Третьеиюньская монархия: к 115-летию событий
16 июня сего года исполнилось 115 лет с того дня, как император Николай Второй личным указом распустил Вторую Государственную Думу, своим же императорским указом изменил действующий избирательный закон, после чего назначил новые думские выборы. Эти события многие современники, даже вполне лояльные к государю, назвали государственным переворотом, однако стоит признать неоспоримый факт: именно после этой серии радикальных мер, принятых со стороны императора, России удалось, наконец, сформировать дееспособный парламент и обеспечить себе, хотя бы на некоторое время, стабильно функционирующую государственную систему. Так называемая Первая Русская революция (на самом деле - глубоко антирусская) была ликвидирована, император Николай Александрович одержал победу над силами хаоса. Поскольку указ о роспуске Думы состоялся 16 июня 1907 года, а по старому стилю, бытовавшему тогда в России, шло 3-е июня, то установившийся в итоге политический режим получил название "Третьеиюньской монархии". Установление в России режима Третьеиюньской монархии стало важной вехой в политической истории России, ознаменовав собой окончательную трансформацию самодержавия в конституционную и парламентскую монархию, при этом, в отличие от Англии, с сильной и активно действующей монархической властью. Император и его премьер-министр П.А. Столыпин получили возможность спокойно приступить к намеченным реформам.
Император Николай Александрович и П.А. Столыпин - главные действующие лица
в событиях 3 июня 1907 года.
Первые законы, устанавливавшие в России парламентскую монархию, принимались в условиях революционного хаоса. Всевозможные социалистические и прочие левацкие партии - большевики, меньшевики, эсеры, анархисты - соревновались друг с другом в радужных обещаниях, клялись построить народу "счастливую жизнь" после победы над "проклятым царизмом", но не особо задумывались над тем, как они будут эти свои обещания выполнять, насколько их проекты государственного устройства реализуемы на практике и каких затрат они потребуют. В то же время эти же "радетели за народное благо" не гнушались принимать помощь от прямых геополитических врагов России, да ещё в условиях прямой войны - и деньгами, и непосредственно оружием. Словно какой-то русофобский психоз овладел образованной частью общества. Доходило до того, что студенты столичных вузов слали поздравительные телеграммы ... японскому микадо по случаю побед его армии над русскими войсками.
Глядя на революционеров и на их успех среди тёмных народных масс, в безоглядное прожектёрство пустилась и буржуазно-либеральная оппозиция. Кадеты и октябристы собирали свои партийные съезды и конференции за рубежом, подальше от охранки и корпуса жандармов, и там, при покровительстве, опять-таки, геополитических врагов России строили свои планы "государственных преобразований" на английский или французский манер. В результате на выборах в Первую Государственную Думу победили не столько те, кто реально стремился работать на благо государства, сколько площадные говоруны и агитаторы: народ выбирал тех, кто больше обещал. Совершенно логично, что эта позиция этой Думы оказалась, мягко говоря, радикально деструктивной, что и предопределило её финал. Однако роспуск Первой Думы только усилил оппозиционные настроения, в результате во Второй Думе правительство получило ещё более радикальный и ещё менее настроенный на конструктивный диалог состав депутатов. Вместо того, чтобы обсуждать законы, обеспечивающие проведение необходимых реформ в стране, Дума ребром поставила вопрос об "ответственном министерстве" (т.е., о правительстве, отвечающем перед парламентом, а не перед государем). Тот же план реформ, который пытался озвучить озвученных в Думе Столыпин, депутаты даже обсуждать отказались. Ведь эти планы исходили не от них, а от чиновника, назначенного царём. А значит, сколь бы либеральны они ни были, они не льстили их честолюбию. Вместо нормальной дискуссии Столыпин нарвался на оскорбления и крики "Долой!" Попытка правительства опереться на крестьянство как на самый многочисленный и одновременно - стихийно-консервативный класс с треском провалилась.
Пётр Аркадьевич Столыпин
Премьер Столыпин из этой неудачи должные выводы сделал. Собственно, крестьянская реформа, прославившая его имя в истории, во многом как раз и диктовалась стремлением создать из крестьянства прочную социальную опору монархии, для чего - максимально повысить уровень их благосостояния при одновременном росте экономической самостоятельности. Но решение этой задачи требовало, во-первых, разрушения крестьянской общины, а во-вторых - повышения политической грамотности крестьян, в большинстве своём даже читать толком не умевших. Так что пока поневоле приходилось опираться на тех, кто традиционно воспринимался как главная опора престола - на имущие классы и родовую знать. А также - в национальных регионах - на русское население, дабы пресечь поползновения к сепаратизму. "Он (Столыпин - М.М.) понимал симпатии царя к правым и пошел навстречу им, - писал по этому поводу генерал А.А. Мосолов, - но лишь настолько, насколько они были ему нужны. Он искал среднего пути".
Таким образом, Столыпин предложил, а император - принял идею нового избирательного закона и мысль провести его через голову Думы, единоличным императорским указом. То есть - в обход пресловутого Манифеста от 17 октября 1905 года, вызвавшего в образованном обществе массовое ликование и остававшегося предметом общественного единодушия. В соответствии с новым избирательным законом, имущественный ценз для избирателей повышался. Выборы, как и в прошлые думы, остались непрямыми и многоступенчатыми. Избиратели делились на несколько курий - волостную (то есть, крестьянскую), землевладельческую (дворянскую), рабочую и две "городские" (в зависимости от имущественного положения). В избирательных съездах (определявших список выборщиков, которые, в свою очередь, и избирали депутатов) землевладельцы и представители обеих городских курий участвовали лично, а крестьяне и рабочие лишь направляли своих представителей. В некоторых местностях действовали также казачьи курии и курии от инородцев - вообще, линию на разграничение русских и нерусских избирателей, при явном предпочтении первых, Николай Второй и его премьер постарались провести максимально последовательно.
В итоге состав Думы несколько сократился (442 депутата вместо прежних 518-ти), а большинство депутатских мест заняли представители аристократии и крупной буржуазии. По сравнению с прежней, II-ой Думой представительство от крестьян было сокращено в 2 раза (теперь они имели право избирать лишь 22% выборщиков, а прежде - 42%), от рабочих - в 2 раза (число выборщиков уменьшилось с 4% до 2%). В 3 раза уменьшилось число мест от Польши (вместо 37 мест было оставлено 14, причём 3 из этих мест должны были принадлежать русским), Кавказа (вместо 29 мест - 10, из них два для русских представителей и плюс ещё одно - "для казаков") и азиатской России (нерусские народности Забайкалья, народы Средней Азии были лишены избирательного права). Избирательных прав не имели также военнослужащие, молодёжь до 25 лет и женщины.
Итогом выборов, проведённых по новому избирательному закону, стала Дума, в которой подавляющее большинство мест принадлежало правым партиям. 30 % депутатских мандатов получила праволиберальная партия октябристов. Кадеты и прогрессисты имели 21 % мест, монархические и националистические партии все в совокупности - 32 %. Поочерёдно блокируясь то с кадетами, то с право-монархическими партиями, октябристы добивались уверенного большинства, Столыпин же успел заручиться поддержкой этой партии. В результате законотворческая деятельность Думы в целом оказалась направлена на поддержку правительства в целом и проводимых им реформ - в частности. Полезной оказалась деятельность Третьей Думы и в деле возрождения вооружённой мощи России после неудачной Русско-Японской войны. Дума утвердила увеличение ассигнований на армию и флот, поддержала "большую кораблестроительную программу". Трудно было переоценить вклад Думы и в развитие народного образования (Николай Второй планировал решить, наконец, проблему с массовой неграмотностью в России). Начали приниматься меры и к разрешению межнациональных противоречий - в частности, чтобы обеспечить лучший контроль имперского центра над национальными окраинами, Дума урезала полномочия финляндского Сейма, а от Польши фактически отторгла Холмщину, утвердив в этой области особый порядок управления в связи с преобладанием там русского населения.
В то же время ряд исследователей (в частности, Ирина Пушкарёва) отмечают и определённые проблемы в работе Третьей Думы, в её отношениях с монархией и правительством. Например, предложенную правительством реформу рабочего законодательства (в частности, давно назревшие законы о больничных кассах, о государственном страховании рабочих, об амнистии участникам стачек), которая могла бы со временем лишить революционные группировки поддержки пролетариата, депутаты фактически саботировали - в силу того, что в Думе теперь преобладали имущие классы. Была отклонена правительственная реформа местного самоуправления. Планы Николая Второго о введении непрерывного образования также не встретили поддержки со стороны Думы. Ввиду отсутствия ярко выраженного большинства и колебания октябристов между проправительственными фракциями и кадетами (вошедшего в историю как "октябристский маятник"), любой закон проходил через Думу только после долгих и порой ожесточённых дебатов, за которыми порой забывалась и суть дискуссии, и настоятельная необходимость рассматриваемого закона для России, зато без конца множились личные обиды.
Схема политического равновесия в Третьей Государственной Думе.
Случались и рецидивы прежней депутатской фронды, тем более, что и кадеты, и более левые партии по-прежнему имели в Думе своих представителей. Именно в Третьей Государственной Думе Столыпин подвергся публичному оскорблению со стороны депутата Родичева (кадетская партия), открытым текстом озвучившего с трибуны популярную шуточку про "столыпинские галстуки". Оскорблённый (не столько за себя лично, сколько за действующую власть, которую он олицетворял, во имя которой давил революцию и считал принятые меры правильными) премьер немедленно, прямо в зале Таврического Дворца вызвал нахала на дуэль. Родичев, как известно, стушевался и принёс публичные извинения: отвечать за свои слова либеральные говоруны и прожектёры не хотели никогда.
Однако в целом императору Николаю Александровичу и премьеру Столыпину удалось с третьей попытки создать работоспособный парламент и добиться стабилизации политической системы, парадоксальным образом возникшей отчасти в результате революции 1905 года, отчасти - в противостоянии ей. Стабильность политической системы была обеспечена настолько прочно, что лидер большевиков Ленин вынужден был констатировать спад революционного движения и пришёл к выводу о невозможности революции на его веку. Революционеры же, менее его склонные к холодной политической аналитике, принялись на все лады изгаляться над новой системой, называя её "бонапартизмом", "парламентским фасадом самодержавия" и тому подобными эпитетами. Режим Третьеиюньской Монархии выбивал у них почву из-под ног. Если бы не начавшаяся в 1914-м году Первая Мировая война, к которой Россия, не завершившая модернизацию армии, оказалась не готова, и не амбиции думских либералов, вообразивших, что война и сопряжённые с ней проблемы дают им возможность свалить правительство и перехватить власть, эта система могла бы существовать ещё долго, постепенно трансформируя Россию в демократическое государство при одновременном сохранении сильной монархической власти. Вот только места в такой системе не оставалось ни для Гучкова с его властными амбициями, ни для Милюкова с его демагогией, ни для Пуришкевича с его истериками. Понимая это, думские либералы предпочли пожертвовать не своими амбициями, а Россией и демократией. Как же хочется порой изменить историю!
Император Николай Александрович и П.А. Столыпин - главные действующие лица
в событиях 3 июня 1907 года.
Первые законы, устанавливавшие в России парламентскую монархию, принимались в условиях революционного хаоса. Всевозможные социалистические и прочие левацкие партии - большевики, меньшевики, эсеры, анархисты - соревновались друг с другом в радужных обещаниях, клялись построить народу "счастливую жизнь" после победы над "проклятым царизмом", но не особо задумывались над тем, как они будут эти свои обещания выполнять, насколько их проекты государственного устройства реализуемы на практике и каких затрат они потребуют. В то же время эти же "радетели за народное благо" не гнушались принимать помощь от прямых геополитических врагов России, да ещё в условиях прямой войны - и деньгами, и непосредственно оружием. Словно какой-то русофобский психоз овладел образованной частью общества. Доходило до того, что студенты столичных вузов слали поздравительные телеграммы ... японскому микадо по случаю побед его армии над русскими войсками.
Глядя на революционеров и на их успех среди тёмных народных масс, в безоглядное прожектёрство пустилась и буржуазно-либеральная оппозиция. Кадеты и октябристы собирали свои партийные съезды и конференции за рубежом, подальше от охранки и корпуса жандармов, и там, при покровительстве, опять-таки, геополитических врагов России строили свои планы "государственных преобразований" на английский или французский манер. В результате на выборах в Первую Государственную Думу победили не столько те, кто реально стремился работать на благо государства, сколько площадные говоруны и агитаторы: народ выбирал тех, кто больше обещал. Совершенно логично, что эта позиция этой Думы оказалась, мягко говоря, радикально деструктивной, что и предопределило её финал. Однако роспуск Первой Думы только усилил оппозиционные настроения, в результате во Второй Думе правительство получило ещё более радикальный и ещё менее настроенный на конструктивный диалог состав депутатов. Вместо того, чтобы обсуждать законы, обеспечивающие проведение необходимых реформ в стране, Дума ребром поставила вопрос об "ответственном министерстве" (т.е., о правительстве, отвечающем перед парламентом, а не перед государем). Тот же план реформ, который пытался озвучить озвученных в Думе Столыпин, депутаты даже обсуждать отказались. Ведь эти планы исходили не от них, а от чиновника, назначенного царём. А значит, сколь бы либеральны они ни были, они не льстили их честолюбию. Вместо нормальной дискуссии Столыпин нарвался на оскорбления и крики "Долой!" Попытка правительства опереться на крестьянство как на самый многочисленный и одновременно - стихийно-консервативный класс с треском провалилась.
Пётр Аркадьевич Столыпин
Премьер Столыпин из этой неудачи должные выводы сделал. Собственно, крестьянская реформа, прославившая его имя в истории, во многом как раз и диктовалась стремлением создать из крестьянства прочную социальную опору монархии, для чего - максимально повысить уровень их благосостояния при одновременном росте экономической самостоятельности. Но решение этой задачи требовало, во-первых, разрушения крестьянской общины, а во-вторых - повышения политической грамотности крестьян, в большинстве своём даже читать толком не умевших. Так что пока поневоле приходилось опираться на тех, кто традиционно воспринимался как главная опора престола - на имущие классы и родовую знать. А также - в национальных регионах - на русское население, дабы пресечь поползновения к сепаратизму. "Он (Столыпин - М.М.) понимал симпатии царя к правым и пошел навстречу им, - писал по этому поводу генерал А.А. Мосолов, - но лишь настолько, насколько они были ему нужны. Он искал среднего пути".
Таким образом, Столыпин предложил, а император - принял идею нового избирательного закона и мысль провести его через голову Думы, единоличным императорским указом. То есть - в обход пресловутого Манифеста от 17 октября 1905 года, вызвавшего в образованном обществе массовое ликование и остававшегося предметом общественного единодушия. В соответствии с новым избирательным законом, имущественный ценз для избирателей повышался. Выборы, как и в прошлые думы, остались непрямыми и многоступенчатыми. Избиратели делились на несколько курий - волостную (то есть, крестьянскую), землевладельческую (дворянскую), рабочую и две "городские" (в зависимости от имущественного положения). В избирательных съездах (определявших список выборщиков, которые, в свою очередь, и избирали депутатов) землевладельцы и представители обеих городских курий участвовали лично, а крестьяне и рабочие лишь направляли своих представителей. В некоторых местностях действовали также казачьи курии и курии от инородцев - вообще, линию на разграничение русских и нерусских избирателей, при явном предпочтении первых, Николай Второй и его премьер постарались провести максимально последовательно.
В итоге состав Думы несколько сократился (442 депутата вместо прежних 518-ти), а большинство депутатских мест заняли представители аристократии и крупной буржуазии. По сравнению с прежней, II-ой Думой представительство от крестьян было сокращено в 2 раза (теперь они имели право избирать лишь 22% выборщиков, а прежде - 42%), от рабочих - в 2 раза (число выборщиков уменьшилось с 4% до 2%). В 3 раза уменьшилось число мест от Польши (вместо 37 мест было оставлено 14, причём 3 из этих мест должны были принадлежать русским), Кавказа (вместо 29 мест - 10, из них два для русских представителей и плюс ещё одно - "для казаков") и азиатской России (нерусские народности Забайкалья, народы Средней Азии были лишены избирательного права). Избирательных прав не имели также военнослужащие, молодёжь до 25 лет и женщины.
Итогом выборов, проведённых по новому избирательному закону, стала Дума, в которой подавляющее большинство мест принадлежало правым партиям. 30 % депутатских мандатов получила праволиберальная партия октябристов. Кадеты и прогрессисты имели 21 % мест, монархические и националистические партии все в совокупности - 32 %. Поочерёдно блокируясь то с кадетами, то с право-монархическими партиями, октябристы добивались уверенного большинства, Столыпин же успел заручиться поддержкой этой партии. В результате законотворческая деятельность Думы в целом оказалась направлена на поддержку правительства в целом и проводимых им реформ - в частности. Полезной оказалась деятельность Третьей Думы и в деле возрождения вооружённой мощи России после неудачной Русско-Японской войны. Дума утвердила увеличение ассигнований на армию и флот, поддержала "большую кораблестроительную программу". Трудно было переоценить вклад Думы и в развитие народного образования (Николай Второй планировал решить, наконец, проблему с массовой неграмотностью в России). Начали приниматься меры и к разрешению межнациональных противоречий - в частности, чтобы обеспечить лучший контроль имперского центра над национальными окраинами, Дума урезала полномочия финляндского Сейма, а от Польши фактически отторгла Холмщину, утвердив в этой области особый порядок управления в связи с преобладанием там русского населения.
В то же время ряд исследователей (в частности, Ирина Пушкарёва) отмечают и определённые проблемы в работе Третьей Думы, в её отношениях с монархией и правительством. Например, предложенную правительством реформу рабочего законодательства (в частности, давно назревшие законы о больничных кассах, о государственном страховании рабочих, об амнистии участникам стачек), которая могла бы со временем лишить революционные группировки поддержки пролетариата, депутаты фактически саботировали - в силу того, что в Думе теперь преобладали имущие классы. Была отклонена правительственная реформа местного самоуправления. Планы Николая Второго о введении непрерывного образования также не встретили поддержки со стороны Думы. Ввиду отсутствия ярко выраженного большинства и колебания октябристов между проправительственными фракциями и кадетами (вошедшего в историю как "октябристский маятник"), любой закон проходил через Думу только после долгих и порой ожесточённых дебатов, за которыми порой забывалась и суть дискуссии, и настоятельная необходимость рассматриваемого закона для России, зато без конца множились личные обиды.
Схема политического равновесия в Третьей Государственной Думе.
Случались и рецидивы прежней депутатской фронды, тем более, что и кадеты, и более левые партии по-прежнему имели в Думе своих представителей. Именно в Третьей Государственной Думе Столыпин подвергся публичному оскорблению со стороны депутата Родичева (кадетская партия), открытым текстом озвучившего с трибуны популярную шуточку про "столыпинские галстуки". Оскорблённый (не столько за себя лично, сколько за действующую власть, которую он олицетворял, во имя которой давил революцию и считал принятые меры правильными) премьер немедленно, прямо в зале Таврического Дворца вызвал нахала на дуэль. Родичев, как известно, стушевался и принёс публичные извинения: отвечать за свои слова либеральные говоруны и прожектёры не хотели никогда.
Однако в целом императору Николаю Александровичу и премьеру Столыпину удалось с третьей попытки создать работоспособный парламент и добиться стабилизации политической системы, парадоксальным образом возникшей отчасти в результате революции 1905 года, отчасти - в противостоянии ей. Стабильность политической системы была обеспечена настолько прочно, что лидер большевиков Ленин вынужден был констатировать спад революционного движения и пришёл к выводу о невозможности революции на его веку. Революционеры же, менее его склонные к холодной политической аналитике, принялись на все лады изгаляться над новой системой, называя её "бонапартизмом", "парламентским фасадом самодержавия" и тому подобными эпитетами. Режим Третьеиюньской Монархии выбивал у них почву из-под ног. Если бы не начавшаяся в 1914-м году Первая Мировая война, к которой Россия, не завершившая модернизацию армии, оказалась не готова, и не амбиции думских либералов, вообразивших, что война и сопряжённые с ней проблемы дают им возможность свалить правительство и перехватить власть, эта система могла бы существовать ещё долго, постепенно трансформируя Россию в демократическое государство при одновременном сохранении сильной монархической власти. Вот только места в такой системе не оставалось ни для Гучкова с его властными амбициями, ни для Милюкова с его демагогией, ни для Пуришкевича с его истериками. Понимая это, думские либералы предпочли пожертвовать не своими амбициями, а Россией и демократией. Как же хочется порой изменить историю!