Портрет на фоне Гражданской войны
Светлой памяти Михаила Константиновича Дитерихса.
Среди памятных дат этого года особняком стоит восьмидесятилетие со дня кончины белогвардейского генерала, соратника А.В. Колчака, воеводы Приморской Земской Рати Михаила Константиновича Дитерихса. Точного дня его смерти история не сохранила - в разных источниках называют 8-е, 9-е или 12-е октября, а то и вовсе указывают (скорее всего, это уже опечатка) на сентябрь. Достоверно известно одно: этот весьма своеобразный герой Белого Движения скончался в 1937 году. А значит, в этом году со дня его кончины исполнилось 80 лет.
Михаил Константинович Дитерихс.
С шашкой и Библией в руках - две важнейшие стороны его жизни и мировоззрения
Дитерихс принадлежал к той части белогвардейцев, кто категорически не принимал февральского переворота, искренне симпатизировал императору Николаю Второму и твёрдо стоял на позициях монархизма. Именно ему суждено было возглавить Белое Движение на финальном отрезке его существования - летом и осенью 1922 г. В этот период, названный историками Владивостокским, он попытался дать Белому Движению чёткую религиозную и монархическую идеологию, предпринял для этого целый ряд важных шагов - и не преуспел в этом. Красные оказались сильнее, а меры Дитерихса вызывали не столько энтузиазм, сколько раздражение окружавшего его населения. Впрочем, обо всём по порядку.
В Гражданскую войну Михаил Константинович Дитерихс вступил в качестве одного из лидеров т.н. мятежа Чехословацкого корпуса - в качестве его начальника штаба. На эту должность его выдвинули союзники России по Антанте - они планировали использовать силы корпуса против немцев на Западном фронте и хотели видеть во главе его штаба столь многоопытного генерала. Дитерихся французы хорошо знали: он командовал русской 2-й Особой бригадой, Русско-Французской дивизией, а впоследствии - русской Особой дивизией на Салоникском фронте, где русские войска сражались плечом к плечу со своими французскими союзниками. Непосредственным командиром Дитерихся был французский генерал Саррайль, высоко оценивший боевые качества вверенных ему русских войск: "Русские, в греческих горах, как на сербской равнине, ваша легендарная храбрость никогда не изменяла вам". Лично же о Дитерихсе Саррайль отзывался так: "Генерал, который был для меня драгоценнейшим помощником во всех военных и жизненных проблемах. Именно русским войскам под командой Дитерихса удалось освободить от оккупантов город Битоль в Македонии, а год спустя, когда в России уже вовсю бушевала революция, и солдаты убивали своих офицеров, солдаты Дитерихса отбили у немцев высоту Дабия и сутки продержались на ней, практически не имея поддержки от соседей.
М.К. Дитерихс вскоре после прибытия
на Салоникский фронт
М.К. Дитерихс и французский генерал Саррайль на Салоникском фронте.
К этому времени за плечами Дитерихса был уже внушительный послужной список. Он окончил Академию Генерального Штаба в 1900 году, успел отличиться в Русско-Японской войне, а в межвоенный период занимал ряд высоких штабных должностей. В этот период он сошёлся накоротке с будущим верховным руководителем Добровольческой Белой Армии Михаилом Васильевичем Алексеевым, который высоко ценил способности Дитерихса. В Первую Мировую Михаил Константинович продолжает трудиться на штабных должностях, в частности - активно участвует в подготовке Брусиловского прорыва. Но когда наступление Юго-Западного фронта началось, Дитерихса уже не было в его штабе - он получил свою первую строевую командную должность и во главе 2-й Особой бригады отбыл на Салоникский фронт.
В Россию Михаил Константинович вернулся летом 1917 года. Поначалу его назначили начальником штаба Отдельной Петроградской армии, создаваемой Л.Г. Корниловым с согласия Керенского и Савинкова. Главной целью учреждения этой армии, как мы помним, было подавление возможного восстания большевиков и создание противовеса "совету рабочих и солдатских депутатов", дабы лишить его возможности давить на правительство и вмешиваться в дела армии. Однако, струсивший в самый последний момент Керенский все приготовления отменил, а Корнилова объявил мятежником. Надобность в Отдельной Петроградской армии и, соответственно, в должности Дитерихся отпала.
В сентябре 1917 года во главе штаба Ставки становится генерал Духонин - младший товарищ Михаила Константиновича и его сослуживец по штабам Первой Мировой войны. Основной своей задачей Духонин полагал сохранить во что бы то ни стало боеспособность армии и противостоять по мере возможности репрессиям против офицеров. Эту его "сверхзадачу" отлично понял Дитерихс, согласившийся принять его предложение и занять должность генерал-квартирмейстера Ставки. После большевистского переворота, низложившего Керенского, Духонин, в соответствии с уставами русской армии, объявил себя верховным главнокомандующим, а Дитерихс сделался его начальником штаба.
Михаил Константинович Дитерихс в форме штабного работника Русской Императорской Армии
Продержаться на этой должности Дитерихсу пришлось всего несколько дней. Чем закончилось "главнокомандование" Духонина, мы слишком хорошо знаем. Не желая жертвовать напрасно чужими жизнями, Духонин распорядился отпустить Быховских узников, а Дитерихсу велел укрыться во французской союзнической миссии. С которой Михаил Константинович и эвакуировался в Киев.
Французы слишком хорошо помнили о подвигах Дитерихся во главе 2-й Особой Русской дивизии и Особой Русской дивизии. Осведомлены они были и о его штабном прошлом. Так что предложение возглавить штаб Чехословацкого корпуса, предназначавшегося для отправки морем на Западный фронт, выглядело вполне логичным. Но вмешались неожиданные обстоятельства: при заключении Брест-Литовского мира австро-германцы потребовали от большевиков разоружить чехословаков. В ответ корпус восстал на протяжении всей Транссибирской магистрали, по которой растянулись его эшелоны, убывающие во Владивосток. В самом же Владивостоке Дитерихс арестовал местный совдеп и во главе верных ему чехословацких войск двинулся на запад - навстречу основным силам корпуса. Так Михаил Константинович вступил в Гражданскую войну.
Впоследствии многие ставили ему в вину, что он слишком уж тесно отождествлял себя с мятежными чехословаками. Генерал Болдырев, возглавлявший в середине 1918 года русские белогвардейские силы на Восточном фронте, даже "вспоминает", будто Дитерихс в ответ на заданный ему вопрос, считает ли он себя русским генералом, цинично ответил: "Теперь я чех". Позволю себе усомниться в этом рассказе "розового" генерала (Болдырев был социалистом) - всё последующее поведение Дитерихся наглядно опровергает подобные обвинения. Но несомненно, что совместная боевая деятельность сплотила Дитерихса и его чехословацких подчинённых. Человек долга, Михаил Константинович не мог совершить поступка, который сослуживцы-чехи восприняли бы как предательство, сколько бы ни ставили ему это в вину русские соратники по борьбе. В данном случае Болдырев требовал подчинения ему Чехословацкого корпуса, командование корпуса, к числу которого принадлежал и Дитерихс, от такого подчинения отказывалось (высоко ставя собственные заслуги перед Белым Движением - без чехов белая борьба в Поволжье и в Сибири вообще вряд ли началась бы). У Михаила Константиновича, как у твёрдого монархиста, вероятно, были и личные мотивы избегать подчинения социалисту Болдыреву и эсеро-меньшевистской Уфимской Директории.
Дитерихс (в центре) и главнокомандующий Чехословацким корпусом Ян Сыровы (справа)
в штабном вагоне Чехословацкого корпуса.
Когда же в ноябре 1918 года в Омске произошёл военный переворот, и сибирским диктатором (верховным правителем) стал адмирал Колчак, Михаил Константинович Дитерихс энергично поддержал его. Чехословацкие части отводились в тыл - на них Колчак возложил охрану коммуникаций своих войск, сводившихся в три отдельные армии. И поскольку чехи напрямую в борьбе против большевиков более не участвовали, Михаил Константинович с чистым сердцем попросился обратно в русскую службу. 8 января 1919 года состоялся приказ верховного правителя Колчака: "Определяются в Русскую Службу, Чешской Службы: состоящий в должности Начальника штаба Главнокомандующего армиями Западного фронта Генерал-Лейтенант Дитерихс - тем же чином и с зачислением по Генеральному Штабу".
Боевой должности Дитерихс, однако, не получил. У Колчака были свои виды на этого пламенного монархиста и искреннего православного христианина. В Екатеринбурге уже почти полгода топталось на месте расследование об убийстве семьи Николая Второго. Прежнее эсеро-меньшевистское правительство меньше всего было заинтересовано в открытии истинных следов этого злодеяния. Теперь власть переменилась, и Колчак рассчитывал, что во главе с таким деятелем, как Дитерихс, расследование сдвинется с мёртвой точки.
Генерал Михаил Константинович Дитерихс в 1918 году
Михаил Константинович энергично взялся за дело. Он привлёк к расследованию следователя Н.А. Соколова, столь же твёрдого монархиста, как и он сам. За три неполных месяца Дитерихс и Соколов смогли установить больше, чем прежняя комиссия - за полгода. Было неоспоримо доказано, что
а) большевики уничтожили всю царскую семью, включая детей;
б) это зверское убийство было не инициативой местног совдепа, а выполнением директивы из Москвы;
в) тела царственных мучеников были тайно вывезены из города и уничтожены.
Соколов проследил последний путь царственных страстотерпцев до урочища Ганина Яма, нашёл там следы костров, на которых большевики жгли тела, и множество вещей, принадлежавших Николаю Второму и его семье. Кроме того, комиссия Соколова - Дитерихса установила обстоятельства гибели Алапаевских мучеников, уничтоженных красными день спустя после семьи Николая Второго. Материалы следствия при отступлении колчаковской армии были вывезены за границу, благодаря чему - спасены для потомства.
20 июня 1919 года Дитерихс получил, наконец, от Колчака назначение в строй. Это было сложное время для Белого Движения. Весеннее наступление колчаковской армии выдохлось. Красные теснили белогвардейцев вглубь Сибири, давя численным превосходством. А в рядах белого командования царил острый дефицит талантливых командных кадров. Основная часть белого генералитета оказалась на Юге, в рядах Добровольческой Армии Деникина. Колчаку же выбирать было особо не из кого. Чех Радола Гайда, в прошлом - военфельдшер, на роль командарма явно не подходил. Начальник штаба Колчака генерал Д.А. Лебедев также занимаемой должности не соответствовал. Решено было объединить Сибирскую и Западную отдельные армии в единый фронт (Западный по документам Колчака, Восточный - в документах союзников и красных), возглавить который поручили Дитерихсу.
М.К. Дитерихс в 1919 - 1920 годах
На этом посту Михаил Константинович сумел проявить себя как толковый военачальник. Увы, в его распоряжения слишком часто вмешивалась политика, а подчинённые не гнушались интриг против своего главнокомандующего. Поэтому в конечном итоге успех не сопутствовал Дитерихсу. В то же время следует отметить несколько важных моментов.
Первое - Дитерихс на новом месте озаботился не только интересами вверенного его попечению фронта, но и всего Белого Движения в целом. Как и Колчак, Дитерихс стремился в первую очередь одержать победу над большевиками. А кто конкретно эту победу одержит, было маловажно. Как раз летом 1919 года армии Деникина развернули наступление на Москву. Соединиться с войсками Деникина у Колчака уже не было ни сил, ни времени. Но Дитерихс чувствовал, что в состоянии, по крайней мере, оттянуть на себя максимум красных сил и тем самым облегчить задачу Деникину. "Как бы ни было нам тяжело, - писал Михаил Константинович, - но мы должны проявить максимальное упорство, дабы противник не мог взять ни одного человека с Восточного фронта, а наоборот, вез свои дивизии на нас. Если за октябрь месяц большевики не усилятся против Деникина, то он к середине октября займет Москву".
Такое стратегическое видение ситуации позволило Дитерихсу спланировать и осуществить дерзкий манёвр. Прикрывшись частью отступающих войск, Дитерихс снял с фронта пять стрелковых дивизий и отвёл их на отдых и пополнение к Петропавловску. Ещё одна дивизия в это время проходила стадию своего формирования. И когда отступающие белые войска достигли рубежа реки Ишим, шесть практически свежих дивизий немедленно выдвинулись на фронт, и 2 сентября колчаковцы начали общее наступление.
Это наступление вполне могло бы увенчаться успехом, если бы не несколько досадных случайностей, предвидеть которые Дитерихс явно не мог. Во первых, на второй день сражения красными был убит его ординарец. Документы, которые этот ординарец вёз, попали в руки большевиков. А там находился план всей наступательной операции. Во-вторых, Сибирский войсковой корпус, сформированный генералом Ивановым-Риновым из числа казаков Сибирского войска, после ряда тактических успехов вместо того, чтобы развивать наступление и резать коммуникации красных, был отведён на отдых в тыл: Иванов-Ринов, при всех своих положительных качествах, стратегическим мышлением не обладал и глубины замысла Дитерихса не понял. В результате вместо клещей, которые должны были бы сомкнуться в тылу двух большевистских армий, получился один мощный прорыв в направлении на Курган. Ко 2-му октября войска, руководимые Дитерихсом, вышли к Тоболу, но для дальнейшего развития наступления сил у белых уже не было.
Сказалось неудачное сражение под Челябинском, в ходе которого генералы К.В. Сахаров и Д.А. Лебедев, преждевременно введя в бой три резервные дивизии, не учли, что бойцы этих дивизий ещё не завершили своей подготовки. Не сумели они и вовремя разоблачить существовавшие в этих дивизиях подпольные большевистские ячейки. В результате полки белых начали массово переходить к большевикам, и три полнокровные дивизии, которые могли бы решить судьбу Тобольского сражения, оказались бездарно растрачены в неудачной Челябинской операции.
Генерал Дмитрий Антонович Лебедев
В итоге красные перешли в контрнаступление, и 24 октября Дитерихсу стало ясно, что удержаться на линии Тобола колчаковцы не сумеют. Чтобы избежать полного разгрома, он разработал план, во многом учитывавший опыт Тобольского сражения. В сентябре аналогичный подход обеспечил ему первоначальный успех, и не его вина была в том, что этот успех оказалось нечем развить. Дитерихс предложил объединить 1-ю и 2-ю армии под командованием генерала Лохвицкого, а основные силы 1-й армии при этом вывести в тыл на переформирование, сохранив за ними командование генерала А.Н. Пепеляева. Пополняться эта группа войск должна была в районе Новониколаевска. Второй резерв создавался в Омске под командой генерала С. Войцеховского. После завершения формирования этих резервов планировалось остановить наступление красных на удобном рубеже, на котором и продержаться до весны, а с приходом весны вновь двинуться в наступление.
Памятуя о печальном опыте перехода целых полков и дивизий на сторону красных, Дитерихс большое внимание уделял белому добровольчеству. Искренне верующий православный христианин, он всецело поддержал идею формирования Дружин Святого Креста, набираемых из числа верующих христиан под лозунгом защиты веры от поругания. В знак присяги на верность Церкви дружинники нашивали на свои мундиры православный восьмиконечный крест, на погонах у некоторых дружин красовались "вензеля" Царя Царей - Иисуса Христа. Эти дружинники влились в колчаковские армии и прекрасно зарекомендовали себя в бою - они понимали, за что сражаются.
План Дитерихса был хорош и вполне реалистичен. Хорошо помня о причинах провала Тобольской операции, Михаил Константинович предпочёл в новом своём приказе не распространяться о том, на каком именно рубеже он собирается остановить большевиков. Историк А.А. Петров предполагает, что этим рубежом могла бы стать Щегловская тайга. Этот обширный лесной массив зимой становился непроходим. Армия могла бы преодолеть его лишь по трём узким дорогам, для удержания которых не требовалось много пехоты. В плане был только один серьёзный изъян: он не предполагал обороны Омска.
Колчак же планировал не сдавать свою столицу без боя. Этой ситуацией умело воспользовался генерал Сахаров, чтобы настроить верховного против Дитерихса. Сахаров клятвенно пообещал, что сможет удержать красных на подступах к Омску. В результате Дитерихс, вызванный "на ковёр" к верховному, оказался вынужден выслушать массу несправедливых упрёков. В довершение всего Колчак приказал отменить подготовленную и по сути уже начатую эвакуацию Омска, вернуть из тыла отведённые на переформирование части и оборонять Омск до последней крайности. Дитерихс вспылил. Он заявил, что считает данный приказ самоубийственным, что оборона Омска погубит армию и что он, Дитерихс, в таких условиях отказывается брать на себя ответственность за успех операции. С одной стороны, конечно, Михаил Константинович проявил вопиющее нарушение субординации. Но с другой стороны, он был военным специалистом высочайшего класса. Как командующий фронтом, он наверняка чувствовал ответственность за своих бойцов, и вести их на убой, повинуясь капризу Сахарова, не желал. Его можно понять. Результатом стала отставка Дитерихса и назначение на его пост генерала Сахарова.
Спустя два дня Сахаров смог убедиться, насколько прав был строптивый немец Дитерихс. Но планомерная эвакуация Омска была сорвана. Колчак покинул свою столицу 12 ноября и направился в Иркутстк - навстречу собственной гибели. А 14 ноября в Омск вошли красные войска, обнаружив в городе громадные запасы военного имущества, которое белые не успели вывезти при эвакуации. А если бы Дитерихс остался на своём посту и привёл свой план в исполнение, такой катастрофы можно было бы избежать. И Колчак, вероятнее всего, избежал бы гибели в иркутских застенках.
Генерал Константин Вячеславович Сахаров
9 декабря 1919 года на станции Тайга генерал А.Н. Пепеляев арестовал генерала Сахарова, предъявив ему обвинение в омской катастрофе. Колчаку была отправлена телеграмма с требованием о предании Сахарова суду и о возвращении Дитерихса. Колчак, удручённый катастрофой и начавший понимать, что допущенная им несправедливость слишком дорого обошлась всему Белому Делу, поспешил связаться с Дитерихсом. Но Михаил Константинович соглашался вернуться к исполнению своих обязанностей лишь при условии отставки самого Колчака. А.А. Петров склонен объяснять такое его поведение личными обидами, которые не успели ещё зарубцеваться. Но Дитерихс там, где нужно, умел вовремя наступить на горло собственной песне. Видимо, просто после омской катастрофы он окончательно разуверился в стратегических способностях Колчака и пришёл к выводу, что пребывание адмирала во главе всех белых сил вредит общему делу. Был ли Дитерихс в той ситуации прав? Не думаю. Заслуживает ли он нашего понимания? В свете всего вышеизложенного, полагаю, каждый непредвзятый читатель ответит: да. Возможно, отказ Дитерихса и выдвинутый им, по сути, ультиматум, и ускорил трагическую развязку для Колчака. Но мы знаем, что отступающие белые армии в итоге возглавил один из наиболее успешных генералов Колчака - Владимир Оскарович Каппель. И что даже он, обожаемый солдатами и овеянный славой боёв в Поволжье, не сумел ни остановить наступление красных, ни спасти от расправы верховного правителя. Вряд ли Дитерихсу удалось бы сделать то, что не удалось Каппелю.
Михаил Костантинович отбыл в Харбин. Там, в эмиграции, в относительно спокойной обстановке, он смог систематизировать результаты своего расследования об убийстве царственных страстотерпцев. На основании известных ему фактов и материалов родилась книга "Убийство царской семьи". Помимо фактов, установленных комиссией Дитерихса - Соколова, и истории самого расследования, книга Дитерихса содержит обширные размышления о корнях и истоках революции, о возможных судьбах России после свержения большевиков. Дитерихс проявляет похвальное трезвомыслие: отмечая исключительную роль большевиков-евреев в расправе над царственными страстотерпцами, он в то же время категорически отказывается винить в этом злодеянии всю еврейскую нацию. Возможные еврейские погромы после падения большевистского режима откровенно пугают Михаила Константиновича, он опасается, что кровь царственных мучеников может пасть на головы ни в чём не повинных мирных жителей. И предостерегает своих соратников от эксцессов такой тотальной мести, категорически утверждает, что подобное поведение постыдно не только для православного христианина, но, пожалуй, даже и для язычника. Кроме того, Дитерихс с большой любовью собрал в своей книге факты чудес по молитвам святых царственных страстотерпцев, чудес, имевших место уже при жизни Николая Александровича и Александры Фёдоровны. Всё это делает труд Дитерихса интересным и актуальным не только для современников генерала, но и в наши дни.
Испрашиваю молитв читателей об упокоении раба Божия Михаила. А тема, несомненно, будет продолжена.