Александр Павлович. Он был, несомненно, мужественным человеком и настоящим героем Белого Движения, в ходе боёв за Пулковские высоты и Ропшинского прорыва Родзянко лично находился в боевых порядках атакующих, несколько раз сам водил войска в атаку. Увы, его героизм на поле боя заметно нивелировался его привычкой ко всевозможным закулисным интригам. Напомню, что один из лучших командиров-северозападников, С.Н. Булак-Балахович за несколько месяцев до Похода на Петроград оказался вынужден оставить ряды армии именно в силу интриг Родзянко. Так что историю с телеграммой Юденича Родзянко либо сочинил, либо выдал задним числом за телеграмму от 3 ноября приказ, полученный им несколько дней раньше.
Так или иначе, белая армия поспешно отступала. А впереди неё рвалась на Ямбург 11-я дивизия РККА. Трудно сказать, чем бы это в итоге кончилось для Северо-Западного фронта белых, но спохватились эстонцы. Понимая, что, взяв Ямбург, красные могут предпринять наступление и дальше на запад, на эстонскую территорию, чтобы улучшить свои позиции по переговорам, эстонское правительство отдало приказ своим войскам нанести удар по большевикам. 1-я эстонская дивизия успешно атаковала наступающих большевиков и вышла им в тыл, что заставило красных отойти на исходные позиции. В результате белые всё же смогли прорваться к Ямбургу раньше своих противников. Но, конечно, эта запоздалая помощь, спасшая войска Юденича от окружения, не могла спасти белый фронт и изменить стратегическую обстановку. Эстонцы к этому и не стремились. Победа белых пугала их ещё больше, чем победа красных. С циничной откровенностью эстонский "адмирал" Йохан Питка, формально имевший приказ поддержать наступление Юденича, вспоминал после войны: "Если бы силам Северо-западной белогвардейской армии удалось завладеть Петроградом и в её руках очутился бы флот, то через несколько недель этот флот появился бы под Андреевским флагом под Ревелем, чтобы вновь превратить последний из столицы Эстонской республики в губернский город России".
Пулемётчики Северо-Западной Армии на позициях. Финальные бои Белого Движения
на Северо-Западе России. На фото - бойцы Балтийского добровольческого полка, набранного
из эстонцев, латышей и прибалтийских немцев.
Но даже их судьба не интересовала "независимое" эстонское правительство...
Ударили морозы. Низко над головами отступающих бойцов висели свинцовые тучи, из которых валил снег. Пронизывающий ветер пробирал до костей - шинели, выданные бойцам перед походом, ещё в начале октября, за время боёв обветшали, а новых не подвозили - "независимая" Эстония, дрожавшая за свою "хрупкую государственность", блокировала снабжение. Патроны тоже были на исходе. Армия умирала.
8 ноября пал Гдов. Большая часть Северо-Западной Армии к этому времени уже находилась в Ямбурге, где белые дали большевикам последние оборонительные бои. Если бы удалось удержать Ямбург, он мог бы стать плацдармом для нового наступления на Петроград в следующем году. Но ни эстонцам, ни бывшим союзникам по Антанте белые были уже не нужны. В октябрьских и ноябрьских боях Северо-Западная Армия потеряла больше половины своего личного состава. В Ямбурге и окрестностях позиции заняло всего около 8 тысяч бойцов.
Два дня продолжались бои за Ямбург. Измученная, обмороженная, фактически лишённая боеприпасов белая армия не смогла противостоять превосходящим силам красных. 14 ноября Ямбург пал. Более шестисот белогвардейцев были захвачены в плен, добычей красных стало также знамя Талабского полка, который почти полностью полёг под Ямбургом, пытаясь остановить наступление красной Башкирской кавалерийской дивизии. Офицерская рота полка, верная старому неписанному правилу - "Русские не сдаются!" - капитулировать отказалась, дралась до последнего патрона и была уничтожена до последнего человека.
Современная военно-историческая реконструкция, посвящённая последним боям
белой Северо-Западной Армии.
Впрочем, небольшая часть полка - примерно 200 человек, во главе с его командиром Б.С. Пермикиным смогла организованно отойти от Ямбурга в сторону Нарвы, где располагалась ставка Юденича. И под Нарвой, на которую тоже наступали большевистские полки, Талабский полк дал свой последний бой. Несколько раз талабцы - эти "последние из могикан", крестьяне-рыбаки, вдоволь нахлебавшиеся советской власти и не желавшие её возвращения, - бросались в яростные штыковые атаки на большевиков, но их мужество уже ничего не могло решить. Прижатые к стенам Нарвы превосходящими силами большевиков, белые надеялись отступить в Эстонию, которая худо-бедно, но служила им тылом. Однако эстонцы пропустить остатки Талабского полка через Нарву категорически отказались.
Талабцы скопились в окрестностях Ивангорода, на железной дороге. Поскольку средств дезинфекции не было, среди бойцов быстро распространился тиф. Болезнь косила тех, кого пощадили красноармейские пули и штыки. Врачи и медсёстры, пытавшиеся оказать помощь больным талабцам, тоже заражались и умирали.
Тела умерших от тифа бойцов Северо-Западной Армии подолгу оставались прямо на улице, неприбранными.
Фото декабря 1919 года.
Наконец, в начале декабря 1919 года последние семьдесят бойцов, покинув негостеприимный Ивангород, вдоль правого берега реки Наровы вышли к деревне Скамья, где перешли на эстонскую территорию, в деревню Васкнарва. Однако эстонцы, к этому времени вовсю ведшие с большевиками мирные переговоры, в приюте бойцам Пермикина отказали. Талабцев разоружили, ограбили (вплоть до нательных крестов!), а затем... открыли по талабцам пулемётный огонь. Те, кто ценой своей жизни отстоял в 1919-м эстонскую независимость, из последних сил сражаясь против большевиков под Нарвой, теперь пулемётами отгонялись обратно к большевикам. Талабцы отхлынули на правый берег реки, где горсть безоружных белых бойцов оказалась под перекрёстным огнём эстонских и красноармейских пулемётов. Сколько их уцелело - сказать точно невозможно, но не более 15-ти человек. Одного из них, раненого офицера Кузьмина, красные посчитали убитым, раздели и бросили на льду Наровы. Но Кузьмин выжил. Под покровом темноты он отполз в плавни, где его подобрала эстонская крестьянка. Эта безвестная женщина не только выходила раненого белого офицера, но и стала впоследствии его женой. Кузьмин благополучно дожил до 1950-х годов и оставил после себя мемуары, в которых рассказал о гибели своего полка.
Остальные северозападники оказались зажаты на узком клочке пространства, ограниченном с запада рекой Наровой, с севера - железной дорогой Нарва - Ямбург, а с востока - рекой Плюссой и линией Тербинка - Лисьи Горы. В частях свирепствовал тиф, косивший солдат и офицеров тысячами. Эстонцы же белых на свою территорию пропускать отказывались, опасаясь, что это осложнит их позиции в переговорах с большевиками. На победу над красными они больше не рассчитывали, а видя поражение войск Юденича - не видели в них больше своей защиты. О том, что в этом поражении главная "заслуга" была их, эстонцев, они в своём самоослеплении даже не помышляли.
В отчаянии Юденич телеграфировал эстонскому правительству: "Красные подавляющими силами упорно атакуют и местами теснят части вверенной мне армии, особенно со стороны Гдова. Войска до крайности утомлены беспрерывными боями. На крайне тесном пространстве между фронтом и эстонской границей - в непосредственном тылу войск скопились все обозы, запасные, пленные, беженцы, что до крайности стесняет маневрирование войск, малейший неуспех может создать панику в тылу и привести к катастрофе и гибели всей армии. Необходимо не позднее завтрашнего дня перевести все тылы на левый берег Наровы. Предвижу возможность и даже неизбежность дальнейшего отхода армии, что может вызвать конфликт в случае перехода границы Эстонии. Во избежание неминуемой гибели армии я прошу вас не отказать немедленно принять под ваше командование вверенную мне армию и назначить ей участок общего с вверенными вам войсками фронта. Прошу вас доложить мою просьбу эстонскому правительству о принятии Северо-Западной армии под покровительство Эстонии. Для переговоров командирую генерала Родзянко". Но ответ "маленьких и гордых" гласил: "Поскольку как вожди, так и солдаты Северо-Западной армии ненавидят идею самостоятельности Эстонии, то было бы непростительной ошибкой и величайшей политической глупостью позволить такой враждебной силе, как Северо-Западная армия, перейти границу нашего государства".
Весьма символичный портрет генерала Н.Н. Юденича
на фоне двух крестов, наспех сооружённых из берёзовых сучьев, связанных
пеньковыми верёвками. Генерал отдаёт дань памяти своим бойцам,
которых он не сумел не только привести к победе, но и защитить от произвола "союзников"
Поразительно - но в том отчаянном положении, в котором находилась Северо-Западная Армия, Юденич ещё пытался организовывать наступательные операции. В декабре 1919 года белые войска несколько раз контратаковали красных, пытаясь расширить плацдарм - но силы голодных, обмороженных и больных тифом солдат уже иссякли. Те, кто ещё мог самостоятельно передвигаться, перебегали к красным. Это не было предательством - уходившие из армии северозападники оставляли записки с просьбами не судить их строго, так как они шли к большевикам, чтобы отомстить эстонцам. Увы, даже в этих своих чаяниях они оказались обмануты: большевики продолжать войну с национал-сепаратистами не собирались. Их вполне устраивало, что эти национал-сепаратисты не наступают на восток от своих границ. Большевикам был нужен мир на северо-западе, чтобы быстрее добить Деникина на юге.
Юденич сдал командование армией генералу П.В. Глазенапу, которого месяц назад намечал в губернаторы освобождённого Петрограда. А сам, оставаясь главнокомандующим Северо-Западного фронта и военным министром северо-западного правительства, тщетно пытался договориться с эстонцами или с союзниками. Правительству Эстонии предлагалось принять Северо-Западную Армию в состав своих вооружённых сил в качестве резервной армии, союзникам - варианты с переброской белых войск либо на север, к Миллеру (армия которого к этому времени тоже катилась к своей катастрофе) или на юг, к Деникину. Эти варианты сулили продолжение белой борьбы - но бывших союзников по Антанте Белое Движение более не интересовало. Англичане отказались предоставить тоннаж, зафрахтовать же необходимые суда для переброски армии на свои средства Юденич, разумеется, не мог.
В конце концов Юденич оказался вынужден подписать приказ о роспуске армии. Бывшие солдаты и офицеры - те, кто ещё не ушёл к большевикам в напрасной надежде поквитаться с эстонцами - подлежали разоружению и переходили на положение беженцев. В этом качестве правительство Эстонии соглашалось их принять. Но, видимо, желая угодить своим новым "дорогим партнёрам", эстонцы подвергли белых воинов немыслимым унижениям. Солдаты и офицеры Северо-Западной Армии были не только обезоружены, но и обобраны до нитки. С них сняли всё - вплоть до нижнего белья и нательных крестов - обрядили в лохмотья и в таком виде загнали в здания двух бездействовавших фабрик в Нарве. Ни постельного белья, ни тёплой одежды, ни даже кроватей несчастным узникам не предоставили, люди без сил валились прямо на бетонный пол. Медикаментов им также не давали. Тех, кто в этих нечеловеческих условиях не умер, отправили на принудительные работы - на лесоповал и торфоразработки. Вся вина этих людей, оказавшихся на каторге в "демократической" буржуазной Эстонии, состояла в том, что они были русскими.
Кое-кому, впрочем, удалось вырваться из этого ада. Командир талабцев Б.С. Пермикин в 1920 году оказался в Польше, где получил возможность (с помощью своего тёзки - небезызвестного Савинкова) сформировать из русских беженцев новую армию, вошёл в подчинение Врангелю и принял участие в боях против большевиков осенью 1920 года. Свою армию для борьбы с большевиками удалось создать и генералу С.Н. Булак-Балаховичу, и он даже проводил против красных успешные наступательные операции. Впрочем, это уже несколько другая история.
Балахович и балаховцы
Пожалуй, из всех белогвардейских формирований судьба Северо-Западной Армии оказалась наиболее трагичной. Врангелевцы и колчаковцы сумели уйти в эмиграцию и сохранить свои организации. Колчака выдали на расправу большевикам - но его армия продолжала сражаться. Бойцы Юденича стали узниками. Причина, вероятнее всего, заключалась в том, что именно на северо-западном направлении интересы русского Белого Движения, стремившегося к воссозданию единой и неделимой России, вступили в непримиримое противоречие с интересами ведущих западных держав, мечтавших о расчленении России и об отторжении от неё как можно большего числа "буферных государств" вдоль всей протяжённости западной границы. "Союзники" рассчитывали таким образом создать "санитарный кордон", препятствующий распространению большевизма на запад, борьба же за освобождение от большевиков внутренних районов России после формирования такого "кордона" представлялась им бессмысленной тратой денег. Наличие же русской национальной военной силы в регионе самим фактом своего существования создавало угрозу этим предательским планам. Добровольцы Юденича, Родзянко и Бермондта стали заложниками большой европейской политики.
__________________________
Часть первая;
Часть вторая.