"Народный политолог": Красный день календаря
... или о революциях - по существу. Оригинал здесь. За ссылку на него (а также за плакат, очень подходящий по теме) - большое спасибо севастопольскому историку Игорю Игоревичу Руденко-Миниху (drakonit).
Давеча приехал в нашу деревню молодой интеллигент. И забрёл он к нам на завалинку, где мы, его потенциальные контрагенты, сидели и покуривали. Слово за слово, стал он поздравлять нас с праздником 7 ноября. И вспыхнул в его глазах огонь нездешний, и принялся он те недавние времена нахваливать. И всё на социальную справедливость напирал, и на то, что человек человеку другом, товарищем и братом был...
И подходит к нам участковый Ёлкин, просит у гостя огоньку и спрашивает его:
- А ты, мил человек, о социальной революции из книжек и интернета знаешь или из собственного опыта?
Сам-то Ёлкин - человек знающий. Потому и говорит политизированному субъекту:
- Ну, хорошо. Социальная революция. Смута, по-нашему, по-простецки. Как будет она выглядеть не в учёной схеме, а в натуре? Был ведь опыт, чего ж его игнорировать? Не по-научному это.
Итак, первым делом начинаются перебои с продовольствием. Магазины давно разграблены, а подвоза продуктов не предвидится. Денег, чтобы купить что-нибудь пожрать, - тоже. По примеру большевиков новая народная власть национализировала все сбережения трудящихся и эксплуататоров. Страна переходит на бартер.
Света нет. Свечей тоже. Так что бессмертные творения Ильича «Очередные задачи советской власти» и «Как нам реорганизовать Рабкрин» приходится читать лишь в светлое время суток. Тепла тоже нет, равно как и керосина. За буржуйками, в которых предполагается жечь мебель и книги, длинная очередь. Расплачиваться нужно натурой, ибо денег по-прежнему нет.
На улицах постреливают. Правоохранители - те, кого не убили при торжестве справедливости и свободы, - разбежались в поисках лучшей доли или организовали свои вооружённые кооперативы.
А теперь представь, мин херц, что ты захворал. Нет, не воспалением легких - с ним скорее отмучаешься, а вот, скажем, зуб у тебя заболел. Куда идти, ежели все врачи разбежались, а лекарств нет (все аптеки разграблены). Самому себе клещами зуб драть?
Но и это ещё не всё. В твоей приватизированной квартире поселяются твои братья (или не вполне братья) по классу. Их много, все они суровы и у них длинные и острые ножи. Но даже если они и обходят твой дом стороной, приходит новая власть в сапогах и реквизирует у тебя для общественных нужд национализированную ею же квартиру. Так и в 1917-м, так и позже не раз бывало.
В общем, там, где власть есть, лучше бы её вовсе не было, ибо приходит она по ночам и устраивает обыски с целью выяснить, все ли ценности ты сдал на хранение в пользу нового общественного строя. А могут и вообще в подвал отвести; или во двор. И это неплохо - скорее отмучаешься.
В такой ситуации у тебя невольно возникает мысль об эмиграции куда-нибудь на Канары. Но вот беда: самолеты туда не летают, - если вообще летают, - а железнодорожные пути разобрали анархисты или новые левые коммунисты под предлогом их буржуазности. С таким спецконтингентом Ильичу в свое время приходилось жестоко бороться.
Остается эмигрировать в… глубинку России. За МКАД.
Весь вопрос, на чём?
Машина твоя уже реквизирована для общественных нужд, есть проблемы и с бензином. В электричку не пробиться, а далеко она не ходит. Хорошо, если ты один и такой же ходок, как Лев Толстой. Тот в три дня из Москвы до своей Ясной Поляны играючи добирался. Тогда у тебя есть шанс выбраться целым и невредимым из мегаполиса. Если же у тебя семья и дети, ситуация сильно осложняется.
Но, положим, и эта задача решена, и ты добрёл-таки до деревни или села. Пустят тебя на постой? Таких беглецов и умников, как ты - как грязи. Всех не пустишь, всех не накормишь. Да и с какой стати тебя кормить…
В результате массового переселения народа резко оживляется торговля оружием. Точнее, бартер: пять мешков картошки обмениваются на один выстрел для гранатомёта.
Бриллианты твои, в кепку зашитые, никому более не нужны: сыт ими не будешь. Главной валютой становятся хлеб, картошка и водка.
Заняться вольным фермерством ты, дитя асфальта, не сможешь, ввиду отсутствия трактора, дизельного топлива, сохи-бороны и агротехнических знаний. И даже если ты ими разживёшься, то до этого успеешь трижды сдохнуть от холода и голода. А если тебе повезёт, и ты добудешь пропитание, славно поработав Робинзоном Крузо, то к тебе наверняка заявится чей-нибудь шальной продотряд.
Конечно, есть вариант создать свой частный продотряд, скооперировавшись с такими же счастливчиками, как ты. Но успех сомнителен. На всех стратегических высотках уже расставлены пулеметы селян, а ты сам можешь стать жертвой конкурирующего продотряда. И никто не споёт над тобой: «Вы жертвою пали в борьбе роковой».
Ну что, дальше продолжать про то, что есть смута и социальная революция? Впрочем, я тебе не указ. Смело, товарищи в ногу, а дух в борьбе крепчает, как квас от водки…
Погрустнел наш интеллигент, огонь нездешний в глазах его потух.
И говорит ему конюх Пантелеич:
- Ты, мил человек, видно, книжки исключительно романтического направления читал. И в кино про революцию в детстве слишком часто смотрел. А на дело с практической точки зрения глядеть надо. Вольно тебе говорить о смуте, когда ты сыт, в тепле и стучишь по «клаве». В книжках, газетках да интернетах много чего для соблазна души понаписано-выложено…
Встал наш гость молча, и ушел, не попрощавшись, словно призрак коммунизма.
А что делать? Нет в нашей деревне почвы для выращивания передовых социальных идей. Да и климат у нас не тот, чтобы эксперименты на живой натуре проводить. А кому без них жизнь не мила, пусть в Антарктиде их учиняет.
Давеча приехал в нашу деревню молодой интеллигент. И забрёл он к нам на завалинку, где мы, его потенциальные контрагенты, сидели и покуривали. Слово за слово, стал он поздравлять нас с праздником 7 ноября. И вспыхнул в его глазах огонь нездешний, и принялся он те недавние времена нахваливать. И всё на социальную справедливость напирал, и на то, что человек человеку другом, товарищем и братом был...
И подходит к нам участковый Ёлкин, просит у гостя огоньку и спрашивает его:
- А ты, мил человек, о социальной революции из книжек и интернета знаешь или из собственного опыта?
Сам-то Ёлкин - человек знающий. Потому и говорит политизированному субъекту:
- Ну, хорошо. Социальная революция. Смута, по-нашему, по-простецки. Как будет она выглядеть не в учёной схеме, а в натуре? Был ведь опыт, чего ж его игнорировать? Не по-научному это.
Итак, первым делом начинаются перебои с продовольствием. Магазины давно разграблены, а подвоза продуктов не предвидится. Денег, чтобы купить что-нибудь пожрать, - тоже. По примеру большевиков новая народная власть национализировала все сбережения трудящихся и эксплуататоров. Страна переходит на бартер.
Света нет. Свечей тоже. Так что бессмертные творения Ильича «Очередные задачи советской власти» и «Как нам реорганизовать Рабкрин» приходится читать лишь в светлое время суток. Тепла тоже нет, равно как и керосина. За буржуйками, в которых предполагается жечь мебель и книги, длинная очередь. Расплачиваться нужно натурой, ибо денег по-прежнему нет.
На улицах постреливают. Правоохранители - те, кого не убили при торжестве справедливости и свободы, - разбежались в поисках лучшей доли или организовали свои вооружённые кооперативы.
А теперь представь, мин херц, что ты захворал. Нет, не воспалением легких - с ним скорее отмучаешься, а вот, скажем, зуб у тебя заболел. Куда идти, ежели все врачи разбежались, а лекарств нет (все аптеки разграблены). Самому себе клещами зуб драть?
Но и это ещё не всё. В твоей приватизированной квартире поселяются твои братья (или не вполне братья) по классу. Их много, все они суровы и у них длинные и острые ножи. Но даже если они и обходят твой дом стороной, приходит новая власть в сапогах и реквизирует у тебя для общественных нужд национализированную ею же квартиру. Так и в 1917-м, так и позже не раз бывало.
В общем, там, где власть есть, лучше бы её вовсе не было, ибо приходит она по ночам и устраивает обыски с целью выяснить, все ли ценности ты сдал на хранение в пользу нового общественного строя. А могут и вообще в подвал отвести; или во двор. И это неплохо - скорее отмучаешься.
В такой ситуации у тебя невольно возникает мысль об эмиграции куда-нибудь на Канары. Но вот беда: самолеты туда не летают, - если вообще летают, - а железнодорожные пути разобрали анархисты или новые левые коммунисты под предлогом их буржуазности. С таким спецконтингентом Ильичу в свое время приходилось жестоко бороться.
Остается эмигрировать в… глубинку России. За МКАД.
Весь вопрос, на чём?
Машина твоя уже реквизирована для общественных нужд, есть проблемы и с бензином. В электричку не пробиться, а далеко она не ходит. Хорошо, если ты один и такой же ходок, как Лев Толстой. Тот в три дня из Москвы до своей Ясной Поляны играючи добирался. Тогда у тебя есть шанс выбраться целым и невредимым из мегаполиса. Если же у тебя семья и дети, ситуация сильно осложняется.
Но, положим, и эта задача решена, и ты добрёл-таки до деревни или села. Пустят тебя на постой? Таких беглецов и умников, как ты - как грязи. Всех не пустишь, всех не накормишь. Да и с какой стати тебя кормить…
В результате массового переселения народа резко оживляется торговля оружием. Точнее, бартер: пять мешков картошки обмениваются на один выстрел для гранатомёта.
Бриллианты твои, в кепку зашитые, никому более не нужны: сыт ими не будешь. Главной валютой становятся хлеб, картошка и водка.
Заняться вольным фермерством ты, дитя асфальта, не сможешь, ввиду отсутствия трактора, дизельного топлива, сохи-бороны и агротехнических знаний. И даже если ты ими разживёшься, то до этого успеешь трижды сдохнуть от холода и голода. А если тебе повезёт, и ты добудешь пропитание, славно поработав Робинзоном Крузо, то к тебе наверняка заявится чей-нибудь шальной продотряд.
Конечно, есть вариант создать свой частный продотряд, скооперировавшись с такими же счастливчиками, как ты. Но успех сомнителен. На всех стратегических высотках уже расставлены пулеметы селян, а ты сам можешь стать жертвой конкурирующего продотряда. И никто не споёт над тобой: «Вы жертвою пали в борьбе роковой».
Ну что, дальше продолжать про то, что есть смута и социальная революция? Впрочем, я тебе не указ. Смело, товарищи в ногу, а дух в борьбе крепчает, как квас от водки…
Погрустнел наш интеллигент, огонь нездешний в глазах его потух.
И говорит ему конюх Пантелеич:
- Ты, мил человек, видно, книжки исключительно романтического направления читал. И в кино про революцию в детстве слишком часто смотрел. А на дело с практической точки зрения глядеть надо. Вольно тебе говорить о смуте, когда ты сыт, в тепле и стучишь по «клаве». В книжках, газетках да интернетах много чего для соблазна души понаписано-выложено…
Встал наш гость молча, и ушел, не попрощавшись, словно призрак коммунизма.
А что делать? Нет в нашей деревне почвы для выращивания передовых социальных идей. Да и климат у нас не тот, чтобы эксперименты на живой натуре проводить. А кому без них жизнь не мила, пусть в Антарктиде их учиняет.