Мининская альтернатива: две Смуты, два юбилея.
Вот и снова на календаре 4 ноября - особая дата для каждого нижегородца. День, когда ополчение Минина и Пожарского избавило Россию не только от польского ига, но и, что гораздо важнее, от Великой Смуты. 405 лет минуло с тех пор, как войска, собранные буквально с миру по нитке нижегородским купцом Кузьмой Мининым и возглавленные опытным воеводой князем Дмитрием Пожарским, вошли в Москву и выбили оттуда польско-литовских интервентов, сохранив для России Святое Православие, а саму Россию - для будущих поколений.
Воззвание Минина к народу
Я уже имел удовольствие писать, что создание Нижегородского ополчения Кузьмой Мининым стало в первую очередь духовным подвигом. Страшно приниматься за незнакомое дело. Минин не был воином по природе своей - он был человек торговый, и как таковой наверняка тяготел к мирной жизни. Нельзя, конечно, сказать, что Кузьма Захарьевич был в военном деле вовсе неопытен - рядовым бойцом он принимал участие в ополчении Прокопия Ляпунова, и, вероятно, именно к этому периоду относятся его контакты со сщмч. Патриархом Гермогеном, благословившим подвиг Нижегородского ополчения. Но одно дело - рядовой боец, другое - организатор и руководитель крупного войскового соединения. Историк Дмитрий Володихин указывает, что силы Земского ополчения составляли в общей сложности 10 - 11 тысяч человек. По меркам современных армий - это мало, но вспомним, что белая Добровольческая Армия генералов Корнилова и Алексеева, выступая в свой знаменитый Ледяной Поход, насчитывала в своих рядах немногим более 4 тысяч человек, а к началу победоносного Второго Кубанского Похода её численность не превышала 9 тысяч.
Минин был набожным христианином. Собственно, именно это и сподвигло его на военное предприятие. Он прекрасно видел, что польские феодалы заявились в Россию отнюдь не только за новыми землями и рабами (хотя и этот мотив у них, безусловно, присутствовал). Поляки несли с собой католическую ересь, которую стремились насадить огнём и мечом на покорённых русских землях. Русские святыни подвергались осквернению и уничтожению, православных священнослужителей убивали самым бесцеремонным образом (того же Патриарха Гермогена поляки в Москве уморили голодом). Ольга Глаголева в своей статье на "Православии.ру" приводит имена и других священномучеников, пострадавших от интервентов: архиепископов Феоктиста Тверского, Иосифа Коломенского, Сергия Смоленского, епископов Галактиона Суздальского, Геннадия Псковского, Феодосия Астраханского, преподобных Галактиона Вологодского, Евфросина - прозорливца Синозерского, Иринарха - затворника Ростовского... Так что есть все основания говорить о гонениях на Церковь.
Безусловно, вставать на защиту Отечества следовало безотносительно того, как иноземные захватчики относились к господствующей религии. Не будем, однако, забывать, что поляки не с неба свалились в Москву и не из глубин преисподней выползли. Их вполне официально пригласили туда люди, безукоризненно русские по крови. Россия к тому моменту уже несколько лет пребывала в состоянии перманентной Смуты, войны всех против всех. Смерть в 1598 году последнего царя из рода Рюриковичей-Калитовичей - не оставившего потомства Фёдора Иоанновича и злодейское убийство в 1592-м году царского брата - царевича Димитрия, ныне прославленного в лике святых, - создали опасный вакуум вокруг трона. "Всенародно избранный" Борис Годунов народной поддержкой особо не пользовался - молва упорно обвиняла именно его в убийстве царевича Дмитрия. И не удивительно, что первый же явившийся самозванец поднял против Годунова толпы народа. Того самого народа, который у нас некоторые журналисты не от большого ума гордо именуют "хранителем Православия" и который совершенно не смущало, что самозванец движется на Москву во главе польской армии. Так что иноземная и иноверная оккупация России явилась в данном случае прямым и непосредственным следствием оскудения живого патриотического чувства в народе. Унижения же национальных святынь это чувство невольно возбуждало.
Тут самое время процитировать, что я писал об ополчении Кузьмы Минина пять лет тому назад. "Присмотримся внимательней к составу этого ополчения. Его инициатором явился не претендент на престол, не знатный боярин, не князь, не воевода, не дворянин, даже не богач - купчик средней руки. "Нижегородским мясником" назвал Кузьму Минина С.М. Соловьёв. Идея национально-освободительного движения пришла таким образом снизу, из толщи народной. По себе знаю, как это страшно: самому, не имея за собой никакого серьёзного авторитета и никаких известных знакомых, выступать с инициативами: а вдруг не поймут? вдруг засмеют? да кто я такой, чтобы за мной пошли люди? Минин - решился. И народ пошёл за ним, никому не известным нижегородским купчиком, думаю, не в силу какой-то особой харизмы Минина и даже не в силу его безукоризненного благочестия (шли и за Прокопием Ляпуновым, человеком далеко не безупречным), а просто в силу того, что нутром почуяли его правоту. Прежде, чем собранное Мининым ополчение одолело Смуту физически, разгромив поляков и освободив Москву, Смута была побеждена нравственно - в сердцах людей. Святейший Патриарх Кирилл справедливо указывает: "Во времена Смуты, 400 лет назад, мы имели дело с вызовом религиозного характера, когда главной целью нанесенного по Руси удара была сама вера. Сохранить духовное первородство Православия и веру отцов, или дать ассимилировать Русскую Православную Церковь? Именно так стоял вопрос в 1612 году. Очевидно, что если бы тогда не устояла Россия, то прочие православные народы, находившиеся под османским гнетом, также потеряли бы надежду сохранить свою религиозную идентичность. По существу, Минин и Пожарский не просто освобождали Москву от интервентов - они защищали судьбу Вселенского Православия.". Это же самое поняли и те сотни и тысячи простых русских людей, слушавших речь Минина на площади, ныне получившей название Площади Народного Единства.
Кузьма Минин
Но этой народной победы над смутой-в-себе было недостаточно. Победу над самим собой должен был одержать и Минин, как ни странно это звучит. Велик соблазн - освободить Россию не ради самой России и не ради Православия, а.. ради себя лично. Именно на этом соблазне "погорел" Прокопий Ляпунов. В сказке про Гарри Поттера есть замечательно трезвые и очень православные слова одного из положительных персонажей: "Для власти лучше всего приспособлены те, кто никогда к ней не стремился, принимающие руководство, потому что им его поручили, надевающие генеральский мундир по необходимости, а потом с удивлением обнаруживающие, что он сидит на них неплохо". Человеку, ставшему "властителем дум", очень важно осознавать пределы своей компетентности и не пытаться разыгрывать из себя того, кем не являешься. В том числе, если нужно - отказаться от первенства ради успеха дела. Минин этого искушения счастливо избежал. Понимая, что военных познаний у него никаких, он добровольно отказывается от начальства над собственным детищем, Нижегородским ополчением, вверяя его судьбу и освобождение России более грамотному человеку - воеводе Дмитрию Пожарскому.
Пожарский - блестящий аристократ, древнего княжеского рода. При желании он мог бы просто на порог не пустить Минина, тем более, что "Домострой" именно так и предписывал ему поступить. Но перед лицом общей опасности - не для себя лично, а для Отечества и Веры Православной - сословные и имущественные перегородки рушились" (конец цитаты).
Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский
Заметим также, что Минин не по своей воле поднимал народ. Поднимая народ, он лишь исполнял послушание, данное ему (и не только ему) Православной Церковью. Причём не некоей "сокровенной истинной Церковью истинных православных", а вполне официальной иерархией - Патриархом Гермогеном, ещё в 1609 году призывавшим православных людей одуматься и подняться на защиту поруганных святынь и уничтожаемой Родины.
Таким образом, Нижегородское Земское ополчение являет нам удивительный пример победы над Смутой сначала внутри себя - а потом и вовне, в государстве. Ополчение являет нам, какую удивительную силу может дать послушание Святой Церкви, насколько мощным может стать общественное движение, если личное в каждом отдельно взятом человеке отступает не перед пресловутым "общественным", а перед Божьим. Вдумаемся: польские войска находившиеся в Москве, и спешившая им на подмогу армия гетмана Ходкевича намного превосходили, как указывает Дмитрий Володихин, своей численностью ополченцев Минина и Пожарского. В ещё большей степени они превосходили ополченцев своей боевой выучкой. Ходкевич считался одним из лучших полководцев своего времени, успешно воевал и против шведов, и против турок. Конечно, Минин и Пожарский продемонстрировали незаурядный полководческий талант, заманив Ходкевича на Ордынку, где он за теснотой не мог использовать все свои силы сразу, а затем ударив ему в тыл. Но... но ведь для такого манёвра нужна слаженность действий, нужна дисциплина. А на её-то отработку как раз и не было времени у разношёрстного народного воинства, подошедшего к Москве - оно было наспех собрано из вчерашних мирных пахарей и ремесленников. Тем не менее, ополченцы явили в бою и выучку, и дисциплину, и стойкость. Потому что одушевлялись едиными чувствами, единой идеей. Их волей была Церковь со своей полуторатысячелетней историей. И против этой единой воли не смогли устоять закованные в броню ветераны Ходкевича.
Ян Кароль Ходкевич - противник Минина и Пожарского по 1612-му году
Ходкевич отступил от Москвы. Осада города ополченцами Минина и Пожарского продолжалась. Два дня спустя (6 ноября н.ст. 1612 года) остатки польского гарнизона Москвы капитулировали. Поляки, полагавшие уже себя хозяевами положения и ждавшие только прибытия своего короля, собиравшегося короноваться в Москве в качестве русского царя по приглашению "семибоярщины", после осады являли собой жалкое зрелище. Эти гордые завоеватели, спалившие пол-Москвы и без всяких сантиментов уничтожившие при этом 60 тысяч мирных москвичей, сожрали в городе всех кошек и собак, всех своих лошадей и дошли до питания мертвечиной. Те, кто мечтал "евроинтегрировать" Россию и навязать ей во имя "братства белых европейских народов" чуждые ценности, кто презирал русский народ и его веру, в очередной раз оказались посрамлены.
***
А теперь имеет смысл от дней 405-летней давности обратиться к дням существенно менее давним. И вспомнить, что в этом году отмечается 100-летний юбилей т.н. "великой русской революции". Через три дня настанет чёрный юбилей со дня большевистского переворота, после которого скатывание России к гражданской войне сделалось неизбежным - слишком уж явно враждебны всему строю русской жизни были те, кто дорвался до власти. "Временные", разрушая Россию (и навлекая за это на себя справедливую критику патриотически настроенного офицерства), всё-таки соблюдали некоторые приличия. Большевики с первых дней своего владычества демонстрировали вопиющее пренебрежение к святыням русского народа. Кремлёвские соборы в Москве подверглись варварскому артиллерийскому обстрелу. Начались массовые расстрелы духовенства, столь же массовые разграбления и осквернения храмов по всей России. Новая власть пошла на заключение предательского мира с внешним врагом, уступив немецким оккупантам едва ли не половину Европейской России. И всё - только ради того, чтобы высвободить силы для борьбы с "контрреволюцией", хотя именно такие действия эту самую контрреволюцию и должны были вызвать.
Штурм Зимнего в октябре 1917 года.
О сравнении большевиков с ополченцами Минина и Пожарского хорошо написал историк Антон Кизим (antonkomnin), и добавить к этому, в общем-то, нечего. Были ли в тот страшный период в России силы, хотя бы попытавшиеся претворить в жизнь мининскую альтернативу? Были ли силы, хотя бы отдалённо напоминавшие Нижегородское ополчение? Непредвзятый взгляд на события второй Русской Смуты должен был бы подсказать ответ: да. Такой силой стало Белое Движение. Именно белогвардейцы попытались в 1917 - 1922 годах противопоставить идее "классовой борьбы" идею национального единства (отсюда и их пресловутое "непредрешенчество", которое нередко ставится им в вину), а революционной ломке - защиту традиционных устоев русского народа и лозунг территориальной целостности. Именно белогвардейцы - при всей разношерстности элементов, составивших движение, - попытались взять под защиту православные святыни. Александр Васильевич Колчак (с подачи М.К. Дитерихса) даже начал формировать специальные воинские части, лозунгом которых стала защита христианской веры. Сам Дитерихс в Приморье попытался апеллировать даже к внешним атрибутам Нижегородского Ополчения, не говоря уже об идеологической стороне вопроса. Тем не менее, в 1917-м году мининская альтернатива не реализовалась. Почему?
Причин много. Но главная из них, на мой взгляд, это упадок религиозного чувства в народе. Власти Российской Империи - при всём моём положительном отношении к императорскому периоду нашей истории - упустили тот момент, когда вера стала уходить из обыденного сознания масс. Напомню общеизвестную вещь: в русском фольклоре попросту нет положительных образов священников. Народ, который в семнадцатом веке так легко было пробудить от спячки пощёчиной религиозных гонений, в семнадцатом году аналогичные гонения воспринял равнодушно, а некоторые его представители (в весьма внушительном количестве) - и с энтузиазмом.
Патриотические же чувства не только старательно расшатывались всевозможными агитаторами на протяжении всей войны, но и подрывались гнусными слухами об измене царя и царицы, а главное - не выдержали проверки экономическими сбоями. "Снарядный" и "патронный" голод, охватившие русскую армию в 1915-м году, не просто привели к оглушительному поражению и оставлению в руках врага огромных территорий. Они отупляли солдат. И те, кто погибал под обстрелами тяжёлой артиллерии немцев, не имея, чем отвечать на эти обстрелы, невольно проникался мыслями о бессмысленности этой войны. Командование, сумевшее к концу 1916-го года преодолеть кризис снабжения, преодолеть кризис в умах оказалось неспособно. Сказалось и то, что в начале XVII столетия Россия почти вся оказалась под польской оккупацией, поляки распоряжались в Москве (и чинили террор, от которого страдало не только православное духовенство, но и рядовые обыватели). К октябрю же семнадцатого года большая часть России оставалась свободна от немецкой оккупации и нисколько от немцев не страдала. В результате возобладало мнение, что "мы тамбовские, до нас немец не дойдёт". И когда рухнула царская власть, и крестьяне на местах принялись делить помещичьи земли, солдаты массово хлынули с фронта, боясь, как бы при этом чёрном переделе односельчане их семьи не обделили. Революция, провозглашавшая на словах идеалы коллективизма, на деле стала торжеством шкурничества и алчности. Ополчение Минина и Пожарского возникло снизу. В 1917 - 1922 годах основная масса народа к принятию мининских идей оказалась не готова. И призывы белых вождей постоять за отечество падали в пустоту.
Но, возможно, что всё дело было в нечистоте помыслов белых вождей? Ведь было же и в XVII веке первое земское ополчение Прокопия Ляпунова, потерпевшее поражение из-за того, что его предводитель лелеял честолюбивые планы? Было. Но к Белому Движению это ни в малейшей степени не относится. "Армия должна освободить Россию и взять под козырёк", - исповедовал своё кредо генерал А.П. Кутепов. Кутепову вторил генерал М.К. Дитерихс на Востоке: "Первой нашей задачей стоит единственная, исключительная и определенная борьба с советской властью, свержение ее. Далее - это уже не мы. Далее - это будущий Земский Собор". Схожего взгляда придерживались и Деникин, и Дроздовский, и Каппель. Генерал М.В. Алексеев, один из основателей Добровольческой Армии на Юге России понимал, что жить ему остаётся недолго, что даже в случае победы Белого Движения ему не суждено будет воспользоваться её плодами - но смириться с предательским миром, который заключили большевики, ему не позволяла совесть: "Нужно зажечь светоч, - говорил он, - чтобы была хоть одна светлая точка посреди охватившей Россию тьмы".
Александр Павлович Кутепов - один из тех, кто попытался в 1917 - 1922 гг.
реализовать мининскую альтернативу.
И даже Колчак, провозглавивший себя Верховным Правителем России и начавший последовательно проводить в жизнь идею военной диктатуры, чётко отдавал себе отчёт в том, что его власть - временная, впредь до победы над большевиками и умиротворения России. Так что проблема была не в нравственных качествах белых вождей, а именно в том, что сам народ, в основной своей массе, не был готов победить Смуту в себе, как смог это сделать в 1612-м году Кузьма Минин. Без народной поддержки Белое Движение оказалось обречено. Смута победила.
Пусть же сегодня события, юбилеи которых Господь Своим Промыслом свёл воедино в этом году, послужат нам уроком. Да не упрекнут нас потомки в недостатке патриотизма и да не окажемся мы виновными в том, что не помешали ввергнуть Россию в новую Смуту. Ведь для истории, по большому счёту, неважно будет, поддались ли мы на обман новых самозванцев, претендующих на обладание абсолютной истиной, или же капитулировали перед собственным корыстолюбием.
И давайте помянем за упокой рабов Божиих Косьму и Димитрия.
См. также:
1. Мининская альтернатива (моя первая статья о подвиге Нижегородского Ополчения)
2. Памяти славного земляка (О Кузьме Минине)
3. Народное единство или классовая борьба? (об одной не очень удачной книжке, посвящённой Нижегородскому Ополчению)
Воззвание Минина к народу
Я уже имел удовольствие писать, что создание Нижегородского ополчения Кузьмой Мининым стало в первую очередь духовным подвигом. Страшно приниматься за незнакомое дело. Минин не был воином по природе своей - он был человек торговый, и как таковой наверняка тяготел к мирной жизни. Нельзя, конечно, сказать, что Кузьма Захарьевич был в военном деле вовсе неопытен - рядовым бойцом он принимал участие в ополчении Прокопия Ляпунова, и, вероятно, именно к этому периоду относятся его контакты со сщмч. Патриархом Гермогеном, благословившим подвиг Нижегородского ополчения. Но одно дело - рядовой боец, другое - организатор и руководитель крупного войскового соединения. Историк Дмитрий Володихин указывает, что силы Земского ополчения составляли в общей сложности 10 - 11 тысяч человек. По меркам современных армий - это мало, но вспомним, что белая Добровольческая Армия генералов Корнилова и Алексеева, выступая в свой знаменитый Ледяной Поход, насчитывала в своих рядах немногим более 4 тысяч человек, а к началу победоносного Второго Кубанского Похода её численность не превышала 9 тысяч.
Минин был набожным христианином. Собственно, именно это и сподвигло его на военное предприятие. Он прекрасно видел, что польские феодалы заявились в Россию отнюдь не только за новыми землями и рабами (хотя и этот мотив у них, безусловно, присутствовал). Поляки несли с собой католическую ересь, которую стремились насадить огнём и мечом на покорённых русских землях. Русские святыни подвергались осквернению и уничтожению, православных священнослужителей убивали самым бесцеремонным образом (того же Патриарха Гермогена поляки в Москве уморили голодом). Ольга Глаголева в своей статье на "Православии.ру" приводит имена и других священномучеников, пострадавших от интервентов: архиепископов Феоктиста Тверского, Иосифа Коломенского, Сергия Смоленского, епископов Галактиона Суздальского, Геннадия Псковского, Феодосия Астраханского, преподобных Галактиона Вологодского, Евфросина - прозорливца Синозерского, Иринарха - затворника Ростовского... Так что есть все основания говорить о гонениях на Церковь.
Безусловно, вставать на защиту Отечества следовало безотносительно того, как иноземные захватчики относились к господствующей религии. Не будем, однако, забывать, что поляки не с неба свалились в Москву и не из глубин преисподней выползли. Их вполне официально пригласили туда люди, безукоризненно русские по крови. Россия к тому моменту уже несколько лет пребывала в состоянии перманентной Смуты, войны всех против всех. Смерть в 1598 году последнего царя из рода Рюриковичей-Калитовичей - не оставившего потомства Фёдора Иоанновича и злодейское убийство в 1592-м году царского брата - царевича Димитрия, ныне прославленного в лике святых, - создали опасный вакуум вокруг трона. "Всенародно избранный" Борис Годунов народной поддержкой особо не пользовался - молва упорно обвиняла именно его в убийстве царевича Дмитрия. И не удивительно, что первый же явившийся самозванец поднял против Годунова толпы народа. Того самого народа, который у нас некоторые журналисты не от большого ума гордо именуют "хранителем Православия" и который совершенно не смущало, что самозванец движется на Москву во главе польской армии. Так что иноземная и иноверная оккупация России явилась в данном случае прямым и непосредственным следствием оскудения живого патриотического чувства в народе. Унижения же национальных святынь это чувство невольно возбуждало.
Тут самое время процитировать, что я писал об ополчении Кузьмы Минина пять лет тому назад. "Присмотримся внимательней к составу этого ополчения. Его инициатором явился не претендент на престол, не знатный боярин, не князь, не воевода, не дворянин, даже не богач - купчик средней руки. "Нижегородским мясником" назвал Кузьму Минина С.М. Соловьёв. Идея национально-освободительного движения пришла таким образом снизу, из толщи народной. По себе знаю, как это страшно: самому, не имея за собой никакого серьёзного авторитета и никаких известных знакомых, выступать с инициативами: а вдруг не поймут? вдруг засмеют? да кто я такой, чтобы за мной пошли люди? Минин - решился. И народ пошёл за ним, никому не известным нижегородским купчиком, думаю, не в силу какой-то особой харизмы Минина и даже не в силу его безукоризненного благочестия (шли и за Прокопием Ляпуновым, человеком далеко не безупречным), а просто в силу того, что нутром почуяли его правоту. Прежде, чем собранное Мининым ополчение одолело Смуту физически, разгромив поляков и освободив Москву, Смута была побеждена нравственно - в сердцах людей. Святейший Патриарх Кирилл справедливо указывает: "Во времена Смуты, 400 лет назад, мы имели дело с вызовом религиозного характера, когда главной целью нанесенного по Руси удара была сама вера. Сохранить духовное первородство Православия и веру отцов, или дать ассимилировать Русскую Православную Церковь? Именно так стоял вопрос в 1612 году. Очевидно, что если бы тогда не устояла Россия, то прочие православные народы, находившиеся под османским гнетом, также потеряли бы надежду сохранить свою религиозную идентичность. По существу, Минин и Пожарский не просто освобождали Москву от интервентов - они защищали судьбу Вселенского Православия.". Это же самое поняли и те сотни и тысячи простых русских людей, слушавших речь Минина на площади, ныне получившей название Площади Народного Единства.
Кузьма Минин
Но этой народной победы над смутой-в-себе было недостаточно. Победу над самим собой должен был одержать и Минин, как ни странно это звучит. Велик соблазн - освободить Россию не ради самой России и не ради Православия, а.. ради себя лично. Именно на этом соблазне "погорел" Прокопий Ляпунов. В сказке про Гарри Поттера есть замечательно трезвые и очень православные слова одного из положительных персонажей: "Для власти лучше всего приспособлены те, кто никогда к ней не стремился, принимающие руководство, потому что им его поручили, надевающие генеральский мундир по необходимости, а потом с удивлением обнаруживающие, что он сидит на них неплохо". Человеку, ставшему "властителем дум", очень важно осознавать пределы своей компетентности и не пытаться разыгрывать из себя того, кем не являешься. В том числе, если нужно - отказаться от первенства ради успеха дела. Минин этого искушения счастливо избежал. Понимая, что военных познаний у него никаких, он добровольно отказывается от начальства над собственным детищем, Нижегородским ополчением, вверяя его судьбу и освобождение России более грамотному человеку - воеводе Дмитрию Пожарскому.
Пожарский - блестящий аристократ, древнего княжеского рода. При желании он мог бы просто на порог не пустить Минина, тем более, что "Домострой" именно так и предписывал ему поступить. Но перед лицом общей опасности - не для себя лично, а для Отечества и Веры Православной - сословные и имущественные перегородки рушились" (конец цитаты).
Кузьма Минин и Дмитрий Пожарский
Заметим также, что Минин не по своей воле поднимал народ. Поднимая народ, он лишь исполнял послушание, данное ему (и не только ему) Православной Церковью. Причём не некоей "сокровенной истинной Церковью истинных православных", а вполне официальной иерархией - Патриархом Гермогеном, ещё в 1609 году призывавшим православных людей одуматься и подняться на защиту поруганных святынь и уничтожаемой Родины.
Таким образом, Нижегородское Земское ополчение являет нам удивительный пример победы над Смутой сначала внутри себя - а потом и вовне, в государстве. Ополчение являет нам, какую удивительную силу может дать послушание Святой Церкви, насколько мощным может стать общественное движение, если личное в каждом отдельно взятом человеке отступает не перед пресловутым "общественным", а перед Божьим. Вдумаемся: польские войска находившиеся в Москве, и спешившая им на подмогу армия гетмана Ходкевича намного превосходили, как указывает Дмитрий Володихин, своей численностью ополченцев Минина и Пожарского. В ещё большей степени они превосходили ополченцев своей боевой выучкой. Ходкевич считался одним из лучших полководцев своего времени, успешно воевал и против шведов, и против турок. Конечно, Минин и Пожарский продемонстрировали незаурядный полководческий талант, заманив Ходкевича на Ордынку, где он за теснотой не мог использовать все свои силы сразу, а затем ударив ему в тыл. Но... но ведь для такого манёвра нужна слаженность действий, нужна дисциплина. А на её-то отработку как раз и не было времени у разношёрстного народного воинства, подошедшего к Москве - оно было наспех собрано из вчерашних мирных пахарей и ремесленников. Тем не менее, ополченцы явили в бою и выучку, и дисциплину, и стойкость. Потому что одушевлялись едиными чувствами, единой идеей. Их волей была Церковь со своей полуторатысячелетней историей. И против этой единой воли не смогли устоять закованные в броню ветераны Ходкевича.
Ян Кароль Ходкевич - противник Минина и Пожарского по 1612-му году
Ходкевич отступил от Москвы. Осада города ополченцами Минина и Пожарского продолжалась. Два дня спустя (6 ноября н.ст. 1612 года) остатки польского гарнизона Москвы капитулировали. Поляки, полагавшие уже себя хозяевами положения и ждавшие только прибытия своего короля, собиравшегося короноваться в Москве в качестве русского царя по приглашению "семибоярщины", после осады являли собой жалкое зрелище. Эти гордые завоеватели, спалившие пол-Москвы и без всяких сантиментов уничтожившие при этом 60 тысяч мирных москвичей, сожрали в городе всех кошек и собак, всех своих лошадей и дошли до питания мертвечиной. Те, кто мечтал "евроинтегрировать" Россию и навязать ей во имя "братства белых европейских народов" чуждые ценности, кто презирал русский народ и его веру, в очередной раз оказались посрамлены.
***
А теперь имеет смысл от дней 405-летней давности обратиться к дням существенно менее давним. И вспомнить, что в этом году отмечается 100-летний юбилей т.н. "великой русской революции". Через три дня настанет чёрный юбилей со дня большевистского переворота, после которого скатывание России к гражданской войне сделалось неизбежным - слишком уж явно враждебны всему строю русской жизни были те, кто дорвался до власти. "Временные", разрушая Россию (и навлекая за это на себя справедливую критику патриотически настроенного офицерства), всё-таки соблюдали некоторые приличия. Большевики с первых дней своего владычества демонстрировали вопиющее пренебрежение к святыням русского народа. Кремлёвские соборы в Москве подверглись варварскому артиллерийскому обстрелу. Начались массовые расстрелы духовенства, столь же массовые разграбления и осквернения храмов по всей России. Новая власть пошла на заключение предательского мира с внешним врагом, уступив немецким оккупантам едва ли не половину Европейской России. И всё - только ради того, чтобы высвободить силы для борьбы с "контрреволюцией", хотя именно такие действия эту самую контрреволюцию и должны были вызвать.
Штурм Зимнего в октябре 1917 года.
О сравнении большевиков с ополченцами Минина и Пожарского хорошо написал историк Антон Кизим (antonkomnin), и добавить к этому, в общем-то, нечего. Были ли в тот страшный период в России силы, хотя бы попытавшиеся претворить в жизнь мининскую альтернативу? Были ли силы, хотя бы отдалённо напоминавшие Нижегородское ополчение? Непредвзятый взгляд на события второй Русской Смуты должен был бы подсказать ответ: да. Такой силой стало Белое Движение. Именно белогвардейцы попытались в 1917 - 1922 годах противопоставить идее "классовой борьбы" идею национального единства (отсюда и их пресловутое "непредрешенчество", которое нередко ставится им в вину), а революционной ломке - защиту традиционных устоев русского народа и лозунг территориальной целостности. Именно белогвардейцы - при всей разношерстности элементов, составивших движение, - попытались взять под защиту православные святыни. Александр Васильевич Колчак (с подачи М.К. Дитерихса) даже начал формировать специальные воинские части, лозунгом которых стала защита христианской веры. Сам Дитерихс в Приморье попытался апеллировать даже к внешним атрибутам Нижегородского Ополчения, не говоря уже об идеологической стороне вопроса. Тем не менее, в 1917-м году мининская альтернатива не реализовалась. Почему?
Причин много. Но главная из них, на мой взгляд, это упадок религиозного чувства в народе. Власти Российской Империи - при всём моём положительном отношении к императорскому периоду нашей истории - упустили тот момент, когда вера стала уходить из обыденного сознания масс. Напомню общеизвестную вещь: в русском фольклоре попросту нет положительных образов священников. Народ, который в семнадцатом веке так легко было пробудить от спячки пощёчиной религиозных гонений, в семнадцатом году аналогичные гонения воспринял равнодушно, а некоторые его представители (в весьма внушительном количестве) - и с энтузиазмом.
Патриотические же чувства не только старательно расшатывались всевозможными агитаторами на протяжении всей войны, но и подрывались гнусными слухами об измене царя и царицы, а главное - не выдержали проверки экономическими сбоями. "Снарядный" и "патронный" голод, охватившие русскую армию в 1915-м году, не просто привели к оглушительному поражению и оставлению в руках врага огромных территорий. Они отупляли солдат. И те, кто погибал под обстрелами тяжёлой артиллерии немцев, не имея, чем отвечать на эти обстрелы, невольно проникался мыслями о бессмысленности этой войны. Командование, сумевшее к концу 1916-го года преодолеть кризис снабжения, преодолеть кризис в умах оказалось неспособно. Сказалось и то, что в начале XVII столетия Россия почти вся оказалась под польской оккупацией, поляки распоряжались в Москве (и чинили террор, от которого страдало не только православное духовенство, но и рядовые обыватели). К октябрю же семнадцатого года большая часть России оставалась свободна от немецкой оккупации и нисколько от немцев не страдала. В результате возобладало мнение, что "мы тамбовские, до нас немец не дойдёт". И когда рухнула царская власть, и крестьяне на местах принялись делить помещичьи земли, солдаты массово хлынули с фронта, боясь, как бы при этом чёрном переделе односельчане их семьи не обделили. Революция, провозглашавшая на словах идеалы коллективизма, на деле стала торжеством шкурничества и алчности. Ополчение Минина и Пожарского возникло снизу. В 1917 - 1922 годах основная масса народа к принятию мининских идей оказалась не готова. И призывы белых вождей постоять за отечество падали в пустоту.
Но, возможно, что всё дело было в нечистоте помыслов белых вождей? Ведь было же и в XVII веке первое земское ополчение Прокопия Ляпунова, потерпевшее поражение из-за того, что его предводитель лелеял честолюбивые планы? Было. Но к Белому Движению это ни в малейшей степени не относится. "Армия должна освободить Россию и взять под козырёк", - исповедовал своё кредо генерал А.П. Кутепов. Кутепову вторил генерал М.К. Дитерихс на Востоке: "Первой нашей задачей стоит единственная, исключительная и определенная борьба с советской властью, свержение ее. Далее - это уже не мы. Далее - это будущий Земский Собор". Схожего взгляда придерживались и Деникин, и Дроздовский, и Каппель. Генерал М.В. Алексеев, один из основателей Добровольческой Армии на Юге России понимал, что жить ему остаётся недолго, что даже в случае победы Белого Движения ему не суждено будет воспользоваться её плодами - но смириться с предательским миром, который заключили большевики, ему не позволяла совесть: "Нужно зажечь светоч, - говорил он, - чтобы была хоть одна светлая точка посреди охватившей Россию тьмы".
Александр Павлович Кутепов - один из тех, кто попытался в 1917 - 1922 гг.
реализовать мининскую альтернативу.
И даже Колчак, провозглавивший себя Верховным Правителем России и начавший последовательно проводить в жизнь идею военной диктатуры, чётко отдавал себе отчёт в том, что его власть - временная, впредь до победы над большевиками и умиротворения России. Так что проблема была не в нравственных качествах белых вождей, а именно в том, что сам народ, в основной своей массе, не был готов победить Смуту в себе, как смог это сделать в 1612-м году Кузьма Минин. Без народной поддержки Белое Движение оказалось обречено. Смута победила.
Пусть же сегодня события, юбилеи которых Господь Своим Промыслом свёл воедино в этом году, послужат нам уроком. Да не упрекнут нас потомки в недостатке патриотизма и да не окажемся мы виновными в том, что не помешали ввергнуть Россию в новую Смуту. Ведь для истории, по большому счёту, неважно будет, поддались ли мы на обман новых самозванцев, претендующих на обладание абсолютной истиной, или же капитулировали перед собственным корыстолюбием.
И давайте помянем за упокой рабов Божиих Косьму и Димитрия.
См. также:
1. Мининская альтернатива (моя первая статья о подвиге Нижегородского Ополчения)
2. Памяти славного земляка (О Кузьме Минине)
3. Народное единство или классовая борьба? (об одной не очень удачной книжке, посвящённой Нижегородскому Ополчению)