"Агрессоры" и "оккупанты"
Не так давно сознательная часть России скромно, но со вкусом отметила юбилейную 135-ю годовщину со дня взятия русскими войсками генерала М.Д. Скобелева туркменской крепости Геок-Тепе, завершившего долгий процесс присоеднинения к России Средней Азии (а вот здесь - небольшое продолжение темы). Отныне юго-восточные рубежи нашего государства могли считаться обеспеченными от разбойничьих набегов со стороны тех, кого сегодня называют исламистами или исламскими террористами. И не рухни монархия в 1917-м году - возможно, что русские люди не столкнулись бы с этой проблемой больше никогда.
В. Верещагин. "После удачи"
Картина В. Верещагина "После удачи" иллюстрирует последствия удачного набега туркестанских воинов на приграничное русское укрепление. Два исламиста с явным удовольствием собирают отрубленные головы русских солдат - англичане за каждую голову заплатят чистым золотом. Простая и доходчивая иллюстрация к вопросу "За что и с кем мы воевали?"
В. Верещагин. "Продажа ребёнка-невольника"
Если бы набеги ограничивались пограничными укреплениями и их гарнизонами, это было бы ещё зло не столь большой руки. Увы, жертвами "доблестных" аскеров ислама сплошь и рядом становились обычные мирные обыватели. На картине Верещагина "Продажа ребёнка-невольника" мы видим, как два аксакала (вероятно, очень уважаемые в своих кругах люди) торгуются из-за пленного русского мальчика явно дошкольного возраста. Кем вырастет теперь этот малыш? Скорее всего, его ждёт участь евнуха в гареме одного из этих перезревших нелюдей, которым и женщины-то особо уже не нужны. Но иметь большой гарем обязывает статус...
В. Верещагин. "После неудачи"
Ну, и закономерный финал всего этого безобразия показан на картине В. Верещагина "После неудачи": шакалы, дерзнувшие потягаться с русским медведем, поплатились за это по полной программе. "Власть больше не меняется".
Кстати, обратите внимание на последней картине: на разбитых аскерах (уж не знаю, кокандцы это, бухарцы или хивинцы - картина написана в начале 1870-х годов) одинаковые красные однобортные куртки. Отсюда немедленно следуют два важных вывода. Первый: среднеазиатские ханства, войска которых промышляли разбоем в приграничных районах России, не были такими уж дикими, они имели что-то похожее на регулярную армию (по крайней мере, на стрелецкое войско). Так что угоняли русских детей и девушек для последующей продажи в рабство не какие-нибудь разбойники, а именно войска, выполнявшие приказы своих правителей. И второй вывод: красные куртки невольно наводят на мысль, что русофобские рабовладельческие режимы в Средней Азии активно спонсировались Англией. Вооружались Англией. И даже одевали в английские мундиры своих басмачей. Так, под аккомпанимент европейских воплей о необходимости сдерживать русскую агрессию и об угрозе для безопасности Индии лондонские банкиры и их марионетки с Даунинг-стрит готовили крестовый поход (точнее, исламский джихад) против России с востока. Походы Скобелева на время положили конец этой угрозе.
Для Скобелева Ахалтекинская экспедиция была не первой в Туркестане. Я не случайно начал свою заметку с картин Василия Верещагина. Художник прибыл в Туркестан по приглашению генерал-губернатора К.П. Кауфмана в 1867 году, вскоре после взятия Самарканда, лично участвовал в боях против исламистов, за что получил высшую военную награду - Орден Святого Георгия. И именно там, в Туркестане, художник познакомился и сдружился с будущим героем Плевны и Ловчи.
М.Д. Скобелев в белом кителе - традиционной форме русских офицеров в Туркестане
Художник Верещагин с орденом Святого Георгия, полученным за участие в боевых действиях.
Скобелев впервые оказался в Туркестане в 1869 году. А в 1873-м году принял участие в Хивинском походе. Причина этого похода была та самая, о которой я говорил в начале своей заметки: хивинское воинство, науськиваемое англичанами, рпазбойничало в приграничных районах России, похищая людей. Б. Костин в ЖЗЛ-овской биографии Скобелева пишет, что в среднем "аскеры ислама" похищали по 500 человек в год, и что на выкуп пленников из неволи русская казна тратила ежегодно по 3 тысячи рублей золотом. Выкупить, естественно, удавалось не всех...
Кауфман пытался решить дело миром. Но "наши уважаемые партнёры" - точь-в-точь, как в наши дни - с самым невинным лицом восклицали, что никак не могут взять в толк, почему пять или десять русских, живущих в Хиве по дружбе безбедно, вдруг становятся поводом к войне (ничего не напоминает?). В Хиве, помимо тысяч русских пленников, действительно находились несколько человек русских купцов, пытающихся торговать - но и эти купцы жаловались на систематические притеснения и высокие пошлины. Стоит ли удивляться, что Кауфман доносил в Петербург: "Не предрешая времени, мы должны идти на Хиву, хотя бы только для освобождения наших соотечественников, томящихся в тяжёлом плену".
Генерал Константин Петрович Кауфман
И в 1873 году гром, наконец, грянул. Русские войска вторглись в Хивинское ханство несколькими отрядами с разных сторон, преодолели безводные пустыни и за считанные месяцы расколошматили в хлам обмундированное и вооружённое англичанами, но оставшееся по-прежнему диким и недисциплинированным хивинское воинство. 29 мая 1873 года Хива пала. И первым в город ворвался будущий "Ак-паша" - Михаил Дмитриевич Скобелев. Военный успех русских был налицо (хотя отдельные стычки с отрядами фанатиков-моджахедов имели место и после). А дальше произошло нечто неожиданное, а с европейской точки зрения - вообще необъяснимое: бежавшему из своей столицы хану было позволено вернуться в Хиву и ... восстановить свою власть. Кауфман, которого Маркс и Энгельс постарались изобразить перед европейской публикой кровожадным чудовищем, не только не казнил этого выродка, руки которого были по самые плечи в крови русских женщин и детей, но, отчитав за разбойничьи набеги и бессмысленное сопротивление, закончил на вполне дружелюбной ноте: "Скажите своим подданным, чтобы они принимались за труды и занятия, никто их не тронет. Русские - не разбойники и не грабители: они не тронут их жён и имуществ". Примерно в то же самое время в США в форте Робинсон был предательски убит завлечённый туда под видом переговоров индейский вождь Ташунка Витко. За десять лет до него аналогичная участь постигла вождя по имени Чёрный Котёл. Спустя несколько десятилетий на другом континенте - в Африке - "культурные" англичане разграбили столицу королевства Ашанти, самого же короля сначала заставили при большом стечении народа поцеловать сапоги каждому (!!!) британскому офицеру, а затем сослали на каторгу вместе со всей семьёй. Хотя воины Ашанти до Британских островов ни разу не добирались.
Но русские не были ни англичанами, ни американцами. И даже немец Кауфман (православного вероисповедания) успел настолько проникнуться духом русской культуры, что условия, продиктованные побеждённым, оказались на редкость мягкими (особенно на фоне его европейских и североамериканских коллег). Рабство упразднялось. Работорговля запрещалась, невольники получали свободу. Причём делалось это ханским указом. На город была наложена контрибуция в 2 миллиона рублей (продолжение войны, как указывает Костин - профессиональный военный - стоило бы несоизмеримо больших денег), причём для её уплаты предоставлялась рассрочка на 20 лет. Весть об отмене рабства вызвала бурную радость в городских низах - на невольничьих рынках Хивы часто оказывались не только русские пленники, но и местные бедняки, закабалённые за долги. Кауфман сознательно делал ставку на бедноту, "дехкан". Положение их до прихода русских было самым незавидным. Они несли феодальные повинности не только в пользу хана, но и в пользу своих беков, практически независимых феодалов, то и дело восстававших против хана или затевавших грызню друг с другом. Ханы, беки (феодалы) и баи (местная буржуазия) активно разоряли дехкан (Б. Костин упоминает некоего Худояр-хана, который непосильными податями довёл своих подданных до вооружённого восстания), междоусобные войны усиливали это разорение - русские несли с собой порядок и твёрдые законы. Кроме того, войска Кауфмана и Черняева одерживали свои победы неизменно меньшими силами, что не могло не впечатлять азиатов. Известен случай (о нём пишет тот же Костин): русский гарнизон в Ходженте был атакован крупными силами моджахедов и выдержал трёхдневную осаду. Ввиду явного превосходства противника гарнизон был готов капитулировать - но на помощь подоспел Скобелев со своим отрядом. Исламисты отступили, сняв осаду. "А не малочислен ли ваш отряд?" - спросил Михаила Дмитриевича капитан Михайлов. "Отряд в две сотни, - ответил полководец, - я считаю сильным и самостоятельным в здешних войнах".
Картина В. Верещагина "Пусть войдут" изображает оборону русского гарнизона
в одной из туркестанских крепостей. Примерно то же самое, вероятно, можно было
наблюдать и в Ходженте во время осады.
Успешные боевые действия русских и их неизменная гуманность творили чудеса: во время Кокандского похода 1875 года население многих городов добровольно открывало ворота перед "захватчиками", встречая их щедрыми дарами. "Доверие населения к вступившему в Кокандское ханство русскому войску было полным", - свидетельствовал участник похода. Лишившись народной поддержки, хан запросил мира. В 1876 году Кокандское ханство было упразднено, а на его месте учреждалась Ферганская область с русской администрацией. Губернатором вновь учреждённой области назначили Скобелева, ставшего к тому времени за свои туркестанские подвиги георгиевским кавалером и генералом.
Однако, не одними военными действиями Россия закрепляла за собой свои среднеазиатские владения. Беспощадно громя наёмные войска местных феодалов и банды мятежников-моджахедов, русские в первую очередь старались навести в крае, разорённом войнами и междоусобицами, элементарный порядок, привести в систему налогообложение (до этого бывшее чистым произволом ханов и беков), наладить экономическую жизнь. В крае, значительная часть населения которого вела кочевой образ жизни, население не испытывало никаких особых патриотических чувств - его надо было сделать патриотами России. Упразднение рабства стало первым шагом. За этим последовало массовое строительство школ и больниц, упорядочение торговли, рытьё каналов и арыков (что было крайне важно в пустынной местности). Под страхом сурового наказания, дабы пресечь коррупцию, русские запретили поднесение дорогих подарков. Полученные ранее дары от изъявлявшего покорность населения Скобелев распорядился продать с аукциона, а на вырученные деньги... построил кишлак, провёл к нему арык и поселил там беднейшие семьи вверенной его управлению области. Дехкан приучали к ведению оседлого хозяйства. При этом русские власти демонстративно не трогали местных традиций. "Главныя из начал, положенных в основание этого проекта в отношении покоренного населения, - пишет А.А. Семёнов в своём биографическом очерке о Кауфмане, - были: предоставление внутреннего управления туземным населением выборным из среды его по всем делам, не имеющим политического характера, оставление в силе местного шариата, а у кочевников - обычая в той сфере правоотношений, которая не могла быть до времени определена русским законом, и отстранение в туземном управлении, его законах и обычаях всего того, что оказывалось решительно вредным в интересах государства".
Теми же приёмами, что и Скобелев, старался действовать и его непосредственный начальник - генерал К.П. Кауфман. "Упорядочение существовавших путей сообщения, - указывает далее А. Семёнов, - устройство новых дорог и учреждение почтовых трактов, соединение телеграфом важнейших городов края с общероссийскою телеграфною сетью и постройка различных капитальных правительственных сооружений - окончательно спаяли до сего времени почти дикий и мало известный край с остальною Россией. Были зарегистрированы площади культурных и необрабатываемых земель, а равно и установлена более или менее точная градация, что именно и где засевается; вместе с тем были сняты на план удобные для русских поселений местности (в Аулиеатинском уезде) и намечены под русскую колонизацию пространства степных районов, без ущерба кочевому населению". Как результат - "уже в начале восьмидесятых годов прошлого столетия Туркестан представлял картину мирного труда населения и наилучших отношений между покоренными и завоевателями" (там же). Попутно принимались меры к заселению края русскими переселенцами, в первую очередь казаками, игравшими двоякую роль: они были призваны приучить местное население к добрососедским отношениям с русскими и передать ему более передовые русские методы хозяйствования.
Г.П. Фёдоров вспоминал также о таком важном почине Кауфмана, как учреждение библиотек. До прихода русских книги в Туркестане были уделом немногих богачей и мусульманского духовенства, активно спекулировавшего на невежестве дехкан для разжигания антирусских настроений. Уже к началу 1870-х годов публичная библиотека в Ташкенте насчитывала несколько тысяч томов. Причём речь отнюдь не шла о принудительной русификации местного населения. Фёдоров писал: "В Петербурге проживал в то время известный библиограф Межов, которому Кауфман поручил составление Туркестанского сборника. В этот сборник должны были войти все без исключения сочинения, касающаяся Средней Азии, на всех языках. Межов еще более расширил это дело, включая в сборник даже все газетные статьи. Уже в течение первых трех-четырех лет, получилось нечто грандиозное: около трехсот томов, превосходно переплетенных, заняли почетное место в публичной библиотеке. Всякий интересующийся Среднею Азией мог найти в сборнике решительно все, что вышло из-под печатного станка, начиная с серьезнейших ученых статей на всех европейских языках и кончая мелкою газетною заметкой. Для облегчения пользования сборником Кауфман поручил Межову составить указатель. Труд этот потребовал нескольких лет, и Межов, занятый им, не успевал с прежнею энергией продолжать создание сборника".
Русская администрация предпринимала меры по развитию хлопководства в Туркестане, осозначая громадный экономический потенциал этого довольно-таки традиционного для Средней Азии направления сельского хозяйства. Вновь дадим слово Г.П. Фёдорову: "Внимательно изучая экономическое положение вновь покоренного края, Кауфман с прозорливостью истинно-государственного человека понял, какая огромная будущность предстоит Туркестану при условии развития там культуры хлопка.
Туземцы уже давно занимались разведением хлопчатника, но произраставшие в Средней Азии сорты хлопка были плохого качества, а обработка хлопка стояла на самой низкой степени. Довольно сказать, что хлопок вынимался из своих коробок и очищался от семян руками туземных женщин. Волокно у этого хлопка было толстое и короткое, и, конечно, он не мог конкурировать с американским хлопком, поставляемым в миллионах пудов на наши отечественные мануфактуры.
Узбечки за сбором хлопка. Современное фото
Прежде, чем приступить к каким бы то ни было мероприятиям по развитию и улучшению местного хлопководства, Кауфман командировал в Америку (в Техас) на два года двух образованных чиновников Бродовского и Самолевского, которые щедро были снабжены денежными средствами. Возвратясь в Ташкент, Бродовский представил обстоятельный отчет о своей поездке и подробные соображения о постановке в Туркестане хлопкового дела. Одобрив эти предположения, Кауфман немедленно дал средства на устройство в Ташкенте хлопковой фермы с опытным полем. На ферме этой были установлены самые современные по тому времени джины для очистки хлопка и пресс для его укупорки. На опытном поле стали производить посевы различных сортов американского и египетского хлопчатника. Туземцы очень заинтересовались этим и толпами приходили смотреть на быструю и аккуратную очистку хлопка в джинах.
Хлопковое поле в Туркестане
По приказанию Кауфмана ферма выдавала всем желающим даром семена американского хлопка и принимала для очистки и укупорки туземный хлопок за самую минимальную цену. Результаты получились самые утешительные: туземцы стали выписывать джины и прессы, а главным образом американские семена. Хлопковое дело стало развиваться в поразительных размерах, и в настоящее время Туркестан снабжает наши мануфактуры более чем третью всего необходимого для них хлопчатника. Только в самых глухих уголках Бухары и Хивы продолжает засеваться туземный, т. е. местный хлопок, но и там он, постепенно, скоро будет заменен американским. В крае в настоящее время работают сотни хлопкоочистительных заводов, сотни тысяч десятин земли заняты под посевами хлопчатника, миллионы русских денег вместо Америки направляются ежегодно в Ташкент, и всему этому положил начало Кауфман" (конец цитаты). Государственную поддержку получили также шелководство и виноградарство.
В то же время губернаторские приёмы отличались неизменной помпезностью, а Скобелев ездил по Ферганской области с пышной свитой. Психология азиатов, привыкших к феодальным порядкам, требовала, чтобы новый властитель своей роскошью доказывал бы своё право на власть. И Скобелев умел поразить. Настолько, что злые языки начали открытым текстом обвинять его в воровстве (ничего не напоминает?). В действительности же источником этих обвинений являлись интендантские чиновники, которым Михаил Дмитриевич не позволял расхищать солдатское довольствие.
Впрочем, живописать быт Туркестана под русским владычеством как идиллию было бы лукавством. Да, русские в значительной степени способствовали экономическому росту края и повышению благосостояния его населения. Однако, разница в религиозных традициях давала себя знать. Фанатичное мусульманское духовенство время от времени начинало призывать своих прихожан к "священной войне" против "неверных". В ответ русским властям приходилось идти на репрессии - этот факт глупо замалчивать. Однако, репрессии всегда носили точечный характер и обрушивались на конкретных виновников, а не на всех подряд. Так, во время Кокандского похода при занятии русскими войсками столицы ханства местный шейх и один из чиновников не оказали Скобелеву достаточного почтения, в результате чего были арестованы и препровождены в Ходжент. "Строго наказать шейх-уль-ислама и кази-калена кокандских; хорошо бы их удалить вовсе, не назначая никого на их место", - телеграфировал из Петербурга Кауфман, узнав о происшествии. Ничего подобного Санд-Крик или Вундед-Ни за русскими войсками в Туркестане не водилось.
Вот так впервые соприкоснулся с Туркестаном будущий герой Геок-Тепе. Приобретённый им во главе Ферганской области административный опыт не пропал даром - он оказался востребован, когда возникла необходимость утвердить за Россией последний оплот исламизма (не путать с исламом!) и феодализма в Средней Азии.
Тема, несомненно, ещё будет продолжена. А выводы пусть каждый делает сам.
В. Верещагин. "После удачи"
Картина В. Верещагина "После удачи" иллюстрирует последствия удачного набега туркестанских воинов на приграничное русское укрепление. Два исламиста с явным удовольствием собирают отрубленные головы русских солдат - англичане за каждую голову заплатят чистым золотом. Простая и доходчивая иллюстрация к вопросу "За что и с кем мы воевали?"
В. Верещагин. "Продажа ребёнка-невольника"
Если бы набеги ограничивались пограничными укреплениями и их гарнизонами, это было бы ещё зло не столь большой руки. Увы, жертвами "доблестных" аскеров ислама сплошь и рядом становились обычные мирные обыватели. На картине Верещагина "Продажа ребёнка-невольника" мы видим, как два аксакала (вероятно, очень уважаемые в своих кругах люди) торгуются из-за пленного русского мальчика явно дошкольного возраста. Кем вырастет теперь этот малыш? Скорее всего, его ждёт участь евнуха в гареме одного из этих перезревших нелюдей, которым и женщины-то особо уже не нужны. Но иметь большой гарем обязывает статус...
В. Верещагин. "После неудачи"
Ну, и закономерный финал всего этого безобразия показан на картине В. Верещагина "После неудачи": шакалы, дерзнувшие потягаться с русским медведем, поплатились за это по полной программе. "Власть больше не меняется".
Кстати, обратите внимание на последней картине: на разбитых аскерах (уж не знаю, кокандцы это, бухарцы или хивинцы - картина написана в начале 1870-х годов) одинаковые красные однобортные куртки. Отсюда немедленно следуют два важных вывода. Первый: среднеазиатские ханства, войска которых промышляли разбоем в приграничных районах России, не были такими уж дикими, они имели что-то похожее на регулярную армию (по крайней мере, на стрелецкое войско). Так что угоняли русских детей и девушек для последующей продажи в рабство не какие-нибудь разбойники, а именно войска, выполнявшие приказы своих правителей. И второй вывод: красные куртки невольно наводят на мысль, что русофобские рабовладельческие режимы в Средней Азии активно спонсировались Англией. Вооружались Англией. И даже одевали в английские мундиры своих басмачей. Так, под аккомпанимент европейских воплей о необходимости сдерживать русскую агрессию и об угрозе для безопасности Индии лондонские банкиры и их марионетки с Даунинг-стрит готовили крестовый поход (точнее, исламский джихад) против России с востока. Походы Скобелева на время положили конец этой угрозе.
Для Скобелева Ахалтекинская экспедиция была не первой в Туркестане. Я не случайно начал свою заметку с картин Василия Верещагина. Художник прибыл в Туркестан по приглашению генерал-губернатора К.П. Кауфмана в 1867 году, вскоре после взятия Самарканда, лично участвовал в боях против исламистов, за что получил высшую военную награду - Орден Святого Георгия. И именно там, в Туркестане, художник познакомился и сдружился с будущим героем Плевны и Ловчи.
М.Д. Скобелев в белом кителе - традиционной форме русских офицеров в Туркестане
Художник Верещагин с орденом Святого Георгия, полученным за участие в боевых действиях.
Скобелев впервые оказался в Туркестане в 1869 году. А в 1873-м году принял участие в Хивинском походе. Причина этого похода была та самая, о которой я говорил в начале своей заметки: хивинское воинство, науськиваемое англичанами, рпазбойничало в приграничных районах России, похищая людей. Б. Костин в ЖЗЛ-овской биографии Скобелева пишет, что в среднем "аскеры ислама" похищали по 500 человек в год, и что на выкуп пленников из неволи русская казна тратила ежегодно по 3 тысячи рублей золотом. Выкупить, естественно, удавалось не всех...
Кауфман пытался решить дело миром. Но "наши уважаемые партнёры" - точь-в-точь, как в наши дни - с самым невинным лицом восклицали, что никак не могут взять в толк, почему пять или десять русских, живущих в Хиве по дружбе безбедно, вдруг становятся поводом к войне (ничего не напоминает?). В Хиве, помимо тысяч русских пленников, действительно находились несколько человек русских купцов, пытающихся торговать - но и эти купцы жаловались на систематические притеснения и высокие пошлины. Стоит ли удивляться, что Кауфман доносил в Петербург: "Не предрешая времени, мы должны идти на Хиву, хотя бы только для освобождения наших соотечественников, томящихся в тяжёлом плену".
Генерал Константин Петрович Кауфман
И в 1873 году гром, наконец, грянул. Русские войска вторглись в Хивинское ханство несколькими отрядами с разных сторон, преодолели безводные пустыни и за считанные месяцы расколошматили в хлам обмундированное и вооружённое англичанами, но оставшееся по-прежнему диким и недисциплинированным хивинское воинство. 29 мая 1873 года Хива пала. И первым в город ворвался будущий "Ак-паша" - Михаил Дмитриевич Скобелев. Военный успех русских был налицо (хотя отдельные стычки с отрядами фанатиков-моджахедов имели место и после). А дальше произошло нечто неожиданное, а с европейской точки зрения - вообще необъяснимое: бежавшему из своей столицы хану было позволено вернуться в Хиву и ... восстановить свою власть. Кауфман, которого Маркс и Энгельс постарались изобразить перед европейской публикой кровожадным чудовищем, не только не казнил этого выродка, руки которого были по самые плечи в крови русских женщин и детей, но, отчитав за разбойничьи набеги и бессмысленное сопротивление, закончил на вполне дружелюбной ноте: "Скажите своим подданным, чтобы они принимались за труды и занятия, никто их не тронет. Русские - не разбойники и не грабители: они не тронут их жён и имуществ". Примерно в то же самое время в США в форте Робинсон был предательски убит завлечённый туда под видом переговоров индейский вождь Ташунка Витко. За десять лет до него аналогичная участь постигла вождя по имени Чёрный Котёл. Спустя несколько десятилетий на другом континенте - в Африке - "культурные" англичане разграбили столицу королевства Ашанти, самого же короля сначала заставили при большом стечении народа поцеловать сапоги каждому (!!!) британскому офицеру, а затем сослали на каторгу вместе со всей семьёй. Хотя воины Ашанти до Британских островов ни разу не добирались.
Но русские не были ни англичанами, ни американцами. И даже немец Кауфман (православного вероисповедания) успел настолько проникнуться духом русской культуры, что условия, продиктованные побеждённым, оказались на редкость мягкими (особенно на фоне его европейских и североамериканских коллег). Рабство упразднялось. Работорговля запрещалась, невольники получали свободу. Причём делалось это ханским указом. На город была наложена контрибуция в 2 миллиона рублей (продолжение войны, как указывает Костин - профессиональный военный - стоило бы несоизмеримо больших денег), причём для её уплаты предоставлялась рассрочка на 20 лет. Весть об отмене рабства вызвала бурную радость в городских низах - на невольничьих рынках Хивы часто оказывались не только русские пленники, но и местные бедняки, закабалённые за долги. Кауфман сознательно делал ставку на бедноту, "дехкан". Положение их до прихода русских было самым незавидным. Они несли феодальные повинности не только в пользу хана, но и в пользу своих беков, практически независимых феодалов, то и дело восстававших против хана или затевавших грызню друг с другом. Ханы, беки (феодалы) и баи (местная буржуазия) активно разоряли дехкан (Б. Костин упоминает некоего Худояр-хана, который непосильными податями довёл своих подданных до вооружённого восстания), междоусобные войны усиливали это разорение - русские несли с собой порядок и твёрдые законы. Кроме того, войска Кауфмана и Черняева одерживали свои победы неизменно меньшими силами, что не могло не впечатлять азиатов. Известен случай (о нём пишет тот же Костин): русский гарнизон в Ходженте был атакован крупными силами моджахедов и выдержал трёхдневную осаду. Ввиду явного превосходства противника гарнизон был готов капитулировать - но на помощь подоспел Скобелев со своим отрядом. Исламисты отступили, сняв осаду. "А не малочислен ли ваш отряд?" - спросил Михаила Дмитриевича капитан Михайлов. "Отряд в две сотни, - ответил полководец, - я считаю сильным и самостоятельным в здешних войнах".
Картина В. Верещагина "Пусть войдут" изображает оборону русского гарнизона
в одной из туркестанских крепостей. Примерно то же самое, вероятно, можно было
наблюдать и в Ходженте во время осады.
Успешные боевые действия русских и их неизменная гуманность творили чудеса: во время Кокандского похода 1875 года население многих городов добровольно открывало ворота перед "захватчиками", встречая их щедрыми дарами. "Доверие населения к вступившему в Кокандское ханство русскому войску было полным", - свидетельствовал участник похода. Лишившись народной поддержки, хан запросил мира. В 1876 году Кокандское ханство было упразднено, а на его месте учреждалась Ферганская область с русской администрацией. Губернатором вновь учреждённой области назначили Скобелева, ставшего к тому времени за свои туркестанские подвиги георгиевским кавалером и генералом.
Однако, не одними военными действиями Россия закрепляла за собой свои среднеазиатские владения. Беспощадно громя наёмные войска местных феодалов и банды мятежников-моджахедов, русские в первую очередь старались навести в крае, разорённом войнами и междоусобицами, элементарный порядок, привести в систему налогообложение (до этого бывшее чистым произволом ханов и беков), наладить экономическую жизнь. В крае, значительная часть населения которого вела кочевой образ жизни, население не испытывало никаких особых патриотических чувств - его надо было сделать патриотами России. Упразднение рабства стало первым шагом. За этим последовало массовое строительство школ и больниц, упорядочение торговли, рытьё каналов и арыков (что было крайне важно в пустынной местности). Под страхом сурового наказания, дабы пресечь коррупцию, русские запретили поднесение дорогих подарков. Полученные ранее дары от изъявлявшего покорность населения Скобелев распорядился продать с аукциона, а на вырученные деньги... построил кишлак, провёл к нему арык и поселил там беднейшие семьи вверенной его управлению области. Дехкан приучали к ведению оседлого хозяйства. При этом русские власти демонстративно не трогали местных традиций. "Главныя из начал, положенных в основание этого проекта в отношении покоренного населения, - пишет А.А. Семёнов в своём биографическом очерке о Кауфмане, - были: предоставление внутреннего управления туземным населением выборным из среды его по всем делам, не имеющим политического характера, оставление в силе местного шариата, а у кочевников - обычая в той сфере правоотношений, которая не могла быть до времени определена русским законом, и отстранение в туземном управлении, его законах и обычаях всего того, что оказывалось решительно вредным в интересах государства".
Теми же приёмами, что и Скобелев, старался действовать и его непосредственный начальник - генерал К.П. Кауфман. "Упорядочение существовавших путей сообщения, - указывает далее А. Семёнов, - устройство новых дорог и учреждение почтовых трактов, соединение телеграфом важнейших городов края с общероссийскою телеграфною сетью и постройка различных капитальных правительственных сооружений - окончательно спаяли до сего времени почти дикий и мало известный край с остальною Россией. Были зарегистрированы площади культурных и необрабатываемых земель, а равно и установлена более или менее точная градация, что именно и где засевается; вместе с тем были сняты на план удобные для русских поселений местности (в Аулиеатинском уезде) и намечены под русскую колонизацию пространства степных районов, без ущерба кочевому населению". Как результат - "уже в начале восьмидесятых годов прошлого столетия Туркестан представлял картину мирного труда населения и наилучших отношений между покоренными и завоевателями" (там же). Попутно принимались меры к заселению края русскими переселенцами, в первую очередь казаками, игравшими двоякую роль: они были призваны приучить местное население к добрососедским отношениям с русскими и передать ему более передовые русские методы хозяйствования.
Г.П. Фёдоров вспоминал также о таком важном почине Кауфмана, как учреждение библиотек. До прихода русских книги в Туркестане были уделом немногих богачей и мусульманского духовенства, активно спекулировавшего на невежестве дехкан для разжигания антирусских настроений. Уже к началу 1870-х годов публичная библиотека в Ташкенте насчитывала несколько тысяч томов. Причём речь отнюдь не шла о принудительной русификации местного населения. Фёдоров писал: "В Петербурге проживал в то время известный библиограф Межов, которому Кауфман поручил составление Туркестанского сборника. В этот сборник должны были войти все без исключения сочинения, касающаяся Средней Азии, на всех языках. Межов еще более расширил это дело, включая в сборник даже все газетные статьи. Уже в течение первых трех-четырех лет, получилось нечто грандиозное: около трехсот томов, превосходно переплетенных, заняли почетное место в публичной библиотеке. Всякий интересующийся Среднею Азией мог найти в сборнике решительно все, что вышло из-под печатного станка, начиная с серьезнейших ученых статей на всех европейских языках и кончая мелкою газетною заметкой. Для облегчения пользования сборником Кауфман поручил Межову составить указатель. Труд этот потребовал нескольких лет, и Межов, занятый им, не успевал с прежнею энергией продолжать создание сборника".
Русская администрация предпринимала меры по развитию хлопководства в Туркестане, осозначая громадный экономический потенциал этого довольно-таки традиционного для Средней Азии направления сельского хозяйства. Вновь дадим слово Г.П. Фёдорову: "Внимательно изучая экономическое положение вновь покоренного края, Кауфман с прозорливостью истинно-государственного человека понял, какая огромная будущность предстоит Туркестану при условии развития там культуры хлопка.
Туземцы уже давно занимались разведением хлопчатника, но произраставшие в Средней Азии сорты хлопка были плохого качества, а обработка хлопка стояла на самой низкой степени. Довольно сказать, что хлопок вынимался из своих коробок и очищался от семян руками туземных женщин. Волокно у этого хлопка было толстое и короткое, и, конечно, он не мог конкурировать с американским хлопком, поставляемым в миллионах пудов на наши отечественные мануфактуры.
Узбечки за сбором хлопка. Современное фото
Прежде, чем приступить к каким бы то ни было мероприятиям по развитию и улучшению местного хлопководства, Кауфман командировал в Америку (в Техас) на два года двух образованных чиновников Бродовского и Самолевского, которые щедро были снабжены денежными средствами. Возвратясь в Ташкент, Бродовский представил обстоятельный отчет о своей поездке и подробные соображения о постановке в Туркестане хлопкового дела. Одобрив эти предположения, Кауфман немедленно дал средства на устройство в Ташкенте хлопковой фермы с опытным полем. На ферме этой были установлены самые современные по тому времени джины для очистки хлопка и пресс для его укупорки. На опытном поле стали производить посевы различных сортов американского и египетского хлопчатника. Туземцы очень заинтересовались этим и толпами приходили смотреть на быструю и аккуратную очистку хлопка в джинах.
Хлопковое поле в Туркестане
По приказанию Кауфмана ферма выдавала всем желающим даром семена американского хлопка и принимала для очистки и укупорки туземный хлопок за самую минимальную цену. Результаты получились самые утешительные: туземцы стали выписывать джины и прессы, а главным образом американские семена. Хлопковое дело стало развиваться в поразительных размерах, и в настоящее время Туркестан снабжает наши мануфактуры более чем третью всего необходимого для них хлопчатника. Только в самых глухих уголках Бухары и Хивы продолжает засеваться туземный, т. е. местный хлопок, но и там он, постепенно, скоро будет заменен американским. В крае в настоящее время работают сотни хлопкоочистительных заводов, сотни тысяч десятин земли заняты под посевами хлопчатника, миллионы русских денег вместо Америки направляются ежегодно в Ташкент, и всему этому положил начало Кауфман" (конец цитаты). Государственную поддержку получили также шелководство и виноградарство.
В то же время губернаторские приёмы отличались неизменной помпезностью, а Скобелев ездил по Ферганской области с пышной свитой. Психология азиатов, привыкших к феодальным порядкам, требовала, чтобы новый властитель своей роскошью доказывал бы своё право на власть. И Скобелев умел поразить. Настолько, что злые языки начали открытым текстом обвинять его в воровстве (ничего не напоминает?). В действительности же источником этих обвинений являлись интендантские чиновники, которым Михаил Дмитриевич не позволял расхищать солдатское довольствие.
Впрочем, живописать быт Туркестана под русским владычеством как идиллию было бы лукавством. Да, русские в значительной степени способствовали экономическому росту края и повышению благосостояния его населения. Однако, разница в религиозных традициях давала себя знать. Фанатичное мусульманское духовенство время от времени начинало призывать своих прихожан к "священной войне" против "неверных". В ответ русским властям приходилось идти на репрессии - этот факт глупо замалчивать. Однако, репрессии всегда носили точечный характер и обрушивались на конкретных виновников, а не на всех подряд. Так, во время Кокандского похода при занятии русскими войсками столицы ханства местный шейх и один из чиновников не оказали Скобелеву достаточного почтения, в результате чего были арестованы и препровождены в Ходжент. "Строго наказать шейх-уль-ислама и кази-калена кокандских; хорошо бы их удалить вовсе, не назначая никого на их место", - телеграфировал из Петербурга Кауфман, узнав о происшествии. Ничего подобного Санд-Крик или Вундед-Ни за русскими войсками в Туркестане не водилось.
Вот так впервые соприкоснулся с Туркестаном будущий герой Геок-Тепе. Приобретённый им во главе Ферганской области административный опыт не пропал даром - он оказался востребован, когда возникла необходимость утвердить за Россией последний оплот исламизма (не путать с исламом!) и феодализма в Средней Азии.
Тема, несомненно, ещё будет продолжена. А выводы пусть каждый делает сам.