Гросс-Егерсдорф: когда инициатива себя оправдывает
19 (30) августа 1757 года русская армия под формальным командованием фельдмаршала С.Ф. Апраксина в сражении у деревни Гросс-Егерсдорф в Восточной Пруссии разгромила немецкие войска под командованием фельдмаршала Левальда. В этом году исполнилось 265 лет со дня этого знаменательного события. Исход сражения решила инииатива генерала П.А. Румянцева, самовольно введшего в бой резервную дивизию в тот момент, когда победа уже начала клониться на сторону немцев. Гросс-Егерсдорфское сражение стало первой победой русской армии в Семилетней войне.
Немецкая иллюстрация по Гросс-Егерсдорфскому сражению
Участие России в Семилетней войне было вызвано агрессивной политикой прусского короля Фридриха Великого, чьи завоевательные походы, направленные не столько на расширение владений Прусского королевства, сколько на установление прусской гегемонии в Германии, не только полностью разрушали пресловутое "европейское равновесие", но и прямо угрожали безопасности Австро-Венгерской империи, главной сопернице Пруссии. Россия же уже достаточно давно придерживалась проавстрийской внешней политики. На давние союзнические связи накладывались личные обиды: прусский король Фридрих отзывался о русской императрице Елизавете Петровне в предельно уничижительных интонациях, и Елизавета об этом знала. Впрочем, так или иначе, несмотря на все союзнические обязательства и на все личные обиды, у России для участия в войне был прямой резон: боровшийся за гегемонию в Германии Фридрих рано или поздно обратил бы своё внимание на населённую немцами русскую Прибалтику, что могло привести к столкновению между Россией и Пруссией непосредственно на русской территории. Чего Елизавета Петровна закономерно хотела бы избежать.
Апраксин имел приказ наступать в Восточную Пруссию (территория нынешней Калининградской области РФ) и занять своими войсками Кенигсберг - важный порт на Балтийском море, позволявший наладить снабжение войск в дальнейших операциях силами флота. Однако, по свидетельству Керсновского, в течение весны и лета 1757 года Россия не успела завершить сосредоточения своих войск, в полках был большой некомплект личного состава. Энтузиазма по поводу объявленной войны в войсках, вопреки утверждениям беллетристов, также не было: напротив, по свидетельству историка А. Керсновского, как солдатами, так и военачальниками Русской Армии в 1757 году владела "великая робость": Фридриха знали как выдающегося полководца, неоднократного победителя над французами и австрийцами. Впрочем, Фридрих настолько пренебрежительно относился к русским, что полностью сосредоточил свои усилия на австрийцах и французах, выставив против Апраксина армию престарелого фельдмаршала Левальда. Левальд также был полностью уверен в своей будущей победе и искал сражения, которого Апраксин, вынужденный начать наступление с большим недокомплектом чинов, хотел бы избежать.
Сражение при Гросс-Егерсдорфе началось рано утром (примерно в 4 утра) 19 августа старого стиля 1757 года. Выдвигавшаяся из своего укреплённого лагеря для дальнейшего наступления на Кёнигсберг армия Апраксина в предрассветном тумане неожиданно наскочила на изготовившиеся к атаке немецкие полки: Левальд предполагал атаковать Апраксина в его лагере. Русские войска этой атаки не ожидали: плотный туман скрыл от них выдвижение немцев. Конная разведка, правда, своевременно информировала Апраксина о том, что Левальд движется ему навстречу, но Степан Фёдорович то ли не придал значения этому сообщению, то ли понадеялся на дымовую завесу (выступая из лагеря, русские войска подожгли две деревни в надежде, что дым в сочетании с туманом скроет их движение). Пренебрежение данными разведки, допущенное Апраксиным, - случай беспрецедентный для военной истории, что породило впоследствии разговоры о его измене, но не будем забывать, что кое-какие меры предосторожности Апраксин всё-таки принял, и они отчасти сыграли свою роль: Левальд полагал, что русские всё ещё находятся в своём укреплённом лагере. Так что Гросс-Егерсдорфская баталия была классическим встречным боем.
Начало Гросс-Егерсдорфской битвы - немецкая пехота в тумане
Иоганн Левальд, служивший под началом Фридриха Великого уже не первую войну, неоднократно бивший и австрийцев, и шведов, хорошо усвоил фридриховскую тактику "косого линейного порядка". Основные свои силы прусский фльдмаршал сосредоточил против левого фланга русских. Если бы бой происходил по диспозиции немецкого полководца, это позволило бы ему смять левый фланг русской армии, а затем обойти её на фланге и окружить. Но туман скрывал от немцев передвижение русских войск, разведчики же Левальда в этом тумане банально заблудились. В результате удар пруссаков, предполагавшийся против левого крыла русской армии, пришёлся по её центру, в то время как реальный левый фланг русской армии остался не атакованным. Та что теперь уже немцы оказались под угрозой флангового обхода.
У Левальда было 25 тысяч бойцов против 55 тысяч у Апраксина. Весь свой расчёт прусский фельдмаршал строил на лучшую организацию своей армии по сравнению с русскими войсками, а также на фактор внезапности. Теперь же неудача в расчётах грозила ему полным разгромом. Слабостью же Апраксина было то, что к началу сражения он ещё не успел вывести из лагеря всю свою армию, что давало Левальду определённые шансы на победу.
Иоганн фон Левальд, прусский фельдмаршал.
В 1757 году - генерал-губернатор Восточной Пруссии и командующий
немецкими войсками, выдвинутыми против Русской Армии.
Войска Апраксина только выступили из своего укреплённого лагеря и двигались узкой дорогой вдоль Норкиттенского леса, которая не позволяла им быстро выйти на поле и выстроиться в боевой порядок. Выдвижение русских войск существенно тормозил и громадный обоз - общий бич почти всех европейских армий середины XVIII столетия. Современник событий - русский офицер Болотов - вспоминал: «Все почти полки или большая часть оных находилась за лесом и за обозом, и все не могли никоим образом сквозь оный пробраться, а сквозь лес пройтить за густотою оного не было также способа… одна только вторая дивизия, бывшая под командою Лопухина, по случаю, что она лагерем стояла в самой прогалине и ближе всех к полю, могла некоторым образом иметь движение, но и ее полкам прямо идтить никак было не можно, а они принуждены были идтить по рядам, и сим образом выходя из прогалины вправо, тянуться подле самого леса, ибо далее в пространное поле подаваться за близостию неприятеля было уже не можно». Левальд же опередил русских и первым занял поле сражения, развернув свои полки для битвы. В результате он получил возможность бить русские войска по частям, чем и попытался воспользоваться.
Первый удар пруссаков пришёлся по дивизии генерала Лопухина. Накануне эта дивизия была существенно ослаблена: Апраксин распорядился передать из неё всю артиллерию в дивизию Фермора. С тактической точки зрения такое решение было оправдано, поскольку дивизия Лопухина должна была стоять во втором эшелоне. Но беда была в том, что русские войска находились на походе и встать в боевой порядок не успели. Дивизия же Фермора, в которую ушли все пушки Лопухина, вообще ещё не начала выдвигаться из лагеря. В результате ослабленная дивизия Лопухина понесла большие потери и начала отступать. Однако, отступала она, оказывая немцам яростное сопротивление. Каждый шаг давался солдатам Левальда ценой больших потерь. Об ожесточённости боёв красноречиво свидетельствует такой эпизод: тяжело раненый генерал В.А. Лопухин, которого немцам удалось захватить в плен, был отбит и умер на руках своих бойцов.
Тем не менее, пруссаки наступали и теснили русскую армию. Частично Левальду всё же удалось реализовать своё преимущество. А чтобы избежать обхода со стороны неатакованного левого фланга русской армии, Левальд велел своей правофланговой кавалерии (ею командовал родной дядя русского наследника престола - принц Георг Голштинский) атаковать авангард левофланговой русской колонны генерала Сибильского. Обычно в авангарде русских войск на походе шли казаки, попутно выполняя и функцию конной разведки. Не стал отступать от этого правила и Апраксин. Казаки, завидев атакующую их немецкую кавалерию, начали поспешно отступать... и заманили принца Голштинского с его эскадронами прямо на русскую пехоту, которая в составе пяти полков успела занять позиции. При пехоте находились пушки. И наступающая кавалерия пруссаков оказалась под перекрёстным ружейным и артиллерийским огнём. Понеся тяжёлые потери, дядя наследника был вынужден отвести свои потрёпанные эскадроны к Зиттенграбену. Так впервые в день Гросс-Егерсдорфской битвы проявленная инициатива спасла положение.
Одновременно левофланговая кавалерия пруссаков под командой генерала Шорлемера атаковала правый фланг русских войск. Там пруссакам удалось добиться некоторого успеха. Шорлемер со своими кавалеристами прорвал русский фронт. Казалось, что он вышел армии Апраксина в тыл и вот-вот решит исход сражения, но тут немецкого генерала поджидал неприятный сюрприз. Неожиданно прямо перед атакующими бойцами Шорлемера, будто из-под земли, выросла свежая русская бригада Мантейфеля и две артиллерийские бригады из 3-й русской дивизии. Туман до поры, до времени скрывал их от глаз пруссаков. Артиллерийский майор Тютчев по собственному почину занял позицию на высоте впереди основных линий русской пехоты, и с этой высоты русские пушки отлично простреливали местность. Ситуация для Шорлемера осложнялась ещё и тем, что он со своими кавалеристами оказался на сильно пересечённой местности, изобиловавшей канавами и оврагами. Под огнём артиллеристов майора Тютчева пруссакам пришлось поспешно отступать.
В 6 утра удар по центру русской армии нанесла правофланговая пехота барона фон дер Гольца. Стремясь избежать обхода со стороны левофланговых русских частей генерала Сибильского, Гольц растянул свои боевые порядки, сметил их вправо и потерял контакт с левофланговыми прусскими частями. Тем не менее, ему удалось успешно выйти на исходные позиции и дать залп по русской бригаде генерала Вильбоа, за которой начала развёртываться вышедшая из лагеря, наконец, дивизия Фермора - основная ударная сила русских по планам Апраксина. Затем двум полкам Гольца удалось обойти правый фланг дивизии Лопухина и оттеснить противостоящие им русские войска в непроходимый Норкиттенский лес. Русский фронт оказался прорван, пехота 2-й русской дивизии потеряла половину состава и несколько артиллерийских орудий (в которых и так ощущала нехватку). Однако русские солдаты дрались отчаянно. В это же время принц Голштинский снова перешёл в атаку против дивизии Сибильского. Поддержанный огнём прусской артиллерии, он сумел со своими драгунами прорвать оборону двух русских пехотных полков и захватить несколько полевых орудий, однако был контратакован русскими конногренадерами и прогнан за Зиттенграбен. Этот манёвр принца, хоть и не принёс немцам успеха, но помешал левофланговым русским частям обойти Левальда и разбить его правый фланг.
Эпизод сражения при Гросс-Егерсдорфе: прусская конница атакует русскую артиллерийскую батарею.
На картине, правда, изображены гусары. Ни в одном попадавшемся мне на глаза описании битвы
мне не доводилось встречать, чтобы при Гросс-Егерсдорфе прусские гусары захватили русские пушки.
Пехота, драгуны - да, но не гусары. Возможно, кто-нибудь из читателей подскажет,
какой момент битвы запечатлел художник?
На левом фланге пруссаков в наступление перешла пехота графа Дона. Бригада Салтыкова, которая в это самое время отражала наступление правофланговых прусских частей, развернула фронт и ударила на нового противника. Дона оказался под ударом с трёх сторон и принуждён был отступать, получив в это время тяжёлое ранение. Более прусский левый фланг наступать не пытался.
Однако бой в глубине Норкиттенского леса, куда пехота Гольца загнала остатки дивизии Лопухина, продолжался. Вероятно, Гольцу удалось бы окончательно прорвать русский фронт и завершить разгром армии Апраксина, но в это время произошло событие, резко изменившее весь ход сражения в пользу русских. В резерве войск Апраксина стояла бригада генерала П.А. Румянцева. Румянцев был молод, энергичен и очень хотел отличиться. Злые языки поговаривали, что он был безответно влюблён в императрицу Елизавету, но скорее всего причина была более тривиальна - Румянцеву хотелось заслужить похвалу от строгого отца, очень недовольного его прежним разгульным образом жизни в Петербурге. К тому же, будучи сыном известного дипломата и разведчика Петровской эпохи, он близко к сердцу принимал всё, имеющее отношение к славе русского оружия. Стоя в резерве за Норкиттенским лесом, Румянцев мог отчётливо слышать звуки боя. Судя по тому, что звуки эти приближались, он мог сделать вывод, что немцы теснят русские войска. В какой-то момент будущий полководец сообразил, что русский фронт вот-вот развалится, и тогда Гольц, пожалуй, выйдет в тыл главным силам Апраксина.
Пётр Александрович Румянцев
Понимая, что дивизии Лопухина грозит полный разгром и что промедление смерти подобно, Румянцев, никого не спросясь, скомандовал своим бойцам: "Вперёд!" - и эта инициатива оказалось поистине спасительной. Бригада перешла в наступление и увлекла за собой бойцов бригады Мантейфеля. 4 полка свежей русской пехоты, прорвавшейся через Норкиттенский лес на выручку своим и ударившей в штыки, резко изменили соотношение сил в пользу русских. Пруссаков Гольца стали теснить к Гросс-Егерсдорфу. Отступая, немецкие пехотинцы попали под огонь своей же артиллерии. Ряды немцев смешались, и их отход превратился в беспорядочное бегство. Одни батальоны сместились вправо, другие - влево, в результате чего разрыв, возникший между правым и левым крылом армии Левальда, вырос до угрожающих размеров. Увидев, что русские войска в любую минуту могут сквозь этот разрыв выйти ему в тыл, Левальд скомандовал общий отход. Кавалерия Шорлемера прикрывала отступление.
Видя, что противник в беспорядке отходит, Румянцев с остатками дивизии Лопухина выдвинулся из леса. Одновременно в наступление перешла и дивизия Сибильского. Она пересекла заболоченную местность и вышла к Гросс-Егерсдорфу, заставив Левальда со своими потрёпанными полками (пруссаки потеряли 40 % личного состава) отступать западнее через Пушдорфский лес. Русская кавалерия преследовала его, но без поддержки пехоты не смогла довершить разгром.
По итогам Гросс-Егерсдорфского сражения немцы лишились 4200 солдат и 300 офицеров. Русская армия потеряла 5700 солдат и тоже 300 офицеров. Большие потери среди офицерского корпуса подтверждают, что командирам на протяжении этого дня не раз приходилось водить в штыковые атаки своих бойцов и отражать штыковые атаки противника. У русских погиб генерал Лопухин, пруссаки потеряли тяжело раненого генерала Дона.
Бой под Гросс-Егерсдорфом поднял дух русской армии. Русские солдаты убедились, что вымуштрованных воинов Фридриха Великого, несмотря на всю их грозную славу, тоже можно бить, более того - что в штыковом бою прусский солдат слаб, в то время, как для русского солдата удар в штыки был излюбленным приёмом боя. Пруссаки в свою очередь поняли, что напрасно недооценивали противника. Русские не были "дикими азиатскими ордами, не имеющими понятия о дисциплине", как представлялось их королю. Они стойко защищались и умело контратаковали, даже несмотря на то, что навязанное им Левальдом сражение оказалось для них полной неожиданностью, а инициатива с первых минут боя безраздельно принадлежала немцам. Когда Фридриху Великому донесли о ходе и результатах битвы при Гросс-Егерсдорфе, он выдал одну из многочисленных крылатых фраз, характеризующих запоздалое признание западными вояками русской доблести: "Русского солдата мало убить, - воскликнул восхищённый король-полководец. - Его надо ещё суметь повалить".
Отличительной чертой сражения при Гросс-Егерсдорфе с русской стороны стало то, что все основные решения принимались командирами дивизий и бригад самостоятельно. Это, однако, не означает, что Апраксин устранился от командования. Апраксин просто не стремился к бою с Левальдом, у него была другая задача - взять Кенигсберг. Левальд навязал ему бой, причём бой в тумане, и не мудрено, что решения, которые необходимо было принимать спешно, принимались на местах теми, кто непосредственно видел противника. Что касается Апраксина, он постарался по возможности скорее выехать на передовую. В частности, его видели в дивизии Фермора, и именно он руководил вводом этой дивизии в бой. Так что говорить о преступной пассивности, а уж тем более - о предательстве Апраксина не приходится.
Апраксин, однако, не сумел в полной мере воспользоваться плодами своей победы. Кавалерии Сибильского, преследовавшей отступающих пруссаков, своевременной помощи пехотой и артиллерией оказано не было. Однако было бы слишком поспешным и несправедливым сделать из этого вывод, будто Апраксин "боялся" одержать победу, ориентируясь на пруссофильски настроенного наследника. Для того, чтобы не углубляться в Пушдорфский лес, у него были серьёзные основания: под прикрытием леса Левальд вполне мог перегруппировать свои полки, соединиться с резервами (которые у него, как у генерал-губернатора Восточной Пруссии, вполне могли оказаться) и внезапно контратаковать. "Финт" Румянцева, превратившего разгром центра русской армии в убедительную победу, вполне мог быть повторён пруссаками, и логично, что Апраксин, понёсший большие потери, стремился этого избежать.
Степан Фёдорович Апраксин
После Гросс-Егерсдорфского сражения немцы отошли к Веслау. Апраксин, дав своим войскам отдохнуть после боя, двинулся вслед за ними и на шестой день настиг. Левальд, однако, не принял боя и, когда Апраксин начал обходить его правый фланг, ретировался. Ещё два дня после этого Апраксин стоял в Восточной Пруссии, размышляя, идти ли ему на Кенигсберг, но в итоге принял решение отвести свои войска обратно в Россию. Этот отход, показавшийся многим в Петербурге необъяснимым, привёл к отставке Апраксина. Фельдмаршала отозвали в столицу и нарядили над ним следствие, которое, однако, признаков измены в его действиях не нашло. Степан Фёдорович принял решение об отводе своих войск из-за того, что Русская Армия слишком далеко оторвалась от своих баз. Снабжение её было нарушено, не хватало медикаментов, кони массово дохли от бескормицы. В итоге императрица Елизавета лично подписала указ о снятии всех обвинений с Апраксина, однако этот её указ запоздал. В ту самую минуту, когда его собирались объявить фельдмаршалу, Степан Фёдорович Апраксин умер. Не выдержал ли он несправедливых обвинений, выдвинутых против него, или страх перед возможной пыткой, которой он опасался, свёл его в могилу, мы не узнаем уже никогда.
И всё-таки, решись Апраксин после выигранного сражения довершить разгром Левальда, двинь он тогда основные силы своей армии в Пушдорфский лес - у него были все шансы уничтожить армию Левальда, после чего пруссакам нечем оставалось бы прикрыть Кёнигсберг. Взятие же этого города, как и рассчитывали в Петербурге, открывало возможность снабжения русской экспедиционной армии по морю, что делало отступление Апраксина ненужным. Апраксин проявил осторожность, возможно, и похвальную - но в результате плоды его победы оказались сведены к нулю, а сам он до сих пор не может отмыться от клейма предателя. Пойди он на риск - возможно, сегодня мы вспоминали бы его такими же добрыми словами, как вспоминаем главного героя Гросс-Егерсдорфа - генерала П.А. Румянцева. Бывают такие ситуации, в которых риск - действительно благородное дело, а осторожность по своим последствиям тождественна измене.
Немецкая иллюстрация по Гросс-Егерсдорфскому сражению
Участие России в Семилетней войне было вызвано агрессивной политикой прусского короля Фридриха Великого, чьи завоевательные походы, направленные не столько на расширение владений Прусского королевства, сколько на установление прусской гегемонии в Германии, не только полностью разрушали пресловутое "европейское равновесие", но и прямо угрожали безопасности Австро-Венгерской империи, главной сопернице Пруссии. Россия же уже достаточно давно придерживалась проавстрийской внешней политики. На давние союзнические связи накладывались личные обиды: прусский король Фридрих отзывался о русской императрице Елизавете Петровне в предельно уничижительных интонациях, и Елизавета об этом знала. Впрочем, так или иначе, несмотря на все союзнические обязательства и на все личные обиды, у России для участия в войне был прямой резон: боровшийся за гегемонию в Германии Фридрих рано или поздно обратил бы своё внимание на населённую немцами русскую Прибалтику, что могло привести к столкновению между Россией и Пруссией непосредственно на русской территории. Чего Елизавета Петровна закономерно хотела бы избежать.
Апраксин имел приказ наступать в Восточную Пруссию (территория нынешней Калининградской области РФ) и занять своими войсками Кенигсберг - важный порт на Балтийском море, позволявший наладить снабжение войск в дальнейших операциях силами флота. Однако, по свидетельству Керсновского, в течение весны и лета 1757 года Россия не успела завершить сосредоточения своих войск, в полках был большой некомплект личного состава. Энтузиазма по поводу объявленной войны в войсках, вопреки утверждениям беллетристов, также не было: напротив, по свидетельству историка А. Керсновского, как солдатами, так и военачальниками Русской Армии в 1757 году владела "великая робость": Фридриха знали как выдающегося полководца, неоднократного победителя над французами и австрийцами. Впрочем, Фридрих настолько пренебрежительно относился к русским, что полностью сосредоточил свои усилия на австрийцах и французах, выставив против Апраксина армию престарелого фельдмаршала Левальда. Левальд также был полностью уверен в своей будущей победе и искал сражения, которого Апраксин, вынужденный начать наступление с большим недокомплектом чинов, хотел бы избежать.
Сражение при Гросс-Егерсдорфе началось рано утром (примерно в 4 утра) 19 августа старого стиля 1757 года. Выдвигавшаяся из своего укреплённого лагеря для дальнейшего наступления на Кёнигсберг армия Апраксина в предрассветном тумане неожиданно наскочила на изготовившиеся к атаке немецкие полки: Левальд предполагал атаковать Апраксина в его лагере. Русские войска этой атаки не ожидали: плотный туман скрыл от них выдвижение немцев. Конная разведка, правда, своевременно информировала Апраксина о том, что Левальд движется ему навстречу, но Степан Фёдорович то ли не придал значения этому сообщению, то ли понадеялся на дымовую завесу (выступая из лагеря, русские войска подожгли две деревни в надежде, что дым в сочетании с туманом скроет их движение). Пренебрежение данными разведки, допущенное Апраксиным, - случай беспрецедентный для военной истории, что породило впоследствии разговоры о его измене, но не будем забывать, что кое-какие меры предосторожности Апраксин всё-таки принял, и они отчасти сыграли свою роль: Левальд полагал, что русские всё ещё находятся в своём укреплённом лагере. Так что Гросс-Егерсдорфская баталия была классическим встречным боем.
Начало Гросс-Егерсдорфской битвы - немецкая пехота в тумане
Иоганн Левальд, служивший под началом Фридриха Великого уже не первую войну, неоднократно бивший и австрийцев, и шведов, хорошо усвоил фридриховскую тактику "косого линейного порядка". Основные свои силы прусский фльдмаршал сосредоточил против левого фланга русских. Если бы бой происходил по диспозиции немецкого полководца, это позволило бы ему смять левый фланг русской армии, а затем обойти её на фланге и окружить. Но туман скрывал от немцев передвижение русских войск, разведчики же Левальда в этом тумане банально заблудились. В результате удар пруссаков, предполагавшийся против левого крыла русской армии, пришёлся по её центру, в то время как реальный левый фланг русской армии остался не атакованным. Та что теперь уже немцы оказались под угрозой флангового обхода.
У Левальда было 25 тысяч бойцов против 55 тысяч у Апраксина. Весь свой расчёт прусский фельдмаршал строил на лучшую организацию своей армии по сравнению с русскими войсками, а также на фактор внезапности. Теперь же неудача в расчётах грозила ему полным разгромом. Слабостью же Апраксина было то, что к началу сражения он ещё не успел вывести из лагеря всю свою армию, что давало Левальду определённые шансы на победу.
Иоганн фон Левальд, прусский фельдмаршал.
В 1757 году - генерал-губернатор Восточной Пруссии и командующий
немецкими войсками, выдвинутыми против Русской Армии.
Войска Апраксина только выступили из своего укреплённого лагеря и двигались узкой дорогой вдоль Норкиттенского леса, которая не позволяла им быстро выйти на поле и выстроиться в боевой порядок. Выдвижение русских войск существенно тормозил и громадный обоз - общий бич почти всех европейских армий середины XVIII столетия. Современник событий - русский офицер Болотов - вспоминал: «Все почти полки или большая часть оных находилась за лесом и за обозом, и все не могли никоим образом сквозь оный пробраться, а сквозь лес пройтить за густотою оного не было также способа… одна только вторая дивизия, бывшая под командою Лопухина, по случаю, что она лагерем стояла в самой прогалине и ближе всех к полю, могла некоторым образом иметь движение, но и ее полкам прямо идтить никак было не можно, а они принуждены были идтить по рядам, и сим образом выходя из прогалины вправо, тянуться подле самого леса, ибо далее в пространное поле подаваться за близостию неприятеля было уже не можно». Левальд же опередил русских и первым занял поле сражения, развернув свои полки для битвы. В результате он получил возможность бить русские войска по частям, чем и попытался воспользоваться.
Первый удар пруссаков пришёлся по дивизии генерала Лопухина. Накануне эта дивизия была существенно ослаблена: Апраксин распорядился передать из неё всю артиллерию в дивизию Фермора. С тактической точки зрения такое решение было оправдано, поскольку дивизия Лопухина должна была стоять во втором эшелоне. Но беда была в том, что русские войска находились на походе и встать в боевой порядок не успели. Дивизия же Фермора, в которую ушли все пушки Лопухина, вообще ещё не начала выдвигаться из лагеря. В результате ослабленная дивизия Лопухина понесла большие потери и начала отступать. Однако, отступала она, оказывая немцам яростное сопротивление. Каждый шаг давался солдатам Левальда ценой больших потерь. Об ожесточённости боёв красноречиво свидетельствует такой эпизод: тяжело раненый генерал В.А. Лопухин, которого немцам удалось захватить в плен, был отбит и умер на руках своих бойцов.
Тем не менее, пруссаки наступали и теснили русскую армию. Частично Левальду всё же удалось реализовать своё преимущество. А чтобы избежать обхода со стороны неатакованного левого фланга русской армии, Левальд велел своей правофланговой кавалерии (ею командовал родной дядя русского наследника престола - принц Георг Голштинский) атаковать авангард левофланговой русской колонны генерала Сибильского. Обычно в авангарде русских войск на походе шли казаки, попутно выполняя и функцию конной разведки. Не стал отступать от этого правила и Апраксин. Казаки, завидев атакующую их немецкую кавалерию, начали поспешно отступать... и заманили принца Голштинского с его эскадронами прямо на русскую пехоту, которая в составе пяти полков успела занять позиции. При пехоте находились пушки. И наступающая кавалерия пруссаков оказалась под перекрёстным ружейным и артиллерийским огнём. Понеся тяжёлые потери, дядя наследника был вынужден отвести свои потрёпанные эскадроны к Зиттенграбену. Так впервые в день Гросс-Егерсдорфской битвы проявленная инициатива спасла положение.
Одновременно левофланговая кавалерия пруссаков под командой генерала Шорлемера атаковала правый фланг русских войск. Там пруссакам удалось добиться некоторого успеха. Шорлемер со своими кавалеристами прорвал русский фронт. Казалось, что он вышел армии Апраксина в тыл и вот-вот решит исход сражения, но тут немецкого генерала поджидал неприятный сюрприз. Неожиданно прямо перед атакующими бойцами Шорлемера, будто из-под земли, выросла свежая русская бригада Мантейфеля и две артиллерийские бригады из 3-й русской дивизии. Туман до поры, до времени скрывал их от глаз пруссаков. Артиллерийский майор Тютчев по собственному почину занял позицию на высоте впереди основных линий русской пехоты, и с этой высоты русские пушки отлично простреливали местность. Ситуация для Шорлемера осложнялась ещё и тем, что он со своими кавалеристами оказался на сильно пересечённой местности, изобиловавшей канавами и оврагами. Под огнём артиллеристов майора Тютчева пруссакам пришлось поспешно отступать.
В 6 утра удар по центру русской армии нанесла правофланговая пехота барона фон дер Гольца. Стремясь избежать обхода со стороны левофланговых русских частей генерала Сибильского, Гольц растянул свои боевые порядки, сметил их вправо и потерял контакт с левофланговыми прусскими частями. Тем не менее, ему удалось успешно выйти на исходные позиции и дать залп по русской бригаде генерала Вильбоа, за которой начала развёртываться вышедшая из лагеря, наконец, дивизия Фермора - основная ударная сила русских по планам Апраксина. Затем двум полкам Гольца удалось обойти правый фланг дивизии Лопухина и оттеснить противостоящие им русские войска в непроходимый Норкиттенский лес. Русский фронт оказался прорван, пехота 2-й русской дивизии потеряла половину состава и несколько артиллерийских орудий (в которых и так ощущала нехватку). Однако русские солдаты дрались отчаянно. В это же время принц Голштинский снова перешёл в атаку против дивизии Сибильского. Поддержанный огнём прусской артиллерии, он сумел со своими драгунами прорвать оборону двух русских пехотных полков и захватить несколько полевых орудий, однако был контратакован русскими конногренадерами и прогнан за Зиттенграбен. Этот манёвр принца, хоть и не принёс немцам успеха, но помешал левофланговым русским частям обойти Левальда и разбить его правый фланг.
Эпизод сражения при Гросс-Егерсдорфе: прусская конница атакует русскую артиллерийскую батарею.
На картине, правда, изображены гусары. Ни в одном попадавшемся мне на глаза описании битвы
мне не доводилось встречать, чтобы при Гросс-Егерсдорфе прусские гусары захватили русские пушки.
Пехота, драгуны - да, но не гусары. Возможно, кто-нибудь из читателей подскажет,
какой момент битвы запечатлел художник?
На левом фланге пруссаков в наступление перешла пехота графа Дона. Бригада Салтыкова, которая в это самое время отражала наступление правофланговых прусских частей, развернула фронт и ударила на нового противника. Дона оказался под ударом с трёх сторон и принуждён был отступать, получив в это время тяжёлое ранение. Более прусский левый фланг наступать не пытался.
Однако бой в глубине Норкиттенского леса, куда пехота Гольца загнала остатки дивизии Лопухина, продолжался. Вероятно, Гольцу удалось бы окончательно прорвать русский фронт и завершить разгром армии Апраксина, но в это время произошло событие, резко изменившее весь ход сражения в пользу русских. В резерве войск Апраксина стояла бригада генерала П.А. Румянцева. Румянцев был молод, энергичен и очень хотел отличиться. Злые языки поговаривали, что он был безответно влюблён в императрицу Елизавету, но скорее всего причина была более тривиальна - Румянцеву хотелось заслужить похвалу от строгого отца, очень недовольного его прежним разгульным образом жизни в Петербурге. К тому же, будучи сыном известного дипломата и разведчика Петровской эпохи, он близко к сердцу принимал всё, имеющее отношение к славе русского оружия. Стоя в резерве за Норкиттенским лесом, Румянцев мог отчётливо слышать звуки боя. Судя по тому, что звуки эти приближались, он мог сделать вывод, что немцы теснят русские войска. В какой-то момент будущий полководец сообразил, что русский фронт вот-вот развалится, и тогда Гольц, пожалуй, выйдет в тыл главным силам Апраксина.
Пётр Александрович Румянцев
Понимая, что дивизии Лопухина грозит полный разгром и что промедление смерти подобно, Румянцев, никого не спросясь, скомандовал своим бойцам: "Вперёд!" - и эта инициатива оказалось поистине спасительной. Бригада перешла в наступление и увлекла за собой бойцов бригады Мантейфеля. 4 полка свежей русской пехоты, прорвавшейся через Норкиттенский лес на выручку своим и ударившей в штыки, резко изменили соотношение сил в пользу русских. Пруссаков Гольца стали теснить к Гросс-Егерсдорфу. Отступая, немецкие пехотинцы попали под огонь своей же артиллерии. Ряды немцев смешались, и их отход превратился в беспорядочное бегство. Одни батальоны сместились вправо, другие - влево, в результате чего разрыв, возникший между правым и левым крылом армии Левальда, вырос до угрожающих размеров. Увидев, что русские войска в любую минуту могут сквозь этот разрыв выйти ему в тыл, Левальд скомандовал общий отход. Кавалерия Шорлемера прикрывала отступление.
Видя, что противник в беспорядке отходит, Румянцев с остатками дивизии Лопухина выдвинулся из леса. Одновременно в наступление перешла и дивизия Сибильского. Она пересекла заболоченную местность и вышла к Гросс-Егерсдорфу, заставив Левальда со своими потрёпанными полками (пруссаки потеряли 40 % личного состава) отступать западнее через Пушдорфский лес. Русская кавалерия преследовала его, но без поддержки пехоты не смогла довершить разгром.
По итогам Гросс-Егерсдорфского сражения немцы лишились 4200 солдат и 300 офицеров. Русская армия потеряла 5700 солдат и тоже 300 офицеров. Большие потери среди офицерского корпуса подтверждают, что командирам на протяжении этого дня не раз приходилось водить в штыковые атаки своих бойцов и отражать штыковые атаки противника. У русских погиб генерал Лопухин, пруссаки потеряли тяжело раненого генерала Дона.
Бой под Гросс-Егерсдорфом поднял дух русской армии. Русские солдаты убедились, что вымуштрованных воинов Фридриха Великого, несмотря на всю их грозную славу, тоже можно бить, более того - что в штыковом бою прусский солдат слаб, в то время, как для русского солдата удар в штыки был излюбленным приёмом боя. Пруссаки в свою очередь поняли, что напрасно недооценивали противника. Русские не были "дикими азиатскими ордами, не имеющими понятия о дисциплине", как представлялось их королю. Они стойко защищались и умело контратаковали, даже несмотря на то, что навязанное им Левальдом сражение оказалось для них полной неожиданностью, а инициатива с первых минут боя безраздельно принадлежала немцам. Когда Фридриху Великому донесли о ходе и результатах битвы при Гросс-Егерсдорфе, он выдал одну из многочисленных крылатых фраз, характеризующих запоздалое признание западными вояками русской доблести: "Русского солдата мало убить, - воскликнул восхищённый король-полководец. - Его надо ещё суметь повалить".
Отличительной чертой сражения при Гросс-Егерсдорфе с русской стороны стало то, что все основные решения принимались командирами дивизий и бригад самостоятельно. Это, однако, не означает, что Апраксин устранился от командования. Апраксин просто не стремился к бою с Левальдом, у него была другая задача - взять Кенигсберг. Левальд навязал ему бой, причём бой в тумане, и не мудрено, что решения, которые необходимо было принимать спешно, принимались на местах теми, кто непосредственно видел противника. Что касается Апраксина, он постарался по возможности скорее выехать на передовую. В частности, его видели в дивизии Фермора, и именно он руководил вводом этой дивизии в бой. Так что говорить о преступной пассивности, а уж тем более - о предательстве Апраксина не приходится.
Апраксин, однако, не сумел в полной мере воспользоваться плодами своей победы. Кавалерии Сибильского, преследовавшей отступающих пруссаков, своевременной помощи пехотой и артиллерией оказано не было. Однако было бы слишком поспешным и несправедливым сделать из этого вывод, будто Апраксин "боялся" одержать победу, ориентируясь на пруссофильски настроенного наследника. Для того, чтобы не углубляться в Пушдорфский лес, у него были серьёзные основания: под прикрытием леса Левальд вполне мог перегруппировать свои полки, соединиться с резервами (которые у него, как у генерал-губернатора Восточной Пруссии, вполне могли оказаться) и внезапно контратаковать. "Финт" Румянцева, превратившего разгром центра русской армии в убедительную победу, вполне мог быть повторён пруссаками, и логично, что Апраксин, понёсший большие потери, стремился этого избежать.
Степан Фёдорович Апраксин
После Гросс-Егерсдорфского сражения немцы отошли к Веслау. Апраксин, дав своим войскам отдохнуть после боя, двинулся вслед за ними и на шестой день настиг. Левальд, однако, не принял боя и, когда Апраксин начал обходить его правый фланг, ретировался. Ещё два дня после этого Апраксин стоял в Восточной Пруссии, размышляя, идти ли ему на Кенигсберг, но в итоге принял решение отвести свои войска обратно в Россию. Этот отход, показавшийся многим в Петербурге необъяснимым, привёл к отставке Апраксина. Фельдмаршала отозвали в столицу и нарядили над ним следствие, которое, однако, признаков измены в его действиях не нашло. Степан Фёдорович принял решение об отводе своих войск из-за того, что Русская Армия слишком далеко оторвалась от своих баз. Снабжение её было нарушено, не хватало медикаментов, кони массово дохли от бескормицы. В итоге императрица Елизавета лично подписала указ о снятии всех обвинений с Апраксина, однако этот её указ запоздал. В ту самую минуту, когда его собирались объявить фельдмаршалу, Степан Фёдорович Апраксин умер. Не выдержал ли он несправедливых обвинений, выдвинутых против него, или страх перед возможной пыткой, которой он опасался, свёл его в могилу, мы не узнаем уже никогда.
И всё-таки, решись Апраксин после выигранного сражения довершить разгром Левальда, двинь он тогда основные силы своей армии в Пушдорфский лес - у него были все шансы уничтожить армию Левальда, после чего пруссакам нечем оставалось бы прикрыть Кёнигсберг. Взятие же этого города, как и рассчитывали в Петербурге, открывало возможность снабжения русской экспедиционной армии по морю, что делало отступление Апраксина ненужным. Апраксин проявил осторожность, возможно, и похвальную - но в результате плоды его победы оказались сведены к нулю, а сам он до сих пор не может отмыться от клейма предателя. Пойди он на риск - возможно, сегодня мы вспоминали бы его такими же добрыми словами, как вспоминаем главного героя Гросс-Егерсдорфа - генерала П.А. Румянцева. Бывают такие ситуации, в которых риск - действительно благородное дело, а осторожность по своим последствиям тождественна измене.